— Поправочка, Principessa, я не тот Хантер, которого ты знала.

— Серьезно?! А я и не заметила. Хантер, которого я знала, был прямолинейным и честным, и он делал все, чтобы уберечь меня, даже рисковал собственной жизнью, — мое сердце дрогнуло, когда я увидела проблеск боли в его глазах. — Он бы никогда, ни на секунду, даже в мыслях не допустил бы того, чтобы причинить мне боль. Разве такой Хантер сейчас стоит передо мной? Потому что ты ничего еще не сделал, только ранил меня.

Хантер уставился на меня. Его кулаки сжимались и разжимались, и он поднял дрожащую сжатую руку, но потом опустил, будто уронил что-то. Пролетел мимо меня, выхватывая ключ из кармана, и направился к двери.

Ключ вошел в замочную скважину. Замок щелкнул. Дверь хлопнула. С эхом... Громко. Снова и снова.

Закрыла лицо руками. Я просто хотела, чтобы он почувствовал мою боль. Просто хотела избавиться от скручивающего, отравляющего меня гнева и беспомощности. Каждый раз, когда мне казалось, что достигаю чего-то, случается нечто и отбрасывает мои планы на десяток шагов назад.

И вот опять. Я чувствую. План по возглавлению моей семьи все дальше и дальше ускользает из рук, и единственный человек, кого следует винить в этом, — я сама. Я позволила эмоциям взять верх надо мной. Я не рассуждала как Романо.

А рассуждала как двадцатитрехлетняя девчонка, которая только что нашла своего лучшего друга и свою вторую половину.

Как двадцатитрехлетняя девчонка, смущенная и, возможно, немного влюбленная в мужчину, которого так же сильно ненавидела.

Ты — идиотка, Адриана. Такая чокнутая идиотка.

Дверь снова хлопнула.

Я посмотрела сквозь пальцы на появившегося Хантера, его волосы были взъерошены, словно он хватался за них обеими руками.

— Хочешь поговорить о боли, Эдди? — в его глазах плескалось море эмоций. Они настолько смешались, что невозможно было отделить одну от другой. — Хочешь поговорить со мной о гребаной боли? Я любил тебя. Мы были всего лишь детьми, но я любил тебя сильнее, чем мог кто-либо другой. Помню, как смотрел на тебя и думал, что больше нет никого, с кем бы мог провести всю свою жизнь. С тобой, — он указал пальцем, ткнув им в меня для большего эффекта. — Только. Блядь. С тобой. Пока ты не исчезла. И часть меня просто умерла. Ты это понимаешь? Ты способна разорвать мое сердце, душу и забрать с собой, потому что именно это ты и сделала. Как, черт побери, ты думаешь, я должен был закончить? Как гребаный киллер семьи Романо? Мне больше не для чего было жить. Не имело значения, даже если бы кто-то убил меня. Мне плевать.

Я задержала дыхание.

— За последние несколько лет я убил больше пятидесяти человек. Около того. По крайней мере, тех, кого помню. Хочешь узнать о боли, Адриана? Вот она. На моих руках столько крови, что не видно кожи. Я потерял малейший проблеск света вместе с тобой. Жизнь ничего для меня не значила, если в ней не было тебя, — он очень медленно провел рукой по своему лицу. — Я любил тебя. И часть меня продолжает любить. Ты никого не любила настолько сильно, как я тебя, но и не позволяла никому любить себя. Гайдж Понтарелли знает об этом, потому что тоже любит тебя. И вот почему я так, блядь, ненавижу его, потому что знаю, что эта любовь взаимна. Ты была всем для меня. Была. Несмотря ни на что. Ненавидь меня так сильно, как хочешь. Рань меня. Продолжай. Мне все равно. Если у меня нет тебя, то у меня нет больше ничего. Я знаю, каково это. У меня не было ничего десять гребаных лет.

Мои губы задрожали, и я отвела от него взгляд.

Я хотела причинить ему боль.

И сделала это.

Ранила его, прежде чем даже попыталась.

Он считал, что я влюблена в Гайджа.

— Ты... Ты думаешь, что я люблю Гайджа? — спросила мягко. Голос дрожал на каждом слове.

Он резко кивнул.

— Я знаю это, Адриана. Видел, как ты на него смотришь.

— Я не люблю Гайджа. Не так, — задержала взгляд на его лице, когда мои слова повисли в воздухе между нами. — Знаю о его чувствах ко мне. Поверь. Все знают, но даже Гайдж понимает, что это не взаимно. Как я вообще могу любить его, когда сумасшедшая часть меня продолжает любить тебя?

Наши глаза встретились.

— Как может Гайдж стать моей жизнью, когда человек, которого я любила сильнее всего, находился за тысячи миль от меня? Ты не понимаешь этого, Хантер? Я так зла на тебя, потому что десять лет испытывала дикие страдания. Не знала, что ты считал меня мертвой. Думала, что тебе просто нет до меня дела. Ты разбил мне сердце, — сцепила ладони на шее, позволив локтям опереться на грудь. — Ты единственный, кто когда-либо разбивал мне сердце, и даже не знал об этом.

Его плечи напряглись, а ноздри затрепетали, когда он глубоко вдохнул. И снова тишина между нами кричала сложными эмоциями, пропитавшими наши слова. Они тяжело висели в воздухе, их правдивость поражала.

