Теперь мы чаще созванивались с Лялей, чем встречались. Меня устраивало. Но Мила, Мила менялась на глазах. Она становилась более рациональной и более подозрительной. Она перестала реагировать на мои грубые выходки, и я позволял их себе чаще.

А она сжималась и… молчала.

Чувствовала, наверно.

Одновременно менялась и Ляля. Она говорила, она ласкала словами, она засыпала телефон сообщениями из милых глупостей. Они вызывали у меня улыбку и воспоминания о её нежности, о её тонких руках, обвивающих, ласкающих. Не знающих запретов. Мои губы исследовали её тело мысленно и при малейшей возможности физически. Она угождала мне, она отдавалась мне вся целиком, без остатка.

После встреч с ней я был выжат как лимон. Но возвращаясь в свой дом, я должен был удовлетворить женщину с совершенно иным темпераментом и другими потребностями. Я срывался, а она понимала, что что-то не так и винила себя.

В один из вечеров Мила сожгла свои картины.

Я понимал, что сжигает она не их, а саму себя. Поговорил с Лялей, и снова наткнулся на слёзы вперемешку с упрёками. Я, единственный мужчина в её жизни, так подло поступаю с ней. Она и без того, только ради нашей любви, терпит присутствие другой женщины в моей жизни. А потом снова слёзы и причитания, и просьбы, и угрозы, и бурный секс напоследок.

А дома — Мила: молчаливая, с холодным взглядом, и эти дурацкие СМС среди ночи.

Утреннее объяснение с практически женой и полное нежелание её потерять.

Как я не выношу женских слёз, кто бы знал! Я не могу видеть, как они плачут…

========== Илья ==========

Количество выпитого кофе за день превысило все человеческие нормы, сердце колотилось как бешеное. Отменил важную встречу из-за неважного самочувствия, соответственно влетел на деньги. Но всего сразу не заработаешь.

Вечером отправился к Ляле. Я должен порвать с ней и вновь завоевать мою Милу.

Я даже не сомневался в том, что у меня всё получится.

Нисколечко не сомневался.

Мила любит меня. Наверно, только женщины умеют так любить и прощать. Она прощала мне многое, и я считал, что если раскаюсь искренне, то и на этот раз простит. Правда, до этого я ей так открыто не изменял.

Пора уже оформить наши отношения. Сколько тянуть можно. И наследник необходим.

Ещё надо отправить её к врачам, выяснить, почему до сих пор нет беременности. Сам себе улыбнулся. Представил мою Милу с сыном на руках. На душе стало тепло и так хорошо, по-домашнему хорошо.

Я думал, что буду непреклонен в разговоре с Лялей. Что я всё рассчитал правильно. В конце концов, Ляля должна понять, что она мне не пара. Что увлечения проходят, а я именно увлёкся ею. Дам денег, откуплюсь.

Дурак, конечно, полный идиот. Зачем связывался? Какой головой думал в тот момент, когда поддался её чарам? Да каким чарам! Нет у неё чар. Просто хотелось слепого обожания, и я — благодетель в её и в собственных глазах.

Я опять себе врал. Меня тянуло к Ляле. И когда она встретила меня в воздушном шёлковом коротеньком халатике на тоненьком поясочке, когда обвила руками мою шею, я забыл, зачем пришёл.

После того, что между нами сейчас с Лялей было, я уже не мог идти просить прощения у Милы. Это нечестно.

Ляля что-то щебетала мне в ухо, но я не слушал. Не до неё.

Я не смогу быть искренним, я не смогу врать. Мила, Милочка, что я творю?! Если бы ты смогла подождать, чтобы я разобрался, чтобы Ляля осталась в прошлом, мы могли бы быть счастливы.

Я решительно отодвинул от себя хрупкое тело Ляли, направился в душ, а затем ушёл, надеясь больше никогда к Алевтине не возвращаться.

Остановил машину у набережной. Сидел, просто закрыв глаза. Вспоминал Милу, её взгляд, её картины. Море на них было живое. Такое, каким она его видела. Осталось всего две. Над камином, та, что отдавала её слезами — танец морей, и вторая, у меня в квартире, сохранившаяся лишь потому, что Мила там давно не была. Надо поднять бумаги и узнать, кто приобрёл её творения. Может, удастся выкупить.

На меня нахлынула ревность. Её полотна украшали стены у чужих людей, а у меня нет. У меня их больше не было.

Поймал себя на мысли, что думаю не о том. Я должен получить её прощение. Чтобы она сама у меня была…

***

Мила отворила мне двери и прошла в комнату.

— Ужин на плите. Возьми сам.

— Нам надо… — я не успел досказать.

— Нет, не надо.

— Мила!

— Если бы ты знал, какую ты сам себе ловушку устроил… Но ты кашу заварил, тебе и расхлёбывать.

Она пыталась казаться спокойной и сильной. Получалось слабо. Я знал её, как никто другой.

— Не понял. — Я старался её разговорить, потому что если она начнёт доказывать, объяснять, мне будет легче показать ей нашу необходимость друг в друге.

— У тебя вся жизнь есть, чтобы понять, — парировала она.

— А если не говорить загадками?

— Илья, я уеду. Молчи, пожалуйста. Я уеду к родителям в Москву через месяц, может быть, полтора. Разреши мне это время жить здесь, в этом доме. У меня есть обязательства перед людьми, я должна закончить начатое.

