— Так не бывает…

— Так бывает, поэтому судьба и свела нас опять.

Настя помолчала, потом прошептала, глядя куда-то в темное окно:

— Я вспомнила… Мне в детстве шар подарили, вот такой, громадный… Целыми днями в обнимку с ним ходила, но не играла, потому что боялась, что он лопнет. И никому из подружек тоже играть не давала. А он все равно съеживался, съеживался, пока совсем не исчез… Я сейчас боюсь, что и эти мгновения вот так же исчезнут…

Макс обнял ее, поцеловал, прижал к себе.


Утром Настя проснулась внезапно, как от толчка. Прислушалась. Такое уже не раз случалось с ней за последние несколько лет — внезапные пробуждения с чувством непонятной тревоги и бешено колотящимся сердцем. Всегда в таких случаях она ощущала себя совершенно разбитой, униженной. Ведь перед каждым таким пробуждением следовала, как правило, бессонная ночь в чужой и холодной постели. Но сейчас все было иначе — она была не одна, тепло, исходящее от лежащего рядам дорогого человека, было тому подтверждением. Она почувствовала его дыхание у себя на щеке, и сразу на душе у нее стало спокойно и уютно.

Он спал очень крепко, тем безмятежным здоровым сном, каким обычно спят дети. Она облокотилась на руку и долго, с тихим удивлением смотрела на него. Он был совсем близко, и у нее появилась возможность беспрепятственно разглядеть его черты, насколько это позволял свет, проникавший из зашторенного окна. Такого прилива нежности она не испытывала уже давно, хотя столько раз в мечтах уже целовала его глаза, губы, удивленно изогнутые брови. Вот и сейчас она едва сдерживала желание дотронуться до него, такого родного и близкого…

13

Макс Калугин стоял у окна в своем кабинете. Сейчас он был совершенно один, насупившийся, чуть сгорбленный, с руками, глубоко засунутыми в карманы брюк. Макс рассеянно смотрел на ревущий моторами далеко внизу столичный проспект, на людей, спешивших куда-то по тротуарам, сидевших под тентами за столиками кафе. Сверху эти машины и люди казались ему маленькими, незначительными…

Макс вынужден был отвлечься от своих мыслей и обернуться, потому что двери его кабинета распахнулись, и пестрая разнородная группа людей, на ходу переговариваясь, шумно заполнила кабинет.

Впереди всех, в официальном костюме, шел темнокожий гигант, заметно выделявшийся в толпе не только своим ростом, но и повадками человека, привыкшего повелевать, а также принимать решения. Увидев Калугина, он шагнул к нему с распростертыми руками и белозубой улыбкой на лице.

— О, Макс!.. — Он обнял Калугина, так что голова того оказалась у гиганта где-то под подбородком, похлопал по спине. — Как это говорят у вас… Надо ковать железо, пока оно горячо… О! Я для этого прилетел!..

— Добро пожаловать в Россию, Фабьен, — ответил Макс, стараясь поскорее высвободиться из его клешней. — Как прошел полет?

С застывшими улыбками на лицах за встречей двух президентов со стороны наблюдали Лежнев, оба француза, переводчица, референты.

— Ничего, хорошо, — продолжал улыбаться гигант. — Только у меня до сих пор, как это сказать… немножечко стреляет в ушах!..

— Ну, это мы быстро поправим, — пообещал Макс. — Надеюсь, ты еще не забыл вкус русской водки?..

— Как это можно забыть?.. — у гиганта чуть затуманились глаза. — Мы ведь когда-то учились с тобой в одном институте, жили в одной, как это… общаге! Но сначала будем делать дело. Хотя бы чуть-чуть!..

— Будем, — согласился Макс. — Прошу сюда… И вас тоже, господа!..

Он широко обвел пространство в воздухе рукой, приглашая всех рассаживаться.


За столом, в центре которого стояли российский и французский флажки, Макс и темнокожий гигант по очереди подписали бумаги в раскрытых папках. Потом оба встали, обменялись экземплярами договора, улыбками и пожали друг другу руки. Присутствующие при этом тоже поднялись со своих мест. Прозвучали аплодисменты. Замигали вспышки фотокамер. На этом официальная часть была исчерпана.

Неофициальная продолжилась в банкетном зале. Обычный в таких случаях а-ля фуршет, с бутербродами и салатами на столах, с бокалами на подносах, которые держат специально приглашенные официанты. Гости постепенно разбрелись по залу, стояли группами или по двое, рассказывали что-то смешное или обсуждали какие-то проблемы. Словом, все, как обычно в таких случаях.

Макс нашел повод, чтобы отлучиться ненадолго, а появился в зале опять, ведя под руку Настю. Она была одета в довольно скромное, открытое платье, специально предназначенное для приемов. Волосы уложены в обычную прическу. Шею ее украшал аквамариновый кулон, накануне подаренный Максом.

Макс, чтобы не смущать Настю и не ставить ее в неловкое положение, предпочел обставить свое с ней появление на публике довольно непринужденно, согласно последним веяниям моды. Он не стал Настю специально кому-либо представлять, а делал это естественным образом. Переходил с ней от одной группы гостей к другой, заводил какой-нибудь малозначительный разговор, и знакомство происходило как бы само собой.