Я не понимала, чего ждала.

Но определенно не того, что он подойдет ближе.

Он потянулся ко мне и осторожно расцепил мои пальцы. Его грубые ладони взяли мои и медленно опустили их. Сердце бешено стучало, сжимаясь от грусти, когда его пальцы скользили по коже, словно дуновение ветра.

Он сомневался, что было так не похоже на того Хантера, каким был последние несколько дней. Больше похож на мальчика, которого я знала. Мальчика, в которого я влюбилась.

Но люди меняются, и любовь тоже.

Я не хотела мягких, нежных прикосновений его пальцев на своей коже.

Я хотела, чтобы они оставляли синяки на моих бедрах.

Мне не нужны деликатные поцелуи.

Я хочу искусанные губы.

Не хочу отдавать свое сердце.

Хочу, чтобы дыхание нахрен покинуло мое тело.

Не хочу прежнего мальчика.

Хочу мужчину, которым он стал.

— Покажи мне себя, — прошептала я. Моя рука потянулась к его лицу, и большой палец скользнул по колючей щетине на его подбородке. — Мне плевать, даже если ты в одиночку перебил целое государство. Плевать, если ты издевался и мучил людей. Я хочу увидеть тебя, Карло. Покажи мне.

Он схватил меня за руку.

— Я не могу.

— Можешь. Что, если это единственный наш шанс? Потому что завтра я уезжаю в Нью-Йорк. И мне все равно, если придется вести машину самой. Я поеду туда, нравится тебе это или нет. Поеду, вне зависимости от того, будешь ли ты со мной или нет.

Глава 14. Хантер

Меня трясло от сдерживаемых чувств.

Я хотел... Черт. Я хотел сделать с ней так много различных вещей. Хотел трахать ее всеми способами, пока она не начнет умолять меня остановиться, потому что больше не сможет этого выдержать. Хотел чувствовать свой член внутри нее везде, где только возможно, — во рту, киске, попке. Мечтал о ее губах вокруг моего члена, пока киска будет напротив моего лица. О ее языке, играющем с головкой члена, пока я трахаю ее грудь.

Хотел, чтобы она кричала.

Плакала.

Стонала.

Просила.

Рычала.

Умоляла.

Покрывалась синяками.

Истекала кровью.

Была измучена.

Хотел всего, что она не могла бы принять.

Всего, что заставило бы ее ненавидеть меня.

Желал так сильно схватить ее, чтобы остались следы от моих пальцев.

Хотел целовать до крови на губах.

Отшлепать так сильно, чтобы она перестала ощущать удары.

Хотел связать ее и оставить в своей власти.

Хотел ее связанную.

Опутанную.

Обездвиженную.

Глава 15. Адриана

Он смотрел на меня.

Он разрывался.

Я понимаю, что он... пытался.

Пытался не сдаваться.

Не дать мне того, что я хочу.

Борьба полностью отражалась в его глазах, в напряжении мышц.

Футболка натянулась на его плечах. Мышцы рук выступали под плотным материалом, и если опустить глаза, то было видно его длинный мощный член, стиснутый штанами.

Я сделала глубокий вдох, когда сила его взгляда обожгла меня. Чувствовала его повсюду, хотя он всего лишь смотрел мне в глаза. Кожу покалывало все сильнее с каждой секундой, что он не двигался, и тупой, полный желания узел скручивался внизу живота. Он разрастался до тех пор, пока клитор не запульсировал, а лоно не заболело, медленно истекая соками из-за мыслей о нем, об образе необузданного Хантера, мелькавшем перед глазами.

Будет ли он таким, каким я хочу его?

Будет ли грубым?

Готовым?

Безжалостным, несущим опасность каждым прикосновением?

Оставит ли он отметины на моем теле?

Будет ли больно?

Понравится ли ему это?

И мне?

Тело задрожало от предвкушения. Господи, я была так взволнована. Я не понимала этого. Никогда не хотела грубости. Никогда не желала... боли... прежде. Но с ним... Я доверяла ему причинять мне боль таким образом, чтобы это не вызвало страданий. Доверяла ранить меня так, чтобы это принесло удовольствие.

Я желала его. Желала этого. Желала всего.

Мои пальцы сжались.

Если прикоснусь к нему, начнет ли он двигаться?

Если заговорю, ответит ли?

Сдастся ли он когда-нибудь?

Глава 16. Хантер

Жажда, горевшая в ее глазах, заставила мой член дернуться.

Я понятия не имел, о чем она думает. Не мог разобраться, скрывался ли за столь явным желанием страх или ожидание.

Не знал, боится ли она меня, или ждет.

Я хотел и того, и другого.

Я хотел, чтобы она боялась того, что могу сделать с ней, ибо сделаю это.

Показался кончик ее языка. Он скользнул по нижней губе, и я опустил глаза. Движение было таким медленным, понимал, что это было неосознанно, но меня заворожила влага, блестевшая в сумрачном отблеске огней, проникавшем сквозь окно.

Был заворожен тем, как она стояла так неподвижно, твердо...

Она хотела меня... увидеть. Узнать меня. Увидеть, кем я был. Монстром, в которого превращался в ее присутствии.