– Нет, все нормально. Но ты же помнишь какие отношения были у меня с отцом. За прошедшие годы ничего не изменилось к лучшему. Однако я все еще скорблю по Ричарду и это действительно тяжко, учитывая, какая неприятная участь его постигла. Я много сил потратил на то чтоб раскрыть эту тайну, но пока безрезультатно. И если я и позволю себе отдаться горю – то не раньше, чем смою позор с имени моего брата. Поэтому если у тебя нет полезных для меня сведений по этому поводу, оставим эту тему. В противном случае жизнь здесь станет совсем невыносимой.

– Прости меня за мою несдержанность, я отлично тебя понимаю и скажу, что все еще верю в то, что его доброе имя очиститься.

– Ты единственный, не считая меня, но это приятно.

– Жаль я ничем не могу помочь, нам здесь известно куда меньше, чем тебе, полагаю. По сути, многие вообще считают все это большой трагедией. Поэтому тебе не стоит бояться косых взглядов тут, где все любили и уважали Ричарда. В любом случае люди здесь добрые.

– Это приятно, а то тишина пустых комнат меня вгоняет в тоску.

– Бурных увеселений не обещаю, но вечер другой можно скоротать в компании друзей и соседей.

– А девушки? – улыбнулся Бренсон, натирая свой кий, – как тут дело с ними. Да и расскажи мне, женат ты или нет.

– Нет-нет, не женат, живу по-прежнему, правда, мы с маменькой одни теперь. Она, разумеется, не прочь женить меня на ком-нибудь.

– И что, совершенно не из кого выбрать?

– Нет, конечно, есть, но мне все не везет, моя робость всегда останавливает меня. Стоит мне увидеть симпатичную девушку, как я забываю даже свое имя.

– Это все монахи, не так ли?

– В общем–то, да. А ты как все это время жил?

– Скажу тебе так, отец выбрал самое неудачное место для искоренения из моего нрава порочного ростка, ибо в Париже даже святой станет развратником. Поверь, я многое видел, и мое изгнание было не столь тяжким, хотя все эти годы я сожалел, что из–за меня ты пострадал.

– Не бери в голову, не так уж долго я пробыл в той школе. Всего год, а потом меня отправили в Лондон, я учился юриспруденции, пробовал сделать карьеру в судовом деле. Однако после смерти отца пришлось взять на себя управление поместьем, поэтому я забросил амбиции сделаться большим человеком. Довольствуюсь скромным местом в городском совете. Работы немного, но иной раз помогает избавиться от тягот безделья.

– И как же, ни одна красотка столицы тебя не обкрутила? Немыслимо! – пропустив мимо ушей тираду о работе, спросил Бренсон, склонный во время досуга говорить только о приятном.

– Я был слишком занят, есть, конечно, одна девушка … – смутился Сэм, оборвав рассказ.

– И где же она?

– Она недалеко, можно сказать всегда на глазах, но она столь совершенна, что я все время робею.

– Совершенна, – насмешливо ответил Бренсон, удивляясь столь нелепому преклонению друга перед женщинами. – Это исправимо, – загнав шар в лунку, беззаботно обнадежил Бренсон, – просто любовная пыль у тебя в глазах искажает реальность, но это проходит. Но раз уж мы затронули эту тему, и ты мне окажи услугу. Сегодня днем, на озере я повстречал…

– Девушку?

– И да, и нет. Она больше походила на нимфу или сказочную фею, однако она упорхнула прежде, чем я смог узнать ее имя.

Сэм широко заулыбался и на его лице опять появился озорной блеск того мальчишки, с которым Бренсон убегал по пыльной дороге от слуги мистера Нельсона.

– А ты совсем не изменился, едва успел приехать, как увлекся девушкой. Не знаю, есть ли в наших краях феи, но несколько симпатичных особ точно найдется, а одна так и вовсе божество, – вздохнул Сэм. А ты случаем не надумал найти себе здесь жену?

– Кто? Я? – Вопрос застигнул Бренсона врасплох. –Странно, что ты спросил, никогда раньше этого не хотел, а теперь…

– Что теперь?

– Знаешь, раньше на меня всегда что-то давило: отец, ответственность, совесть и так дальше. Мне казалось, что будь я совсем один на белом свете, ничто бы не гложило меня. И вот, теперь у меня никого нет, я волен поступать как хочу, и странная вещь я вдруг почувствовал бремя ответственности на своих плечах.

– Это нормально, ты лучше, чем сам о себе думал.

– Мой отец бы с тобой поспорил, – с улыбкой ответил Бренсон.

– И это бремя тебе подсказывает, что пора жениться? – продолжил Сэм с интересом.

– Что-то в этом роде, наверное, мне бы следовало найти кого-нибудь для продолжения рода.

– Для продолжения рода?

– Да, наследники и прочее… – отмахнулся Бренсон.

– Как–то слишком сухо ты говоришь о браке.

– Брак отвратительная вещь. Как только ты угодил в этот капкан, жизнь твоя потеряна. Поверь, видел я всякое. Могу с уверенностью сказать, нет в женщинах ничего особенного: их чары недолговечны, их красота увядает, нрав от дня ко дню становиться хуже, а требовательность выше. И ничто пока меня не уверило в обратном. Говорю тебе, нет той, от которой у меня бы помутился разум, и загорелось сердце дольше, чем на несколько дней.

