– Веллингтон, смею Вас успокоить, миссис Траубридж, предпринимает в этом направлении огромные усилия, – сказал Генри, бросив взгляд на Дамиана, – его ставка перенесена в Камбре в связи с тем, что союзные войска сейчас восстанавливают оборонительные рубежи во Фландрии. Полагаю, что наши солдаты возвратятся домой скорее, чем мы думаем.

Дамиан нащупал под столом руку Жюстины и крепко сжал ее: сейчас Генри скажет самое главное!

– Я, конечно, не вправе разглашать содержание своей секретной переписки с лордом Кэслри, но все-таки скажу: благодаря умелому руководству герцога Ришелье в Париже не осталось на свободе ни одного приверженца Наполеона. Теперь надо выкорчевать эту нечисть по всей стране… – Генри понизил голос.

«Какой артист!» – с восхищением подумала Жюстина. За столом воцарилась тишина, все взоры были устремлены на говорящего.

– Недавно нам в руки попали важные сведения, – после небольшой паузы продолжал лорд Алленсон, – с помощью которых мы нанесем последний, смертельный удар по всему подпольному бонапартистскому гадюшнику, и тогда по обе стороны Ла-Манша с тиранией будет покончено навсегда. Я рад, что судьба этой благородной миссии в моих руках. Осталось только отправить документы по назначению, и тогда… – Генри горделиво оглядел присутствующих – все они молча, с открытыми ртами внимали лорду Алленсону.

Мисс Брайерли внимательно изучала лица присутствующих, но, к ее разочарованию, в них не проскользнуло ничего подозрительного – никто не побледнел, не потупил взор – одно лишь любопытство!

– Не хотите ли вы сказать, что среди англичан есть такие, которые разделяют идеи бонапартизма? – прервала всеобщее молчание миссис Алленсон. В ее голосе сквозило негодование.

– К сожалению, это так, – сказал Дамиан. – Нами точно установлено… имеются неопровержимые доказательства… – и лорд Левингтон демонстративно повернулся к Генри, давая понять всем, в чьих руках находятся в настоящее время «эти самые доказательства». И к величайшему торжеству троих заговорщиков, все головы повернулись к лорду Алленсону.

– Простите, господа, – Генри хлопнул ладонью по столу. – Мне кажется, мы затронули довольно неприятную тему для столь прекрасного вечера. Я не имею ни малейшего желания втягивать своих друзей в нудные дискуссии о государственных делах. Достаточно того, что мой стол завален всеми этими бумагами, которые отнимают уйму времени и сил. И еще сегодня говорить о них – непростительно! Извините меня, давайте отдохнем от дел и забот! Сегодня мы празднуем рождение моей дорогой дочурки!

– А кто-нибудь читал статью Джона Мак-Адама «Нынешнее положение в дорожном строительстве»? Я нахожу ее довольно интересной! – Мистер Торнтон решил изменить предмет разговора. За столом опять оживилась беседа на политические и экономические темы, начались сетования на тяжелую послевоенную жизнь.

Но мисс Брайерли не слушала говорящих, сосредоточившись на одной главной мысли: «Спектакль за столом разыгран, как по нотам, и скоро должно последовать второе действие пьесы. Теперь кабинет Генри станет сценой – там, в письменном столе, ждет Лиса фиктивное сообщение, вложенное в мешок с дипломатической почтой. Оно никогда не пересечет Ла-Манша и никогда не попадет на стол Веллингтона в Камбре. Оно предназначено только для Лиса, и он должен клюнуть на приманку!»

* * *

Слуги между тем разносили все новые кушанья: жареную говядину и оленину, дичь, фаршированную яблоками, запеченную индейку. На десерт были предложены вишневое мороженое, пирожные со взбитыми сливками и пудинг со смородиной.

Жюстине казалось, что этот обед не кончится никогда. После десерта дамы перешли в гостиную, где их ожидал чай, а мужчины остались за столом попробовать отличный портвейн из богатых погребов Алленсонов.

После чашки чая нервное напряжение Жюстины возросло, и это не ускользнуло от внимания окружающих.

– У тебя такой вид, словно ты попала в муравьиную кучу, – заметила с улыбкой Чэрити.

Жюстина взяла себя в руки и ответила подруге вполне спокойно:

– После такого застолья трудно дышать! Мне необходимо прогуляться по свежему воздуху, иначе я стану походить на Норины пуховые подушки или… на некоторых из приглашенных дам.

Подруги переглянулись и расхохотались.

– Кстати, ты заметила, что Роджер сегодня за столом не притронулся к своему бокалу? – спросила Чэрити.

– По-видимому, он сделал кое-какие выводы из полученных уроков и, дай Бог, решил понемногу менять свой образ жизни, – ответила Жюстина.

– Что ж, все в руках Господа! Отец сказал, что не пустит, его больше на порог. Боюсь, на этом моя дружба с мистером Траубриджем закончится, – Чэрити тяжело вздохнула. – Впрочем, он сам во всем виноват.

– Ты жалеешь об этом?

– Не знаю… – мисс Торнтон задумалась. – Он такой милый, добрый. Я так привыкла к его ухаживаниям, но сильного влечения к нему у меня нет. Я отношусь к нему по-товарищески.

– Надеюсь, ваше ночное путешествие не отразилось на твоем здоровье?

– Нет, как любит повторять мой отец, я всегда в норме. Еще одно его любимое сравнение: здоровье, как у молодой лошадки!

Мисс Брайерли услышала в коридоре голоса мужчин. Они весело перебрасывались шутками и всей компанией присоединились к женщинам. Дамиан направился к девушке, склонился к руке и прошептал:

– Что-либо произошло в наше отсутствие?

