– Сразу видно, что ты не весь день провела с Летицией.

Констанс попыталась сменить тему и подняла глаза на официантку, уже порхавшую возле их столика.

– Тосты с анчоусами, – сказала Кон. – Мне, пожалуйста, два. А вам? – спросила она сестер, с любопытством наблюдавших за ней.

– Обычно ты ничего не ешь за чаем, – заметила Честити.

– Сегодня я голодна, – заявила Констанс. – Но не тебе меня укорять. Стоит только посмотреть на эту декадентскую смесь у тебя на тарелке!

– О, это изысканно. Попробуй! – Честити окунула палец в малиновый крем и медленно облизала его. – Божественно! Малина с шоколадом. Никак не могу решить, что лучше. Может быть, шоколад с апельсином? Все зависит от того, что я ем в настоящий момент.

– А я предпочитаю каштаны в ванильном сиропе, – заявила Пруденс, равнодушно глядя на тележку с кексами. – Благодарю вас, – обратилась она с улыбкой к официантке, которая налила ей чаю.

– В чем дело, Пру? – спросила Констанс. – Ты смотришь на эти засахаренные каштаны, словно на какую-то редкость.

– Я тут сделала открытие, – отозвалась Пруденс.

– Оно касается нашего дела? – спросила Честити, подавшись вперед.

Пруденс кивнула:

– Просто мне пришла в голову мысль об этом случае с подлогом.

– Продолжай, – ободрила ее Констанс, наслаждаясь ароматом анчоусовых тостов, которые поставили перед ней на блюде.

Пруденс сняла очки и потерла переносицу.

– Когда отец растратил все свое состояние на эти безумные проекты, – начала она, – намереваясь построить в Сахаре железную дорогу...

– И потерял все деньги до единого пенни, – договорила за нее Честити.

– Верно. Он ведь с нами не советовался? А если бы посоветовался с мамой, было бы достаточно одного ее деликатно сказанного слова, чтобы положить этому конец. Но ее уже не было.

– И это верно, – согласилась Констанс, внимательно наблюдая за сестрой.

– С кем же он советовался? – спросила Пруденс, снова водрузив на нос очки. – С единственным человеком, к чьему мнению прислушивался и кто имел на него влияние.

– Это Беркли! – в один голос произнесли сестры.

– Да, Беркли. Он ни на минуту не оставлял отца в покое, утешал и поддерживал его в трудную минуту. Но что, если... – Пруденс понизила голос, – что, если этот Беркли воспользовался горем человека, не отдававшего себе отчета в своих поступках? Что, если он убедил отца принять участие в этом безумном предприятии в корыстных целях?

– Отец сказал, что за всем этим стояла какая-то инвестиционная компания, – хмурясь, возразила Честити.

– Да, – согласилась Пруденс. – Он надеялся получить акции и огромную прибыль уже в первый год.

– Но эта компания обанкротилась, – медленно проговорила Констанс.

– Если она вообще существовала, – возразила Пруденс. Она откинулась на стуле и посмотрела на сестер. – Подделать документы не так уж сложно. Возможно, именно это и сделал Беркли, представив отцу фальшивые бумаги. Готова биться об заклад, что эти документы можно найти среди бумаг отца. Если нам это удастся, мы выйдем сухими из воды. При самом мягком отношении к делу продажа акций Транссахарской железнодорожной компании не что иное, как жульничество.

– Какая же ты умница, Пру, – спокойно согласилась Констанс. – У тебя не только хорошенькое личико, но и отличные мозги.

Пруденс улыбнулась удовлетворенно и даже несколько самодовольно.

– Не знаю, почему нам не пришло это в голову раньше.

– Мы были слишком заняты, – заметила Констанс. – Эта железнодорожная катастрофа подорвала финансы семьи.

– Жаль только, что отец будет выглядеть в этой истории совершенным болваном, выжившим из ума стариком. И на суде станет мишенью для насмешек, – сказала Честити. – Мы-то знаем, что он помешался от горя, но это никого не интересует.

– Может быть, мы могли бы как-то оградить его от унижений, – произнесла Пруденс. – Если нам удастся собрать улики, мы не обязаны сообщать, кто стал жертвой махинации.

– Адвокат может на этом настаивать, – заметила Честити.

– Тебе придется все это изложить ему, когда вы встретитесь, – решила Констанс. – Мы с Чес как раз говорили об этом еще до твоего прихода. Ты лучше разбираешься в финансовых вопросах, чем мы. И нет оснований полагать, что сэр Гидеон не отнесется к твоим доводам с полной серьезностью. Тебя все принимают всерьез, даже когда ты шутишь.

– Это так, – согласилась Честити. – Все в тебе в высшей степени серьезно и рационально, Пру.

– Звучит удручающе скучно, – пробормотала Пруденс. – Будто я какая-то мисс Зануда. Уверена, что произвожу такое впечатление из-за очков.

– Очки ни при чем, – возразила Констанс. – Дело в твоем характере. Мама всегда говорила, что ты мгновенно оцениваешь ситуацию и просчитываешь все варианты задолго до нас. Так что едва ли сэр Гидеон сочтет тебя светской пустышкой, невеждой, у которой в голове только моды и сплетни.

– Уверена, что и к тебе он бы отнесся со всей серьезностью.

