Федор Николаевич ринулся к сыну, проволок по комнате и вышвырнул за дверь, задыхаясь и безуспешно пытаясь выговорить:

– Зас… зас…

* * *

На свидание через два дня Тоша явился отчего-то в темных очках. Женя решила, что это для пущей шикарности. Встретиться они договорились на Тверском бульваре, Женя наплела, что дает интервью в кафе неподалеку.

– Здравствуйте, Тоша! – пропела Женя.

Настроение у девушки было замечательное и еще улучшилось, когда Тоша расплылся в улыбке при ее появлении. Они пошли по бульвару к припаркованной у поворота на Тверскую машине. Все скамейки облепила студенческого вида молодежь. На другой стороне улицы жевали мороженое за столиками «Макдоналдса» разомлевшие от жары москвичи.

– Ну что, айда тратить денежки! – залихватски предложил Тоша. – Хочешь узнать, красавица, как зажигают олигархи-лайт?

– Мне кажется, меня ничем уже не удивишь… – сморщила носик Женя. – Как-то раз на приеме у Бертолуччи…

– А мы попробуем, – возразил Антон.

– К тому же я не одета… Это интервью, нужен был деловой стиль. – Женя имела в виду свою узкую темно-серую юбку (если быть честной, перекроенную из старого материнского платья). – Не успела заехать домой переодеться.

– Так в чем же дело! Поехали в магазин, подберем вам что-нибудь.

– Право, не знаю, это неудобно, – отнекивалась Женя.

– Неудобно на потолке спать, – отмел все возражения Спиричев-младший и скомандовал шоферу: – Вези в Третьяковский проезд.


В дорогущем бутике вокруг Жени сразу же засуетились: принесли кофе в крошечной чашечке, завалили одеждой. Тоша тоже примерил джинсы из новой коллекции Версаче и, вертясь перед зеркалом, кряхтел:

– Не знаю… Не будут ли они меня дешевить?

Себе он так ничего и не купил, зато Дольча разжилась шелковым шарфиком, который Тоша торжественно повязал ей на шею. Женя же, боясь спугнуть потенциального жениха излишней меркантильностью, остановилась на относительно недорогом черном платье.

– Похоронное какое-то! Выбери что-нибудь поэлегантнее, погламурнее. – Кавалер стащил с полки большую темно-бордовую сумку. – Вот хоть этот баул возьми!

– Тоша, это же «Биркин»… Откуда он здесь?

– Ну и что, что бирки? Срежем!

От сумки Женя, однако, отказалась, представив себе, как страшно будет ехать с таким сокровищем в метро, то и дело ожидая получить по голове от продвинутого грабителя. За ее наряд Тоша расплатился наличными – извлек из кармана несколько измятых стодолларовых купюр. А затем, обняв ее за плечи (Женя решила, что можно уже позволить ему некоторые вольности), повез развлекаться в недавно открывшийся модный ночной клуб.

Удобно устроившись на бархатных диванных подушках, Тоша тут же запросил винную карту. Женя, даже не взглянув в нее, заказала:

– Мне «Кристалл», пожалуйста!

– Ради бога извините, но «Кристалл» закончился. Могу предложить «Вдову Клико», «Дом Периньон», – смущенно расшаркался официант.

– Это не мой уровень, – скривился Тоша, однако заказал сразу пять бутылок.

Дольча, которую Спиричев-младший тоже притащил в ночное заведение, хрумкала специально принесенную из кухни морковь, уютно примостившись в уголке дивана.

От грохочущей музыки у Жени разболелась голова. Она давно уже перестала считать бокалы шампанского и только удивлялась, отчего же ей все никак не делается весело. Напротив, с каждым выпитым глотком на душе становилось все муторнее, россказни захмелевшего Тоши ей опостылели, и больше всего хотелось отправиться – нет, не домой, там из нее клещами начнут тащить, почему она упустила такого выгодного жениха, – а куда-нибудь к черту на кулички.

«Что ж за жизнь-то такая паршивая, а? Отчего молодой красивой женщине приходится корчить из себя невесть что и придуриваться для этого остолопа? Он ведь был бы даже симпатичным, если бы не все эти пошлые и смешные понты», – думала Женя.

Совсем расстроившись, она хлопнула очередной бокал и, обведя взглядом помещение, увидела стоявшего у барной стойки лысого сорокалетнего крепыша чрезвычайно мрачного вида.

– Смотри, – зашипела она Тоше, – это же известный криминальный авторитет Мамонт…

– Ты о чем? – Тоша смешно захлопал ресницами.

– Я говорю, Мамонт, – стараясь перекричать музыку, повторила Женя. – Бандит! Ты что, не слышал о нем?

– Мамонт? Как же, как же, мы с ним старые кореша… Бывало, говорю ему: ну что, брат Мамонт? А он мне… Эх, жаль, давно не виделись, раскидала судьбина злая…

– Так вон же он! – Женя кивнула на лысого у стойки. – Пойди поздоровайся!

Тоша оторопело перевел взгляд на мафиозную знаменитость. Всю спесь с него сдуло, и вид олигарх-лайт имел довольно жалкий. Но девушка – девушка, которая по-настоящему ему нравилась, – смотрела выжидательно, и Антон поднялся, прикидывая, что на дворе уже не девяностые и вряд ли кто, пусть даже и отпетый урка, решится пристрелить его посреди гуляющего ночного клуба.

Воровато оглядываясь по сторонам в поисках возможности побега, он направился к Мамонту. Женя последовала за ним. Между тем Дольча, воспользовавшись неожиданно свалившейся на нее свободой, спрыгнула с дивана и юркнула куда-то в темноту.

