Я посмотрела вниз. Не удивлена услышанным, но торговля людьми вызывала озноб. Знаю, что мир мафии полон лжи, крови и тьмы, но это была единственная вещь, которой мама отказывалась заниматься. Она говорила, что лучше умрет, чем поможет больным ублюдкам наслаждаться беззащитными девочками. Сказала, что ее долг, как женщины, защищать их, а не осуждать.

Я не должна удивляться. Совершенно. Мужчина пытался продать собственную дочь в счет карточных долгов.

— Что насчет финансов? — тихо спросила его. — Он их все проиграл?

— Ах-ха! Нет, — Исайя вытащил сигарету изо рта. — Он велел мне контролировать денежные потоки, что я и делал. Прямо на твой счет в банке.

— И он не узнал?

— А должен был? Он не любит пачкать руки, Адриана. Если твоя мать лично проверяла каждый документ, каждый чертов доллар, эта женщина однажды устроила допрос за пропавший четвертак только для того, чтобы узнать, что ты их позаимствовала. Твой же отец не делает ничего. Он ленивый. Предпочитает просить других делать все для него. Он даже не покидает Хэмптон. Слишком боится, что умрет, оказавшись вне его стен.

— Ирония судьбы, его самый близкий друг один из тех, кто хочет его смерти, — фыркнул Хантер.

— Я не хочу его смерти. Но не возражаю, — признался Исайя.

Дариен покачал головой.

С каждой минутой я все больше и больше терялась. До конца не понимала, по какой на самом деле причине Исайя был здесь, кроме как убедить моего отца, что он позаботится обо мне. Не в лучшем смысле. Все слишком расслаблены, слишком спокойны в этой ситуации, что заставляет чувствовать себя еще более неуютно, нежели если бы все ждали, что что-то должно произойти.

Такое чувство, что я одна жду. И мне это не нравится.

— Сейчас вернусь, — произнесла я, вставая и прижимая сумку к себе. Три пары глаз смотрели, как ухожу в дом.

Может, я не права. Может, у меня паранойя.

А возможно, и не было никаких «может». Я чувствовала себя немного сумасшедшей. Казалось, что за каждым углом кто-то меня подкарауливает, чтобы убить.

Видите. Вот почему ранее я так хотела уехать в Нью-Йорк. Но, нет. «Подожди, — говорили они, — это глупая затея», — убеждали они. Даже Хантер, который согласился взять меня с собой, предлагал подождать. Я не хочу ждать. Устала от ожидания и хочу действовать.

Хочу наблюдать, как пуля пронзает кожу моего отца, и свет покидает его глаза.

Хотела наказать его за попытку продать меня, а потом убить, в том числе за то, что украл все, что принадлежало мне. Это было темное желание, морально неправильное, но мне наплевать. В этом мире не существовало понятия морали. Если у тебя есть мораль, значит, ты становишься мишенью. Все просто.

— Эдди?

— Я только... Мне нужна минутка, ладно? — повернулась к Хантеру.

Его пронзительные серые глаза уставились в мои.

— Что не так?

— Вся эта ситуация. Ты не думаешь, что она совершенно конченная? — покрепче сжала ручки сумки. — Два человека моего отца только что решили поменять сторону? Мне полагается верить, что это было запланировано заранее? Все так охрененно просто, а?

— Может быть, — он пожал плечами. — Энцио не очень любят. И не могу сказать, что это меня удивляет.

— Ну а я, — так крепко держала сумку, что заболели пальцы, — не думаю, что все так просто. Я не доверяю Исайе. И не думаю, что он говорит правду.

— В самом деле? Сумки для бегства было недостаточно, чтобы дать мне это понять, — ответил он. Сарказм сквозил в каждом его слове и полуулыбке.

— Пошел ты, Хантер. Это не шутка. Ты не знаешь, приехал ли он один. Тебе известна только его ложь, и его слова, что он один, не означают, что так и есть.

— Знаю, знаю. Но также не уверен, что он врет. Думаю, он искренне ненавидит твоего отца.

— Это не значит, что он здесь не ради моего убийства, — возразила ему.

Хантер сократил расстояние между нами и приподнял мой подбородок.

— Ты, правда, думаешь, что я позволю ему?

— У тебя не будет выбора, если он убьет тебя первым.

— Ты всерьез все это обдумывала, да?

Я кивнула.

— От меня мало толку, если не буду думать. Если он собирается убить меня, значит, сначала отправит на тот свет тебя, потому что знает, что будешь защищать меня. А если он прилетел не один, что ж... Нас обоих прикончат, верно?

Он наклонил голову в сторону и опустил руку.

— Если ты всерьез беспокоишься об этом, тогда почему не в доме Понтарелли? Там была бы в большей безопасности.

Потому что знаю, что ты один можешь защитить меня лучше, чем все они вместе взятые.

— Гайдж, — полу-утвердительно спросил он. — Ты не хочешь нас сталкивать.

Я повела плечом.

— Полагаю.

— Почему?

— Потому что, скорее всего, вы поубиваете друг друга, и тогда от тебя не будет пользы?

— Правильно. Потому что он первый получит пулю в лоб.

— Вот именно поэтому ты не рядом с ним.

