Насте очень хотелось поскорее уйти. Все эти товары в витринах были ей давно знакомы, до мелочей. Она даже увидела знакомую продавщицу в отделе косметики, которая ей привычно улыбнулась. Настя остановилась и тоже с ней поздоровалась.

— Твоя подруга? — с невольным удивлением спросил Макс.

— Просто знакомая… Жили когда-то в одном доме, — ответила Настя первое, что пришло в голову, лишь бы не вдаваться в подробности.

Но все же, чтобы он окончательно не расстроился, она задержалась у прилавка и выбрала для себя «Boucheron». Ей всегда нравились эти духи, а еще флакон, золотистого цвета, с фиолетовой крышечкой конусом.

— И это все? — Макс выглядел разочарованным.

— А мне здесь больше ничего не нравится, — сказала она, чтобы хоть как-то его успокоить и увести из магазина. — Все остальное такая безвкусица…

Макс, казалось, был несколько озадачен таким ответом.

— А, ну тогда пошли… — он вновь ухватил Настю за руку и почти силой потащил за собой. — Я знаю, что тебе должно понравиться…

На них даже оглянулись несколько раз.


В ювелирном бутике Макс увлеченно перебирал украшения, показывал их Насте. Она только пожимала плечами, равнодушно перекатывая во рту резинку. Но Макс не терял надежды, снова и снова требовал у продавщицы показать другой товар.

— Может быть, это? — продавщица с терпеливой улыбкой открыла бархатный пенал с аквамариновым кулоном внутри. — Под цвет глаз вашей дамы, и почти невесомый…

Макс тут же надел кулон на шею Насте. Подвел ее к зеркалу:

— Нравится?

Она посмотрела на свое отражение. Вначале равнодушно, а потом со все более нарастающим интересом. Кулон очень шел ей, эффектно смотрелся в вырезе на шее.

— А тебе как? — робко спросила она, поворачиваясь к Максу.

— Класс! Он как будто специально создан для тебя!.. — Макс сразу просиял лицом и отправился рассчитываться в кассу.

В машине он спросил, покосившись в сторону Насти:

— Ты как будто не рада?..

— Я рада… — она наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Но я же вижу.

— Что ты видишь?

— Твое настроение…

— У меня отличное настроение, — возразила Настя. И вдруг какая-то мысль пришла ей в голову: — Слушай, а если я сейчас тебя о чем-то попрошу — сделаешь?

— Попробую…

— Нет, мне надо точно знать!

— Какой-нибудь дамский каприз?

— А ты привык отказывать дамам в их капризах?

— Смотря в каких, — невольно усмехнулся он, но тут же спохватился: — Да что все вола тянешь?.. Говори, я согласен.

— Если согласен, тогда поехали!

— Хорошо, но мне надо знать — куда?

— Тут совсем рядом. На Сретенку.


В одном из сретенских переулков Настя отыскала небольшой магазинчик с товарами секонд-хэнд. Макс не мог понять, зачем она его сюда притащила, но вопросов до поры задавать не стал, а только с удивлением оглядывал довольно убогое заведение.

— Иди сюда! — теперь уже Настя тащила его за собой. — Примерь вот это…

Она сделала знак продавцу, и тот выложил на прилавок полинявшие от времени голубые джинсы, видимо до этого успевшие побывать во многих переплетах.

— Зачем? — брови Макса от удивления поползли вверх.

— Делай, что тебе говорят, ты обещал!.. — Настя почти силой затолкала его за ширму примерочной кабинки.

Когда Макс, наконец, вышел оттуда, озабоченно осматривая себя со всех сторон, его уже поджидал новый сюрприз.

— Нет, эти не пойдут, — Настя бегло оценила на нем обновку. — Потом подберем для тебя что-нибудь получше… А пока снимай с себя пиджак, галстук, рубашку и надень, вот это, — потребовала она, протягивая ему выцветшую ковбойку.

— Послушай, что ты задумала?.. К чему этот маскарад? — попробовал было сопротивляться Макс.

Но Настя приложила палец к его губам и прошептала:

— Тс-с-с!.. Это сюрприз… Обо всем узнаешь потом…

Ею уже овладел азарт. С горящими глазами она таскала его от одного прилавка к другому, заставляла мерить выцветшие рубашки, какие-то куртки синего цвета и тертые джинсы. Макс поначалу вяло, но потом с нарастающим энтузиазмом включился в придуманную ею игру. Он словно менял кожу, из солидного господина на глазах превращался в несколько грузноватого, но все еще спортивного парня, каким он был всего несколько лет назад.

А Настя, уже не стесняясь, сама приносила ему вещи в кабинку, где он переодевался, заставляла их примерять по множеству раз и либо одобряла выбор, либо безжалостно отбрасывала в сторону то, что ей не нравилось. Она так вошла в роль, что даже попыталась помочь ему расстегнуть брюки. Он, смеясь, дурашливо отбивался от ее тонких рук.

— Что ты делаешь, бесстыдница?..

Только раз он заартачился, когда Настя выбрала для него обувь — желтые полусапожки с металлической окантовкой.