— Ты о чём? — я действительно не понимал и был обескуражен таким решением.

— О проектах. Я взяла заказы, а жизнь так повернулась, что переезжать куда-то, снимать квартиру на столь короткий срок довольно глупо.

— Это твой дом.

— Мне не нужны жертвы.

— Не уезжай! — я не играл, я умолял её остаться.

— Я приняла решение. Я не смогу жить в одном городе с тобой и с ней.

— Мила, ты знаешь меня не первый день. Я всё исправлю, я люблю тебя и это не просто слова. Оступился я, ты понять можешь?

— Могу. Я даже понимаю, почему ты выбрал её. Слепое обожание всегда выигрывает перед взыскательным чувством. Тебе с ней проще, легче, она не требовательна и глупа. Это же так мило, ты чувствуешь себя большим и сильным. Ты сравниваешь меня и её. Ты умом понимаешь моё превосходство, но твоему телу милее она. От тебя сейчас сексом пахнет, чужим для меня. Илюша, я могу понять всё в этой гнилой ситуации кроме предательства. Вы два человека, очень близких мне человека, за что вы так поступили со мной? У меня нет ненависти к тебе, а вот к ней…

— Ты не права, она переживает, она любит тебя.

— Нет! Ты её не знаешь, она через трупы пойдёт. Потому что себя только любит. Она не воробушек, как тебе кажется, и не орлица, она из семейства падальщиков. Убивает кто-то, а она глаза выклёвывает.

— Мила, я ехал домой с мыслью всё исправить. Я хочу семью с тобой, детей твоих и моих. Я переживаю, почему до сих пор у нас их не случилось.

— Илюша, у меня всё в порядке с репродуктивной функцией, ты даже не представляешь, насколько в порядке. Звонила твоя мама, мы поговорили, я предупредила её о том, что задержусь в твоём доме, пока не окончу работу.

— Причём тут моя мама? Она вообще никакого отношения ни к этому дому, ни к моей жизни не имеет!

— Ты её сын, и ей очень симпатична Ляля.

— Да они не знакомы. Что ты говоришь?!

— То, что слышала. Всё. Разговор окончен. Я уже упаковала свои летние вещи и отправила в Москву. Оставила минимум. Я пока в студии поживу, хорошо?

— Мила!

— Спасибо за всё.

Она исчезла за дверьми студии, закрывшись изнутри.

Я недоумевал. Мама, Ляля, их знакомство в моей голове не укладывались.

Я ничего про Лялю не говорил родителям. Вообще ни единого слова. Да и с чего бы я вдруг им о ней рассказывал? Интересно, откуда мама о ней узнала? Я сделал вывод, что Мила просто выплакалась маме. А та что-то не то ответила.

Ночью долго не мог уснуть. На широкой кровати мне одному некомфортно и одиноко. Замёрз. Встал и дошёл до дверей студии. Постучал в двери, но не услышал ничего, нажал на ручку — открыто.

Она рыдала, лёжа на диване лицом в подушку.

Я сел рядом, обнял за плечи.

— Уходи, Илья! Уходи, прошу тебя.

— Не плачь, давай начнём всё сначала, давай попробуем. Мила, мы взрослые люди, я оступился, я раскаиваюсь, этого никогда не повторится. Давай вместе начнём всё заново. Наше чувство ведь не исчезнет. Не плачь! Милочка, родная, любимая. Не плачь!

— Это так тяжело, Илюша. Если бы ты знал, как тяжело. Ты часть меня, и мне тебя ещё вырезать и вырезать из своей души. Нет, не останусь я здесь в доме. Я не смогу быть рядом и врозь. Я уйду утром. Не ищи меня никогда. Даёшь слово?

Я дал, точно зная, что вру. А затем пообещал уйти сам и не беспокоить её до отъезда.

========== Илья ==========

О том, что Мила уехала в Москву, я узнал от посетившего меня нотариуса.

Три сумасшедшие недели с последней нашей встречи промчались как один день. Всё летело к чертям. Буквально всё. Я успокаивал себя тем, что это лишь чёрная полоса, и она рано или поздно закончится. Мечтал встретиться с Милой и снова поговорить. Но то одно, то другое, то третье. Часть проблем я решил. По крайней мере с бизнесом.

Теперь передо мной в кабинете сидел пожилой мужчина с бумагами на дом. Мила оформила дарственную на меня.

На моём столе стояла шкатулка с драгоценностями, с описью того, что в ней находилось. Она вернула всё, что я ей дарил.

Я как сквозь воду слышал каждое слово нотариуса. Поставил роспись под каждым документом и закрыл шкатулку в личном сейфе.

Я потерял Милу. Теперь окончательно и бесповоротно.

Ещё вчера надеялся на что-то. Не стоило, вчера я уже шёл ко дну.

Но обо всём произошедшем с самого начала.

Тогда я не дал Миле съехать, я ушёл сам. Объяснил ей, что дом как был её собственностью изначально, так и остаётся, что мы встретимся и поговорим о нас, когда она будет готова.

Я не терял надежды вернуть её.

С работы позвонил Ляле, спросил, сколько денег она хочет, чтобы забыть меня. Попал на истерику с угрозой выпрыгнуть в окно, убив себя и нашего ребёнка. Отменил очередную важную встречу и поехал к Ляле, выяснять про ребёнка. Я делал всё возможное, чтобы такого казуса не случилось.