– Я сейчас подам суп. Эрика, вы поедите хоть немного?

– Поешь перед отъездом, – посоветовал Дэниел. Он подошел следом за Мэри к плите, взял у нее из рук миску, как только она ее наполнила, и сделал большой глоток прямо через край. Повернулся к Эрике и повторил: – Непременно поешь, а потом езжай к Райерсону.

– Я хочу быть с тобой, – возразила она. – Давай поедим, а потом отдохнем.

– Я достаточно отдыхал. Но Полли не будет отдыхать на дне этой проклятой бухты, понятно? Я собираюсь найти ее, пусть это займет даже всю ночь. И я не хочу, чтобы ты тут волновалась, пока меня нет.

– Хорошо, тогда я пойду с тобой.

– Патрик! – загремел Дэниел. – Ты можешь найти Майкла и попросить его проводить Эрику в Бостон?

– Они с Шоном все еще ищут малышку. Лицо Дэниела смягчилось.

– Правда? Им надо отдохнуть. Я пошлю их домой.

– Дэниел… – Эрика почувствовала, что нижняя губа у нее дрожит. – Не отсылай меня, пожалуйста.

Он, казалось, хотел возразить, но потом пожал плечами.

– Тогда оставайся у О'Рурков. Не ходи со мной на берег. Скоро стемнеет и станет холодно. И вряд ли тебе стоит смотреть на нее после того, как она столько времени пробыла в воде. Оставайся здесь.

– Когда ты вернешься?

– Когда найду ее.

Эрика смотрела, как Дэниел снимает тяжелую шерстяную куртку с крючка у двери.

– А… если ты ее не найдешь?

– Я или найду ее, или умру, – ответил он холодно и с такой решимостью, что Эрика поняла: именно этого он хочет – найти девочку или присоединиться к ней на дне бухты навсегда, чтобы ей не было одиноко, а ему не пришлось бы ее оплакивать.

Эрике хотелось то ли накричать на него, то ли обнять так же крепко, как в первый раз, но она только и смогла напомнить ему тоном твердым и любящим:

– У тебя два маленьких сына, они отчаянно нуждаются в тебе. И я в тебе нуждаюсь отчаянно. Помни об этом.

Три дня и три ночи жизнь в Салеме была сплошным кошмаром, сотворенным Дэниелом Маккалемом. Каждый час бодрствования он проводил, обшаривая дно бухты, и возвращался домой только тогда, когда окончательно терял силы. Делал несколько глотков супа и пару глотков бренди, после чего направлялся в спальню и засыпал мертвым сном, едва повалившись на постель. Если он и замечал, что Эрика здесь и ждет его, чтобы лечь с ним рядом, то ничем этого не выдавал. Он спал как в тот первый день – холодное, безжизненное, оцепеневшее тело мужчины, невосприимчивое к теплу и любви, которыми Эрика так страстно хотела одарить его.

Она порой задавалась вопросом, не винит ли он в случившемся ее, но в глубине души понимала, что винит он себя, и это было для нее еще хуже, еще больнее. Ее собственная скорбь о погибшей девочке была велика, но она могла только представлять, какой неимоверной тяжестью эта скорбь придавила отца… Он гордился ее озорными выдумками, поощрял привычку приплывать к нему на шхуну, нежно лелеял ее и любил поддразнивать, но самое главное – он оберегал и защищал ее. Не считал ли он это своим самым важным долгом? Не потому ли так настаивал, чтобы дети росли на острове?

На четвертый день, когда Дэниел притащился в дом после очередных изматывающих поисков, тело его горело в лихорадке, а дыхание то и дело прерывалось приступами сильного кашля. Перепуганная Эрика уложила его в постель, и сорок восемь часов лихорадка не ослабевала ни на минуту. Дэниел бредил, и казалось, что в этом состоянии он наконец начал оплакивать утрату дочери.

Эрика держала его в объятиях, воспринимая каждое рыдание, каждый спазм, разрывающий грудь и сотрясающий его измученное тело. Состояние самой Эрики, словно в зеркале, отражало состояние Дэниела, и старики О'Рурки уже не скрывали тревоги и безуспешно упрашивали Эрику поесть чего-нибудь вместе с ними и выйти хоть ненадолго на улицу, чтобы подышать свежим и душистым летним воздухом.

Спустя неделю после исчезновения Полли, ветреным утром в пятницу капитан Маккалем пошевелился, и когда Эрика инстинктивно, привычным движением положила руку ему на лоб, то ощутила, что кожа его стала прохладной и сухой. Она окончательно пробудилась ото сна и прошептала:

– Дэниел? Ты очнулся?

– Эрика?

– Я здесь, милый. – Она провела пальцами по его волосам и ласково улыбнулась. – Принести тебе чего-нибудь? Попить или поесть?

– Полли погибла.

– Я знаю, Дэниел. Я знаю. Это ужасное несчастье. – Эрика приподнялась, села, обняла Дэниела за шею и была счастлива, что он не отстранился. – Мне очень горько, Дэниел, просто нет слов выразить это чувство.

– Ты говорила мне, что это опасно, но я не послушал.

– Нет, Дэниел, на острове это не было опасно. Просто не по-девичьи.

– Она погибла. И не говори мне, что это не было опасно.

Эрика печально кивнула.

– Тебе надо окончательно прийти в себя, немного отдохнуть, потом поесть. Старики О'Рурки будут рады, что ты наконец выздоравливаешь. В течение нескольких дней ты был опасно болен. – Она осторожно взяла его лицо в свои ладони и продолжала: – Я знаю, ты сейчас не думаешь о себе, но я о тебе думаю все время. Я люблю тебя и нуждаюсь в тебе. Так же, как твои сыновья.