— Это не мой стиль! — твердо заявил он. — Лучше я выйду отсюда босиком!..

Настя подумала, согласилась, махнула рукой:

— Хорошо, тогда кроссовки… Ну, хотя бы вот эти…

Когда они вышли из магазина, Макс сразу направился было к машине, но Настя удержала его за рукав синей куртки.

— Ну, что еще? — повернулся он. — Кажется, я уже исполнил твой каприз…

— Не совсем… Иди сюда, — Настя поманила его пальцем.

— Но я хотя бы вещи заброшу в машину, взмолился он.

— Потом. Успеешь, и они тебе не помешают… — она провела его через улицу, к подъезду старого дома, который был предназначен на снос. Во всяком случае, жильцы уже покинули свои квартиры, окна сиротливо зияли осколками выбитых стекол.

— Куда ты меня ведешь?..

— Молчи…

Настя потянула на себя дверь. Они оказались в полутемном подъезде, наполненном старыми запахами былой жизни и новыми — запустения. Наверх вела широкая лестница с выщербленными ступенями. Они поднялись по ней, держась за руки и стараясь не споткнуться. На площадке между этажами Настя остановилась.

Здесь было окно, смотревшее в противоположный двор тусклыми от пыли стеклами, с широким деревянным подоконником. Настя повернулась к Максу. Несколько мгновений смотрела ему в глаза.

— Ты хочешь? — прошептала она.

— Хочу… — также шепотом ответил он. — Но почему именно здесь, сейчас?..

— А ты до сих пор не понял?..

Она подалась к нему всем телом, прижалась, принялась лихорадочно срывать с него рубашку, нашла его губы своими губами. И тогда он понял.

— Сейчас, — он обнял ее, приподнял, усадил на подоконник, не переставая при этом лихорадочно целовать ее лицо, шею, опускаясь все ниже. — Сейчас…

Он обхватил ее за бедра, поцеловал в затылок, под волосы. А она продолжала срывать с него одежду, пока не почувствовала, как он входит в нее и они сливаются в единое целое. И она закричала. Впервые за эти три года она кричала не тогда, когда ее били или жестоко насиловали, а когда она занималась любовью с мужчиной. С тем, кого любила…

Нет, все было у них не так, как в тот первый раз, в оранжерее. Так вообще ни у нее, ни у него не было еще никогда.


Потом они захотели пообедать в каком-нибудь шикарном ресторане. Настя выбрала «Метрополь», Макс с ней согласился. Он не стал переодеваться, даже не додумал об этом: его мысли теперь были заняты совсем другим. Припарковал машину на стоянке, и они направились к массивным дверям с бронзовыми ручками.

При появлении Насти швейцар открыл дверь и почтительно ей поклонился. Макса же решительно оттеснил животом:

— Ты куда в таком виде?.. Ступай через переход в ЦУМ, там купишь себе пива и пирожков.

Настя оглянулась, сразу все поняла и рассмеялась.

— Это мой водитель, — кокетничала она со швейцаром. — И охранник в то же время. Мне нельзя без охраны… Я все устрою. Попрошу, чтобы ему накрыли столик где-нибудь в сторонке. Ну пожалуйста…

Она вытащила из сумочки и сунула в ладонь швейцару двадцатидолларовую бумажку. Тот сразу отвел глаза, отступил, давая Максу пройти.

— Однако у тебя и замашки!.. — подивился Макс, беря ее за локоть перед входом в ресторан. — Эдак ты меня и впрямь скоро заставишь тебе прислуживать…

12

Потом, уже у него дома, они не выходили никуда и не открывали никому целых двое суток. В течение этого времени их только несколько раз побеспокоил телефон, который Макс поначалу забыл отключить. Потом все-таки дотянулся и выдернул шнур из розетки. Мобильник он по привычке оставил в машине.

После этого их уже больше ничто не беспокоило, разве только голод. Тогда они босиком и совершенно голые вдвоем пробирались на кухню. Там, не зажигая света, доставали из холодильника первую попавшуюся под руку еду, открывали бутылку вина и тащили все это в комнату. По пути он тайком попытался сделать глоток прямо из горлышка. Но она увидела, дурачась, стала отнимать у него бутылку. Он не отдавал, вино расплескивалось, лилось им на руки, на грудь, они смеялись и целовались. Потом, уже в комнате, она неожиданно споткнулась, упала на ковер, следом увлекая и его. Он отбивался одной рукой, другой же пытаясь удержать бутылку, и все повторял:

— Настя, ну подожди… Давай хотя бы доберемся до кровати…

Бесполезно. Она, лежа на полу, обхватила руками его шею и потянула к себе. Бутылка выскользнула у него из рук, вино лилось, а он все повторял, словно заклинание:

— Боже, что ты со мной делаешь!.. Настя… Настя…

Потом они почти одновременно провалились в счастливое царство снов.


Когда за окнами чуть рассвело и в отдалении послышался шум первой электрички, они сидели на кровати, радостные, утомленные, и разглядывали друг друга, словно впервые увиделись только сейчас.