– Ни одна из дам не выходила из гостиной. А как у Вас?

– Генри никого не отпустил из-за стола. Послушайте, Жюстина! Я сделаю вид, что уезжаю, и спрячусь там, где мы с Генри условились.

– Я боюсь, что у нас ничего не получится, – прошептала девушка в отчаянии. – Ведь гости уже разъезжаются, а результатов – никаких!

– Моя дорогая, Лис не сможет не прийти. Он обязательно попытается выяснить, существуют ли в действительности сведения, о которых говорил Генри.

Мисс Брайерли попрощалась с отъезжающими гостями.

Последними уходили мистер Торнтон с Чэрити и компания из Ардмор Крест. Роджер приносил каждому извинения за все зло, которое причинил своим поведением, и всем видом являл раскаяние. Мистеру Торнтону он сказал на прощание:

– Я не надеюсь быть прощенным за свой последний проступок, но если можете, не держите на меня зла, я больше никогда не напомню Вам о себе. Вы не поверите мне, но за эти дни я пересмотрел всю свою жизнь и понял, что человек сам должен распоряжаться своей судьбой, а не прятаться от проблем с помощью бутылки. Еще раз прошу, не поминайте меня лихом! – Губы Роджера дрожали, он отвернулся, скрывая навернувшиеся слезы. Дамиан обнял брата за плечи и повел к ожидавшей их карете.

– Бедный мальчик, он так несчастен, – сочувственно проговорила миссис Траубридж.

– Похоже, он кое-что понял, – обратился Генри к мистеру Торнтону. – Очень благородно с Вашей стороны, что не привлекли Роджера к суду или не вызвали на дуэль, чтобы наказать за то, что он чуть не погубил Вашу дочь. Ведь Дамиан – мой друг, и я знаю, как он переживает за брата.

– Полагаю, Роджер достаточно уже наказан. К тому же, Чэрити в порядке. Правда, моя девочка? – улыбнулся мистер Торнтон дочери и, взяв ее под руку, вышел на крыльцо.

Гости разъехались. Дождавшись, когда Нора с малышкой поднялись наверх, Генри и Жюстина тайком проскользнули в библиотеку.

– Думаю, Вам не следует участвовать в дальнейших событиях – это небезопасно, – прошептал лорд Алленсон девушке. Он осторожно приоткрыл большое окно, ведущее на террасу, чтобы была возможность беспрепятственно проникнуть в дом, если Лис задумает это сделать. – Впрочем, я знаю, что бесполезно уговаривать Вас остановиться на полпути. Я знаю Вас, – прошептал Генри.

– Не волнуйтесь, я буду вести себя тихо, но не отправляйте меня сейчас, иначе я умру от любопытства, – тоже шепотом проговорила Жюстина.

Появился Дамиан. Генри усадил девушку в кресло возле потухшего камина.

– Сидите здесь, а мы с Дамианом спрячемся за шторами возле письменного стола!

Воцарилась тишина, и потянулись томительные минуты ожидания.

Прошел час, а может, два. Жюстину уже начинало клонить в сон… Вдруг ей почудился какой-то подозрительный шорох. Девушка мгновенно напряглась, вся обратилась в слух. Да, на террасе кто-то был. Сердце замерло, волосы зашевелились на голове, внутри все похолодело. Она, не отрываясь, смотрела на приоткрывшееся окно. Чья-то тень бесшумно проскользнула через него в комнату. У Жюстины перехватило дух – вот он, пришел!

Неизвестный остановился, девушка слышала его прерывистое дыхание совсем рядом и вся сжалась в кресле, боясь пошевелиться. Мужчина зажег небольшую керосиновую лампу, которую, видимо, принес с собой. Девушка осторожно повернула голову и в тусклом свете увидела лицо Грэхэма Маунт Хоппера. Гнев и ярость охватили ее, она едва сдержала себя, чтобы не вскочить с кресла и не наброситься на этого человека. «Еще не время, – сказала себе мисс Брайерли. – Пусть сделает то, за чем пришел. Его надо схватить за руку».

Хоппи склонился над письменным столом и принялся рыться в бумагах, лежащих в ящике. В тусклом свете лампы Жюстина видела сосредоточенное лицо шпиона, его нетерпеливые движения. «Ну же, – мысленно подсказывала девушка, – письмо в среднем ящике! Наконец-то», – удовлетворенно вздохнула она, когда Хоппи извлек свернутый в трубку лист бумаги с красными сургучными печатями, свисающими по краям. Генри постарался на славу: ни дать, ни взять – настоящий официальный документ.

Быстро пробежав письмо глазами, Хоппи улыбнулся и стал снова сворачивать свиток. В тот же момент из-за шторы выскочил Генри и схватил его за руку.

– Добро пожаловать, мистер Лис, вернее сказать, Лис-Второй.

С другой стороны подскочил Дамиан, но, прежде чем он успел прийти на помощь другу, Хоппи вырвался из рук Генри и, перепрыгнув через стол, ринулся к двери, которая находилась ближе, чем окно на террасу. Но в этот момент дверь отворилась, и в библиотеку вошел Шэдуэлл, неся в руках зажженную свечу. Секретарь мгновенно сообразил, что произошло неладное, и успел подставить бегущему ногу. Тот растянулся на полу, и подоспевшие Генри и Дамиан схватили его с двух сторон. Они подтащили Хоппера к креслу, а Шэдуэлл обрывком веревки крепко связал ему руки. Хоппи, опомнившись, разразился грубой бранью и задергался, стараясь освободиться от пут. Его усилия были тщетны.