– Может ты и прав, а, для меня все они особенные. Увы, я не обладаю той счастливой легкость к общению с дамами, какой наградил тебя Бог.

– Наградил… – усмехнулся Бренсон. – Поверь, Бог оградил тебя от разочарования. Знаешь с женщинами как со сладким – чем их больше тем приторнее.

– Может эта фея – если ты ее найдешь – сможет изменить это?

В ответ Бренсон вновь издал циничный смешок. Даже такая дева не вселяла ему веры в любовь. Страсть – да, но не более.

Друзья расстались далеко за полночь, что для Бренсона было обычным делом. Он очень редко ложился рано в постель, а если такое случалось, то отнюдь не сон его туда влек. Они много говорили, играли на бильярде и выпили столько, что непривыкший к такому образу жизни Сэм, ушел покачиваясь. Пробыв в гостях допустимое нормой время, он хотел раскланяться гораздо раньше, но хозяин гостя не отпустил. И поскольку ему было неудобно отказать старому, новому другу – пришлось остаться.

Бренсон просто вынужден был злоупотребить компанией Сэма, совершенно не представляя, чем еще занять себя в этом пустом доме. В Лондоне он проводил время в клубах, где, стоило ему переступить порог, тут же встречал знакомых. Так уж сложилось, что в таких заведениях публика как в Париже, так и в Лондоне одна и та же. Однако, когда пришло время покинуть фривольную столицу, друзей достойных составить ему компанию не нашлось.

Не то что б Бренсон вовсе никого не мог пригласить, он мог набить этот дом повесами, картежниками, актрисами и кутилами в один миг. Однако не посмел этого сделать, словно боясь повстречать здесь призрак своего строгого отца.

Так что Сэм был как нельзя кстати. Иронично было то, что он так и остался единственным человеком, которого Бренсон мог бы действительно считать своим настоящим другом. Впрочем, Бренсон понимал, что вернувшись в Лондон, тамошний круг навряд ли привлечет Сэма и скорее всего на этом их приятельские отношения сведутся к редким встречам.

А пока, дабы не умереть со скуки и не покинуть эту невеселую обитель раньше назначенного строка Сэм будет очень кстати. Друг хоть и был робок, но все же обладал умом, чувством юмора и добротой. Они общались так, словно между ними не было многих лет разлуки. Это одновременно и радовало, и очень удивляло. Он все пытался найти в старом приятеле изъяны, но так и не смог.

Сэм Килфорд был образцом порядочного джентльмена, носившего свое имя с честью, но без особого тщеславия. Верно следуя примеру своего отца он, судя по всему, был обходителен, бережлив, надежен и честен. В то же время Сэм не был скучен или однообразен. Легко понимая такого непохожего на себя Бренсона, Сэм ловко поддерживал беседу, хотя больше предпочитал слушать

При всем притом, для полного удовлетворения одного приятеля было мало. Мысль о девушке–фее не покидала даже во сне. Длительное воздержание сделало его фантазию очень бурной и целую ночь ему снилось ОНА. Сон настолько воспламенил кровь, что на следующее утро тело изнывало.

В крайнем возбуждении Бренсон стал заигрывать с миловидной горничной, что после полудня убирала его комнату. Бренсон по привычке шептал ласковые слова на французском.

– Mon cher, je veux goûter le miel de vos lèvre3s – слегка прижав юную соблазнительную девушку к себе, прошептал Бренсон, когда она оказалась к нему слишком близко.

Это была та самая служанка, что высказалась по приезде и надо признать ее капитуляция была настолько быстрой, что совсем не утолила жажды его игривой натуры.

Девушка была миловидна и, совсем не понимала по-французски, но выражение его лица подсказало, чего именно желает хозяин. Даже секунды не сопротивляясь она сразу накинулась на него.

По тому, как смело она подалась на него грудью, Бренсон понял, что девица далеко не новичок в этом деле и про себя порадовался, что в его доме оказалась столь покладистое создание. В этой глуши проще завести интрижку с горничной, чем добиться расположения какой-нибудь высокомерной мисс.

Чего Бренсон не знал, так это того, что Молли сама искала способа обратить на себя внимание хозяина. Сразу узнав по его глазам, какой именно тип мужчины поселился в этом доме, она тихо ускользнула от своей матери – которая была слишком обеспокоена новым меню, чтоб следить за своей легкомысленной дочерью. Молли уловками и уговорами заняла место угрюмой Нелли, которой несправедливо передали ее прежнюю роботу, и принялась поджидать. Пришлось, полдня крутится возле его комнаты, что оказаться с ним с глазу на глаз.

Стоило этому произойти, они без особого труда поняли друг друга.

Немного раздосадованный легкости этого соблазнения, Бренсон тем не ни менее, не преминул воспользоваться случаем и прервать свой аскетический образ жизни. Пробравшись девице под платье и найдя, что та без нижнего белья он больше не стал церемониться.

Хорошо сложенный, он легко приподнял ее и, уперев в ближайшую стенку, заставил ее обвить ногами его талию. Полная готовности подчиниться напору, Молли кокетливо ахнула, почувствовав, как налилась его плоть под штанами. Она сама полезла, чтоб ее освободить, но в эту минуту в холле раздались тяжелые шаги незваного гостя. Не желая быть настигнутым врасплох, Бренсон еще немного с удовольствием потискав ее ягодицы, шепнул ей еще несколько неприличных слов, и вынуждено отпустил девицу.