Дэниел попытался сесть, но тут же лег, утомленный усилием.

– Ты и в этом была права. Я благодарен тебе за то, что ты напомнила мне о них.

– О мальчиках?

Он кивнул.

– Каждый раз, когда легкие мои готовы были разорваться от недостатка воздуха, я вспоминал твои слова. Мальчикам нужен отец, у них нет никого, кроме меня.

– Это верно, – согласилась она. – Поэтому тебе и необходимо еще поспать. Доктор говорит, что, если ты слишком быстро встанешь с постели, это может тебя убить.

– Я посплю, – ответил он. Потом внимательно посмотрел на нее. – Я не хочу видеть тебя здесь, когда проснусь.

– Что ты сказал?

– Как только я отдохну как следует, я уеду на остров. Лучше всего нам проститься сейчас.

– Ты не можешь уйти в плавание в таком состоянии. И даже если бы ты мог… – Эрика виновато улыбнулась. – Дело в том, что Шон… ты только не сердись, Дэнни… Шон уже послал за близнецами и Абби. Я думаю, они сейчас уже на пути сюда.

– Он за ними послал? – Дэниел сдвинул брови. – Чтобы они плыли на чьем-то чужом корабле?

– Он принял особые меры, так что дети будут в полной безопасности. Он сделал это ради тебя, Дэниел. И я это одобрила. Тебе нужно встретиться с мальчикам как можно скорее, разве ты не согласен? – Когда он утвердительно кивнул, Эрика устроилась рядом с ним и предложила: – Ты мог бы попытаться уснуть хоть на часок? Нам обоим нужен отдых. Потом мы чего-нибудь поедим и поговорим. Справимся мало-помалу. Вместе.

Дэниел провел загрубелым пальцем по ее щеке.

– Прости, что по моей вине тебе пришлось столько вынести.

Эрика поймала его руку и поднесла к губам.

– Усни, дорогой.

– Эрика?

– Что, Дэниел?

Голосом, таким тихим, что Эрика едва разобрала слова, он проговорил:

– Мне больше нечего тебе дать.

Она не сразу сообразила, что это вернулся недавний бред, и отчаяние в его голосе больно отозвалось у нее в сердце.

– Я ни о чем тебя не прошу, милый. Положись на меня, и мы как-нибудь одолеем горе.

– Нечего дать… нечего…

– Тише, тише… – Она крепко обняла его и убаюкивала, повторяя: – Положись на меня, Дэниел Маккалем. Позволь мне ухаживать за тобой, пока ты не выздоровеешь.

Эрика пошевелилась и, не почувствовав рядом с собой, как это было столько дней и ночей, любимого мужчины, испугалась и едва не свалилась с кровати. Дэниел исчез. Не думая о том, что ее каштановая грива в полном беспорядке, что на ней всего лишь измятая ночная рубашка, Эрика бросилась в кухню и даже застонала от облегчения, увидев, что он сидит за столом, а Мэри О'Рурк суетится вокруг него и в глазах ее светятся обожание и радость.

– Дэниел Маккалем, ты напугал меня до полусмерти! – Эрика бросилась к нему и обняла. – Посмотрите-ка на него. Совсем здоров. И никакой лихорадки. Какое счастье!

– Ты бы поела чего-нибудь, – сдвинув брови, предложил он. – Ты ужасно выглядишь.

Она поморщилась и уселась на стул рядом с ним.

– Я и вправду дико голодна и знаю, что вид у меня чудовищный, но, честное слово, Дэниел Маккалем, я страшно рада видеть тебя на ногах. Мэри, он выглядит гораздо лучше, верно?

– Да, – подтвердила экономка. – Он уже поел супа. А вы, дорогая, хотите того же самого?

– Это было бы чудесно.

– Подай ей, – бодро распорядился Дэниел. – А потом оставь нас ненадолго, мне надо поговорить с Эрикой наедине.

Мэри поджала губы, но выполнила его повеление, а уходя, бросила на Эрику сочувственный взгляд.

Подавив желание отругать его за грубость, Эрика отодвинула от себя миску с супом и приготовилась терпеливо выслушать Дэниела.

– Я хочу, чтобы ты уехала к Райерсону на несколько дней. Мне надо побыть одному и обдумать происшедшее.

Эрика огорченно вздохнула.

– Это большой дом, капитан. Если ты хочешь уединиться…

– Я хочу, чтобы ты уехала к Райерсону. Если это тебе неудобно, побудь в материнском доме. Прошу тебя, сделай это для меня.

– Мне нужно быть с тобой, – упрямо возразила Эрика. – В плохие времена так же, как и в хорошие. Это и есть любовь.

– Не говори мне о том, что такое любовь! – воскликнул он и, дотянувшись, шлепнул ее по руке – достаточно сильно. – Надеюсь, ты никогда не узнаешь о любви того, что довелось узнать мне. – Дэниел протянул вторую руку и положил ее поверх первой. – Пальцев на обеих моих руках не хватит, чтобы сосчитать тех, кого я любил и безвременно утратил. Ни одной живой душе я не пожелал бы такого, а тем более тебе. И не говори мне о любви, потому что ты знаешь только часть истории.

– Дэниел…

– Мне нечего дать другому человеку. У меня есть сыновья, и это все.

– Подожди! – Эрика ошеломленно уставилась на него. – Так, значит, ты отсылаешь меня не на некоторое время? Ты хочешь сказать, что не женишься на мне? Никогда?