Однако ее появление не осталось незамеченным. Женщины сразу зашептались, мужчины стали многозначительно переглядываться. Впрочем, Настю это не задевало. Она привыкла к подобного рода приемам, на которых успела побывать уже множество раз. Правда, тогда она находилась в статусе «приглашенной девушки» для «сопровождения» какой-нибудь важной персоны и не принадлежала себе. Теперь же она пришла с Максом, пусть даже не в качестве его законной супруги. Он вел себя с ней так, что публика по каким-то неуловимым признакам сразу почувствовала — для уважаемого президента фирмы она не случайная девушка, взятая им «напрокат» для мимолетной интрижки, а все у них, наверное, очень серьезно.

— Вы — настоящая русская красавица! — расточал перед Настей комплименты темнокожий гигант Фабьен, чокаясь с ней бокалом на высокой ножке. — Макс, я тебе завидую. Раньше я всегда только подозревал, что у тебя имеется отменный вкус насчет женщин. А теперь я в этом убедился!..

Подошел засвидетельствовать свое почтение Насте и Лежнев.

— Привет! — поздоровался он с ней непринужденно, как с давней знакомой. — Правду говорят, что мир становится все более тесен. Иногда настолько, что можно столкнуться с самим собой!..

Макс отметил для себя, что, отвечая на приветствие, Настя вспыхнула и быстро отвела взгляд. Он не успел удивиться, спросить, давно ли они знакомы, потому что Лежнев, продолжая улыбаться и обменявшись с Настей несколькими дежурными фразами, взял его под руку и увел в сторону.

— Я похищаю вашего кавалера, — подмигнул Насте Лежнев. — Не скучайте, это всего лишь на минуту… — Так, значит, вот она, причина твоего загула?.. — заговорил он, когда остался с Максом один на один. — Хороша девочка, ничего не скажешь…

— Я тоже так подумал!.. — засмеялся Макс. — Кстати, не знал, что вы с ней знакомы. Какими судьбами?

— Да так, встречались случайно на одной тусовке, — уклончиво ответил Лежнев.

Макс все еще пребывал в состоянии эйфории, поэтому почти не обратил внимания на его слова, издали с удовольствием продолжая наблюдать за Настей.

— Она тебе нравится? — ревниво спросил Макс. — Ты посмотри, все так и вьются вокруг нее и ею восхищаются.

— Нравится… Только зачем ты ее сюда притащил, на всеобщее обозрение?..

— Что ты имеешь в виду?.. — не понял его Макс.

— Хорошо, попробую объяснить более популярно, — кивнул Лежнев. — Когда ты платишь деньги и покупаешь какую-нибудь милую побрякушку чтобы поиграть, ты же с ней забавляешься наедине, в укромном месте, а не на глазах у всех. Иначе тебя могут не так понять, ты станешь посмешищем, на которое показывают пальцами.

— Витя, послушай, — у Макса сразу пропало хорошее настроение. — Моя личная жизнь — это моя личная жизнь. И никто не вправе совать туда нос дальше положенного предела. Тем более в таких выражениях. Это и тебя касается.

— Да пойми же ты, Макс! Я всего лишь хочу, чтобы ты нормально работал, не отвлекаясь на пустяки, которые могут испортить твой имидж. И чтобы у нашей фирмы, в лице ее президента, и в дальнейшем оставалась добрая репутация…

— Нет, не пойму, Витя. Чем же это Настя может повредить моей репутации?

Лежнев вздохнул:

— Насчет личной жизни — ты прав. Там можешь делать все что угодно. Живи с ней, возьми ее на содержание, найми ей гувернантку, чтобы обучилась хорошим манерам и не сморкалась в занавески. Но только больше не води ее сюда. Пока обо всем знаю только я, остальные могут лишь догадываться, но это, как говорится, к делу не пришьешь. Пусть твой каприз так и останется всего лишь капризом.

— Знаешь, Витя, с твоей колокольни, может, оно так и выглядит, но хочу сказать тебе пока одному… Я ее люблю.

Лежнев посмотрел на него с сожалением, как на полоумного:

— Я не смеюсь только потому, что я человек воспитанный… Протри глаза, друже! Кто она есть?.. Обычный товар, который покупается и продается. Да видел я ее раньше в разных тусовках и всегда с разными… Кто-нибудь дает сверху — она к тому и прилипнет. А ты, как маленький, уже слюни распустил — люблю, люблю…

— Витя, так не надо!.. — Макс придвинулся к нему вплотную и крепко ухватил за лацкан пиджака. — Я не хуже тебя знаю, кто она есть. Но за такие слова морду бьют!..

— Спокойно, Макс, спокойно… — Лежнев попытался освободиться. — Только не здесь, на нас смотрят…

Макс невольно оглянулся. И отпустил его:

— Ладно, гуляй пока…

Лежнев встряхнул плечами, приводя в порядок пиджак. Поправил галстук:

— Перенял уже плебейские замашки… Хорошо, Макс, можешь мне не верить, но я тебе все докажу, как дважды два. Только чтобы потом без обиды.