– Что ж. Трудно его осуждать, – заметил сэр де Бельвиль. – Что за красота! А кожа! И чарующие глаза! Один голубой, другой – зеленый. Ну почему королям всегда достается самое лучшее?

– Вы бесчестите госпожу маркизу, – резко бросил Монруа. – Если вы не замолчите, я вопреки всем законам вызову вас на дуэль.

Ги не шутил. Добрые чувства к Отем побудили его выступить на защиту ее чести. Она не какая-нибудь придворная шлюха! Он сам слышал, как она противилась королю!

– Ну что вы, друг мой, – урезонивал де Бельвиль. – Мы все знаем, зачем маркиза приехала в Шамбор, хотя в толк не возьму, как это король ухитрился отыскать подобную прелесть в этой глуши.

– Еще бы, ведь вы всю жизнь не выезжали из Нормандии, – откликнулся Монруа. – Откуда вам знать, что пять лет назад мадам и ее покойный муж оказали его величеству и королеве-матери огромную услугу. Как вам известно, король никогда не забывает добрых дел.

– Или ослепительной красоты, – понимающе фыркнул барон Шезфлер.

– Ради бога, господа, ведь с ней мать! – рассердился Монруа.

– По-моему, Монруа, вы тоже в нее влюблены, – ехидно бросил де Бельвиль.

– Я? Никогда, – твердо ответил Ги-Клод.

– Но вы же ухаживали за ней?

Граф де Монруа рассмеялся.

– Глупости, де Бельвиль, не будьте так наивны! А кто бы не стал ухаживать за ней, если бы подвернулась возможность? Вы и сами признаете, что она неотразима. К тому же богата, родовита и с безупречной репутацией. Я был бы глупцом, если бы не попытался добыть столь ценный приз. Нет, я не влюблен в нее, но мы друзья! Не позволю оскорбить ее шайке невежественных дураков, которые понятия не имеют, какова эта женщина на самом деле.

– В таком случае я должен извиниться, друг мой, – пошел на попятный де Бельвиль.

– Извинения приняты, – холодно ответил Ги Клод, довольный, однако, что сумел уберечь Отем от сплетников. Он, разумеется, ни на секунду не поверил, что переубедил приятелей, но теперь они хотя бы прикусят языки.

Отем пожелала матери спокойной ночи, ничем не выдав своей тревоги. Жасмин, разумеется, все понимала, но молчала. Лили и Оран помогли госпоже раздеться, и пока Оран расчесывала ей волосы, Лили выложила на кровать тончайшую шелковую сорочку. Отем отпустила горничных, вымыла лицо, руки и прополоскала рот фиалковой водой. Она пока не хотела ложиться. Страх, смешанный с нетерпением, обуревал ее. Когда же появится король?

Она стояла у окна, глядя на широкую лужайку. Лунный свет ложился на траву. Кое-где мирно паслись олени. Такое она видела только в Бель-Флере. Маркиза глубоко вздохнула, потрясенная спокойной красотой, почему-то отзывавшейся болью в сердце. Как далеки от нее дни покоя и невинности!

Сзади послышался тихий звук. Она даже не обернулась, когда голос короля произнес:

– Изумительно.

– Да, ваше величество, – согласилась она.

Он стал развязывать бледно-голубые ленты ее сорочки. Не прошло и минуты, как легкая ткань соскользнула с плеч и бесшумно легла на пол. Отем осталась обнаженная, но страх куда-то пропал, сменившись предвкушением.

– Сегодня, – начал король, – я оставлю тебя с миром. День был долгим, и ты устала, но все же позволь насладиться созерцанием твоей прелести. Мой аппетит уже разгорелся, но я понимаю, что после утомительной поездки тебе нужно отдохнуть.

– Ваше величество так добры, – отозвалась Отем, радуясь отсрочке неизбежного.

– Твои манеры, мое сокровище, безупречно изысканны, как, впрочем, все, что тебя окружает. Но, по-моему, нет ничего дурного в том, чтобы любовники звали друг друга по именам, пусть один из них и король. С глазу на глаз обращайся ко мне «Людовик», хотя, признаюсь, было бы заманчиво услышать, как в порыве страсти ты выкрикнешь «ваше величество»!

– Может, когда-нибудь так и будет, – смело ответила Отем.

Король тихо рассмеялся и взвесил на ладонях округлые груди, наслаждаясь их полнотой и мягкостью.

– Как спелые яблоки, – вздохнул он почти с сожалением, потирая соски большими пальцами. Поцеловав каждый, он обнял Отем за талию, прижал к себе и стал гладить нежный живот. Потом пальцы другой руки коснулись пухлых складок плоти, раздвинули и, с безошибочным инстинктом отыскав бутон любви, стали нежно теребить.

Отем затаила дыхание. Это оказалось совершенно неожиданным. Слишком интимным. Чересчур дерзким вторжением. И что хуже всего, она ощутила, как чувственное прикосновение возбудило ее. Как это может быть? Как случилось, что этот почти незнакомый человек и к тому же король разжег в ней желание? Разве это не привилегия супруга?

И тут она вдруг осознала что, возможно, столь головокружительные ласки как раз и не являются исключительной привилегией супруга. Какой же глупой она была!

– Ты истекаешь вином желания… для меня… – одобрительно пробормотал Людовик, обдавая ее жарким дыханием. Неутомимые пальцы продолжали играть с ней.

Голова Отем упала на его плечо. Она закрыла глаза, тяжело дыша, отдаваясь на волю подхватившего ее шквала.