– А вот ко мне – нет, – заметила Честити с досадой. – Он принял бы меня за легкомысленную глупышку.

– Чес, – воскликнули сестры, – не говори глупостей!

– Но это правда, – сказала Честити. – Именно такое впечатление я произвожу с первого взгляда. Длится это недолго. Но от первого впечатления зависит все. Я согласна с тобой, Кон. Придется тебе взять на себя эту миссию, Пру.

– Ладно, – сказала Пруденс и съела наконец свои засахаренные каштаны. Тотчас же появилась официантка со своей тележкой, и Пруденс указала на клубничный торт.

– Мне кусочек шоколадного бисквита, – сказала Честити. – А тебе, Кон?

Констанс покачала головой:

– Мне вполне достаточно тостов. Впрочем, возьму еще булочку с заварным кремом и клубничным джемом.

– Вот Дотти Нортроп, – неожиданно сказала Честити. – Они с сэром Джеральдом на площадке для танцев.

– Ах, старая пройдоха! Но здесь она не найдет себе пары. Констанс повернулась на стуле, чтобы получше рассмотреть площадку для танцев.

Дотти Нортроп было за сорок, но одевалась она не по возрасту. Платье для файф-о-клок из кремового муслина украшали кружевные оборки. Слишком большое декольте ей не шло, так же как бледно-розовая соломенная шляпка. Густо сдобренное пудрой и нарумяненное лицо напоминало маску.

– Если она улыбнется, в этой корке из белил и румян образуется трещина, – сказала Констанс без какого-либо намека на недоброжелательство. Это была всего лишь констатация факта.

– Если мы собираемся найти для нее достойного мужа, придется изменить ее внешность, – заявила Пруденс. – Но тут следует проявить максимум такта. Задача не из легких.

– Такт – это по части Чес, – решила Констанс. – Как и умение давать советы безнадежно влюбленным.

– Идеальным кандидатом был бы кто-нибудь вроде сэра Альфреда Робертса, – задумчиво произнесла Пруденс. – Он, конечно, далеко не молод, но не сдается. Однако видно, что одиночество его гнетет. Дотти могла бы скрасить его жизнь.

– Это идея, – согласилась Констанс. – Интересно...

– Я так и знал, что вы еще здесь, – раздался из-за колонны голос Макса, и все три женщины посмотрели на него с удивлением.

– Что ты здесь делаешь, Макс? – спросила Констанс.

– Надеялся выпить чаю. – Он поблагодарил кивком официанта, деликатно подставившего к столику еще один стул. – Ты ешь тосты с анчоусами? – спросил он, указывая на тарелку жены.

– Да, они очень хороши, – ответила она, намазывая густой крем на булочку.

– В таком случае я их доем, раз уж ты принялась за что-то другое.

Макс улыбнулся порхающей официантке, поставившей на стол свежезаваренный чай и еще одну чашку. Он взял кусочек тоста с тарелки жены, Пруденс налила ему чай.

– Я навел кое-какие справки о Молверне в своем клубе. Его манера ведения дел в суде – нечто особенное.

– И что же это? – спросила Пруденс с тревогой.

– Он славится умением сталкивать стороны, – ответил Макс. – Из того, что мне довелось услышать, я сделал вывод, что он кровопийца.

– Мне это совсем не нравится, – сказала Пруденс.

– Попытайся застигнуть его врасплох, – посоветовал Макс. – Удивить чем-нибудь.

– О боги! – пробормотала Пруденс. – Неужели он что-то затевает против меня?

Макс с аппетитом ел тост.

– Вполне возможно, – сказал он. – Меня, конечно, сбросьте со счетов сразу.

Он посмотрел через стол на Пруденс. Вид у нее был удрученный.

– Разумеется, ты будешь в авангарде?

– Мы решили, что она лучше всех справится с этой миссией, – сказала Честити. – Я не выгляжу достаточно серьезной.

– А мне не хотелось бы явиться к нему в качестве твоей жены, – заметила Констанс.

– Весьма тебе признателен, – сухо произнес Макс. – Но Молверн очень скоро разузнает, каковы мои родственные связи.

– Пока их лучше утаить, – сказала Констанс. – Пру сведуща в финансовых вопросах. Производит впечатление умной и серьезной. Ей, как говорится, и карты в руки.

– К тому же я надену очки с самыми толстыми стеклами, – сказала Пруденс, стараясь придать своему тону шутливость и легкость, – и постараюсь выглядеть как можно серьезнее.

– О Господи! На кого ты будешь похожа? Я почти сочувствую Молверну, – заявил Макс.

– Да, действительно, когда Пру напускает на себя серьезный и торжественный вид, с ней невозможно не считаться, – заверила Честити.

В ответной улыбке Пруденс не было уверенности, но развеселившиеся сестры этого не заметили.

ГЛАВА 5

– Ну, что скажете? – спросила Пруденс у сестер, ожидая их приговора.

– Ты похожа на нечто среднее между монахиней и школьной наставницей, – заметила Констанс.

– Нет, скорее на библиотекаршу, чем на монахиню, – решила Честити. – У тебя очень серьезный и ученый вид.

– Это как раз то, на что я рассчитывала, – сказала Пруденс, склонив голову набок и критически разглядывая свое отражение в зеркале. – Особенно хороша эта фетровая шляпа.