– Здорово, Мамонт! – гаркнул Тоша, поравнявшись с крепышом.

Тот смерил его взглядом и, не говоря ни слова, отвернулся.

– Что ж это ты, не узнал боевого товарища? – не сдавался Тоша.

– Тамбовский волк тебе боевой товарищ, – презрительно сплюнул Мамонт.

Поймав Женин удивленный взгляд, Тоша фамильярно хлопнул Мамонта по плечу. Тот от неожиданности закашлялся.

– Старых друзей забываем… – исполненным обиды голосом изрек Тоша. – Нехорошо, не по-пацански… э-э-э… Слоненок! Забыл, значит, как мы в 92-м солнцевским разборки устраивали? Бизнесменом теперь заделался?

Мамонт, все еще продолжая кашлять, ошалел от такой наглости. Его и без того недружелюбная физиономия побагровела.

Тоша, торопясь разрешить ситуацию, пока бандит не пришел в себя, махнул рукой:

– Что с тебя взять? Пойдем отсюда!

Поспешно удаляясь, он доверительно жаловался Жене:

– Не могу выносить человеческую черствость, неблагодарность… Вся душа переворачивается. Я хоть и две войны прошел, а все такой же… ранимый…

И Женя отозвалась с пониманием:

– Тоша, у тебя душа поэта… Ты такой тонкий…

Потом они еще что-то пили, курили по очереди огромный кальян. Голова Жени куда-то плыла, и смутные угрызения совести рассеялись.

Тоша и в самом деле начинал нравиться ей.

«Такой трогательный, крольчиху эту повсюду за собой таскает – куда, кстати, она подевалась? – и добрый, щедрый. Не жмот какой-нибудь, хоть и олигарх. А то, что приврать любит, так это, может, от развитой фантазии».

И, придвинувшись к кавалеру, она продолжала рассказ, в котором уже сама запуталась:

– И вот после церемонии подходит ко мне Тарантино, а я ему: «Стивен!..»

– Он же Квентин?

– Ну да, Квентин… Но я его называю Стивен. Не понимаю, что в этом странного!

– Да нет, я так… – Антон примирительно развел руками, зацепив рукавом кальян.

Конструкция тут же обрушилась, зазвенело разбитое стекло, ковровое покрытие начало тлеть. Тоша испуганно заметался, а Женя, схватив со стола недопитую бутылку шампанского, залила им занявшийся ворс. Подоспевшие официанты принялись устранять последствия инцидента.

– А вот у нас на фронте случай был… Я сразу вспомнил, когда гарью потянуло… Засели мы как-то с ребятами в ущелье…

– Тоша, ты такой смелый… – перебила Женя. – Настоящий мужчина, не то что все эти голливудские… гермафродиты! Я сейчас всем скажу, какой ты храбрый!

Она, пошатываясь, вскарабкалась на сцену и, слегка поскандалив с менеджером, сумела-таки заполучить микрофон. За столиками стало тихо. Женя с пафосом объявила:

– Для моего друга Антона… который много повидал… и воевал во имя защиты Родины… – а затем проникновенно затянула: – Господа офицеры!..

Какая-то полупьяная деваха прошествовала к сцене и, вытащив зажигалку, принялась мерно покачивать ею в такт музыке. Разомлевший Тоша, дважды оступившись, тоже вкатился на площадку с бутылкой шампанского и, опустившись на пол возле поющей Жени, попытался стащить с ее ноги туфельку. Женя, не прекращая петь, недоуменно таращилась на Тошу и всячески старалась увернуться. Наконец ему удалось все-таки сдернуть с Жениной ноги туфельку. Тоша сосредоточенно налил в нее шампанского, поднялся и, обняв Женю за плечи, обратился к публике:

– Слышь, братва! Эта баба – это вам не какая-нибудь телка, это моя невеста. Я женюсь на ней, я сказал! Мы, может, и недавно знакомы, но я люблю ее! А сейчас мы едем покупать кольцо. От Тиффани, я сказал!

Тоша поднес к губам туфельку и, прихрюкивая, выпил шампанское. Ошеломленная Женя чмокнула его в макушку.

Он, расталкивая всех на своем пути, по-армейски промаршировал к выходу, волоча за собой Женю. Уже у самых дверей путь ему преградил менеджер:

– Я извиняюсь… Вы не изволили расплатиться…

– Ах да… Держи! – Тоша вальяжно вручил менеджеру кредитную карту.

Тот через несколько секунд возвратился, разводя руками:

– Прошу прощения, но ваша карта заблокирована.

– Что? Да ты в своем уме? Ну, сволочь, если б я так не спешил… – Порывшись в карманах, он сунул менеджеру измятую пачку купюр. – На вот! Сдачи не надо!

– Я прошу меня извинить, но тут… с позволения сказать… Не хватает.

– Чего не хватает? – гаркнул Тоша. – Я тебе семь штук зелени дал.

– Я извиняюсь, но тут… так сказать… на двести восемьдесят тысяч рублей… – пояснил менеджер.

– Сколько? – Тошины голубые глаза чуть не выскочили из орбит. – Да ты… да вы тут все… Жулье! Обсчитали, ободрали! Ты что, за идиота меня держишь? Не собираюсь я эту байду оплачивать! И вообще, где… Где мой кролик? Где Дольча моя, моя девочка? Ее украли у меня! Ты украл, сука, да еще и надуть хочешь? Я тебе… – И взбешенный Тоша полез на менеджера с кулаками.