– Тебе нравится, верно? – ласково спросил король.

– Д-да, – вырвалось у нее, и, словно в подтверждение, она стала тереться задом о его чресла.

Король почти замурлыкал от удовольствия, но все же сказал:

– Нет, сокровище мое, если ты будешь продолжать пытку, я пожалею о своем обещании оставить тебя в покое.

Ощутив, как ее бутончик набухает и пульсирует под его пальцами, король неожиданно ущипнул его и улыбнулся про себя, когда она вскрикнула и увлажнила хмельным напитком его руку.

– Ах, ну не прелестно ли, дорогая? – прошептал он, принимаясь обсасывать свои пальцы, а потом велел ей лизать каждый по очереди, чтобы попробовать свои соки на вкус. Повернул ее лицом к себе, и Отем почти упала на него. Король заключил ее в объятия и, уложив в кровать, нагнулся, чтобы поцеловать ее сочные губы. – Завтра, – пообещал он, – при каждом моем взгляде ты будешь сгорать от страсти и становиться влажной. Ты ведь не носишь панталон, не так ли?

Отем безмолвно покачала головой.

– Прекрасно, – многозначительно бросил король и тихо удалился.

Она долго лежала не шевелясь, ошеломленная его словами, ослабевшая от полученного наслаждения, изумленная собственным бесстыдным откликом на его ласки. Она не знала, да и как могла знать? Почему мать не объяснила ей все эти вещи? И объяснимы ли они вообще? Какие еще сюрпризы ожидают ее в объятиях Людовика?

Как ни странно, несмотря на вереницы недоуменных вопросов, она почти сразу же заснула и крепко проспала всю ночь. Утром, когда они отправились на охоту, мать ни о чем не спросила. Лицо Отем, подобное бесстрастной маске, ничего ей не выдало. Сегодня дочь показалась ей неотразимой в своем зеленом костюме для верховой езды с широкополой шляпой, украшенной белым страусовым пером. Мужчины рассыпались в комплиментах дамам, помогая им сесть в седло. Людовик с проницательной улыбкой посмотрел на Отем, заметил слабый румянец, окрасивший ее щеки, и лукаво хмыкнул. Главный егерь затрубил в рожок, собаки и загонщики ринулись вперед. Лошади пошли со двора шагом.

Солнце еще не поднялось над горизонтом, но на небе не было ни облачка. Ярко-голубое, на востоке оно расцвело золотыми, оранжевыми и сиреневыми полосами. Воздух все еще был прохладным. Над полями висел легкий туман.

– Все равно что пробираться сквозь тонкое кружево, – заметила Отем, пустив коня в галоп.

Она почти не ездила верхом с самой смерти Себастьяна. Как же хорошо снова очутиться в седле, ощутить бьющий в лицо ветер! Редкостное ощущение свободы… хотя на самом деле она пленница…

– Вы прекрасная наездница, мадам, – заметил король, поравнявшись с ней. – Рано стали учиться?

– Мой отец посадил меня на пони еще до того, как я сделала первые шаги, – улыбнулась она, избегая его взгляда. – А в три года мне подарили лошадку.

Загонщики спугнули оленя, и собаки с оглушительным лаем бросились за животным, которое, к их полному разочарованию, сумело скрыться в густом лесу. Однако следующая добыча – большой кабан – оказалась не столь удачливой. Кабана привязали к шесту и с торжеством отослали в Шамбор, наказав приготовить на ужин.

В полдень они остановились на солнечной полянке, где слуги уже раскладывали на скатерти жареных каплунов и уток, большой окорок, круг сыра с орехами и еще один, мягкого бри, свежий, еще теплый хлеб, завернутый в полотняные салфетки, корзинки яблок и груш и несколько графинов изысканного вина. Охотники уплетали за обе щеки, а затем снова вскочили на коней, предоставив слугам убирать остатки пиршества.

Жасмин искренне наслаждалась охотой. Сколько лет прошло с тех пор, когда она в последний раз скакала по лесам?

В этот момент герцогиня была так хороша, что вызывала искреннее восхищение спутников, отказывавшихся верить, будто эта изумительная женщина разменяла шестой десяток. Все так увлеклись, что никто, кроме остроглазого Монруа, не заметил исчезновения короля и Отем. Зная, однако, что его величество прекрасно знаком с окрестными лесами, граф ничуть не волновался. Очевидно, королю надоели охотничьи забавы, и на уме у него были другие развлечения. Ги Клод поскакал за остальными.

– Куда мы едем? – осведомилась Отем, когда король нагнулся и, выхватив у нее поводья, направил коней в сторону от охотников.

– Недалеко отсюда есть очаровательная прогалина, которую стоит посмотреть, – отозвался он. – Я знаю обратную дорогу в замок, мое сокровище, и когда настанет время возвращаться, мы не заблудимся. – Теплые карие глаза лукаво заискрились, когда Людовик заметил выражение ее лица. – Ты достаточно влажна для меня, дорогая? – поддразнил он. – Я же предупреждал, что так и будет.

– Вы ужасно порочны, Людовик, – мягко пожурила она.

– Доверься мне, Отем, – попросил король. – Я никогда не причиню тебе боли, дорогая. Женщины созданы для любви и обожания.

– Какие очаровательные речи, – потупилась она, втайне удивляясь, каким это образом он успел приобрести такую власть над ней. – Что ж, придется согласиться, иного выхода просто нет.