Хантер протянул руку и взялся за ручки сумки. Он нежно отцепил мои пальцы, забрал рюкзак и поставил на кофейный столик.

— Адриана, — обхватил ладонями мое лицо.

Он хотел, чтобы я слушала. Постоянно так делал. Всегда. Только теперь я слишком привыкла к грубости его ладоней на своей коже, слишком привыкла к тому, как его пальцы проводили по волосам, а большой — временами поглаживал губы.

Слишком привыкла к мурашкам по телу каждый раз, когда он прикасался ко мне.

— Мне не нравится Гайдж Понтарелли. Не собираюсь тебе врать на это счет. Но если в их доме ты будешь в безопасности до тех пор, пока мы не поймем, как избавиться от твоего отца, тогда именно там тебе и стоит быть, — он поймал мой взгляд. — Даже если это значит, что мне придется держаться от тебя подальше.

Мое сердце, предательская сука, сжалось от этой мысли. Не хочу, чтобы он держался подальше. Я так сильно скучала по нему, словно оставила с ним кусочек своей души, когда мы сбежали. Только недавно получила его обратно, и хотя он стал другим, но в глубине души все равно остался моим Хантером.

— Может быть, по этой причине я не у Понтарелли, — ответила тихо. — Потому что тогда тебе не придется оставлять меня.

— Адриана, — прошептал он, притягивая меня ближе. — Ты должна ставить свою безопасность на первое место. Меня можно заменить. Тебя — нет.

Я убрала его руки от лица и отступила назад, ударившись о подоконник.

— По твоему мнению, возможно, но на мой взгляд — нет. Ты разве не понимаешь, Хантер? Ты незаменим для меня. Всегда таким был и всегда останешься. Никто не сможет занять твое место в моей жизни, и мне глубоко похеру, что ты скажешь. Лучше рискну жизнью и проведу час с тобой, чем буду в безопасности и никогда не увижу твое самодовольное чертово лицо!

Он резко вдохнул.

— Ты на эмоциях и не слышишь меня.

— Как вчера, да? Когда я была слишком эмоциональна, чтобы помешать тебе трахнуть меня?

— Прекрати! — резко прикрикнул он, запуская пальцы в свои волосы. Он встретился со мной глазами, и я вздрогнула от силы его взгляда, обрушившегося на меня с мощью пятибалльного урагана. — Лучше проживу остаток жизни, зная, что ты жива, хоть и никогда не увижу снова. Ты никогда не перестанешь быть всем для меня, Эдди. Никогда, черт возьми! Тебя не будет рядом, но ты никогда не исчезнешь отсюда, — он ударил себя в грудь. — Ты всегда была здесь и будешь. Прекрати свое гребаное упрямство и спрячься от этого куска дерьма, ради всех святых!

Сердце колотилось в груди, и раздражение затягивалось в тугой узел в животе. Назовите меня глупой, может, так оно и есть, но я не смогу больше жить без него. Прежде всего, он мой лучший друг, и я люблю его безоговорочно. Даже когда он становился таким большим и сексуальным мудаком.

— Нет, — выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза. Решимость разлилась по венам, когда реальность накрыла с головой.

Это захлестнуло меня тогда.

Моя мать была королевой.

Это моя судьба.

Однажды я должна буду возглавить эту семью. Она откуда-то знала об этом ранее, а я поняла только сейчас. Будто она нашептала мне.

— Нет, — всего три буквы, так мало. — Я не хочу больше прятаться от него. Мне не от чего прятаться. Все, что есть у него, принадлежит мне. Это моя империя, черт побери. Мой чертов бизнес. Моя. Блядь. Семья. Все это никогда не будет его. Энцио Костелла никогда не будет гребаным Романо. Во мне течет их кровь, а кровь не лжет. Романо — моя семья.

Хантер приблизился, но прежде чем он смог прикоснуться ко мне, я схватила его за футболку и притянула к себе.

— И ты будешь уважать мой выбор, Карло. Я не хочу повторять все снова, и черт меня побери, если собираюсь это делать. Ты будешь уважать мое решение и будешь делать то, что я захочу. Ты сказал, что это не игра, что ж… я тоже больше не играю. Моя жизнь — не гребаная Монополия. Это понятно тебе?

Понятия не имею, откуда взялись слова. Они вырвались из меня, словно разорвавшаяся бомба. Они неконтролируемые и грубые, но в глубине души знала, что они правдивы.

Моя жизнь — не игра.

Моя семья — не игра.

Я больше не собираюсь быть пешкой.

Я покончила с игрой. Гребаный вальс, который заставлял меня танцевать отец, подошел к концу, и финальные «раз-два-три» принадлежат мне.

Хантер с тяжелеющим взглядом схватил меня за руку. Ту, которой я вцепилась в его рубашку.

— Понял, Босс.

Я притянула его к себе, мои губы изогнулись в улыбке.

— Для тебя — Principessa, Cacciatore.

Его ладонь обхватила меня за шею.

— В таком случае дважды понятно, Principessa.

Мы встретились взглядом.

— Хорошо.

Наши губы были в опасной близости, когда я услышала:

— Вот, черт. Она на два очка опережает Александрию.

Я отшатнулась от Хантера и посмотрела на Исайю. Перевела взгляд на его руки, но в них не было оружия. На самом деле он выглядел удовлетворенным.