Со счастливым вздохом она сбрасывает рубашку, и та падает на пол. В груди вспыхивает небывалый огонь, пока я пожираю ее глазами. Боже мой, раздевать ее — как разворачивать подарок рождественским утром.

Развязать бантик, открыть упаковку и обнаружить внутри что-то гораздо лучшее, чем то, о чем мечтал.

Она небесной красоты.

Круглые полные груди, увенчанные твердыми вздернутыми сосками. Плоский и мягкий живот и стройные бедра, молящие о моих прикосновениях, жаждущие, чтобы я схватился за них, пока буду погружаться в нее. Мой член становится тверже стали, когда представляю себе эту картину — я скольжу в нее, мои руки на ее бедрах.

Но сейчас на первом месте ее груди, и они немедленно заполучат все мое внимание. Поднимаю руки и обхватываю их ладонями. От моих прикосновений она снова стонет и откидывает голову назад.

— Хочешь знать, о чем еще, совсем не дружеском, я мечтал? — говорю я, рыча возле ее уха и поглаживая мягкую плоть вокруг ее сосков.

— О чем? — спрашивает она, и ее голос становится выше в ответ на движения моих рук.

— Мне было интересно, понравится ли тебе ощущать мой рот на твоей груди так же, как понравится это мне, — я отклоняюсь назад, заглядывая ей в глаза. — Думаю, ты хочешь проверить?

Она быстро кивает. Такое безрассудство посылает горячие искры вниз по моей спине. Ее ответ, словно мечта, и я хочу, чтобы именно это она и почувствовала — ночь со мной будет лучше, чем она могла себе представить.

Хочу, чтобы реальность превзошла любую ее фантазию.

Тем более, что я еще никогда не видел Шарлотту такой, как в последние пару дней. Такой, которая дразнила меня, такой, которая взобралась на меня в такси и шептала пошлости мне на ухо. О, я уверен, она где-то поблизости. Но сейчас на этом месте более мягкая, более уязвимая Шарлотта, и именно ее я хочу сегодня вечером.

Чтобы я мог руководить ею.

Чтобы я мог раскрыть ее.

Чтобы я мог взять ее.

Наклонившись к одной из великолепных округлостей, я обхватываю драгоценную вершину губами. Она издает небольшой всхлип, а затем пальцами захватывает мои волосы, когда я всасываю эту невероятно соблазнительную грудь и осторожно тяну сосок зубами.

Я сжимаю в ладонях мягкую плоть, и в воображении мелькают жаркие картины, в которых мой член скользит между ее грудями. Они невероятно возбуждающие, а она так чертовски чувствительна к прикосновениям моего языка.

Я мог бы день напролет трахать этих красавиц и обкончать всю ее кожу. Но не сегодня, потому что это было бы только для меня. А эта ночь — для нее.

Я перехожу к ее правой груди, лаская языком и уделяя ей такое же тщательное внимание, как и левой. Звуки, вырывающиеся у Шарлотты изо рта — ответ на вопрос, который я задавал — насколько ей это понравится. Она говорит «да», задыхаясь от каждого моего посасывания и поцелуя.

— Значит тебе это нравится так же, как и мне, — говорю я.

— Даааа.

Этот ответ протяжен и долог, словно песня. Очень развратная песня.

Сантиметр за сантиметром я опускаюсь все ниже по ее телу, целуя живот, проводя языком по бедрам. Дико дыша, она мечется и стонет под натиском моего рта, а я пробую на вкус каждый участок ее кожи.

Выводя сладкую линию вокруг ее пупка, я уже чертовски уверен в том, насколько сильно хочу, чтобы эта ночь стала для нее невероятной. Хочу, чтобы она почувствовала себя обожаемой и оттраханной одновременно.

Путешествуя вниз по ее телу, языком исследую край розовых, едва прикрывающих что-либо трусиков, оставляя влажный след под резинкой. Она дрожит. Я рядом с ее киской, и это единственное место, где сейчас мне хочется оказаться. Единственное место во Вселенной.

Я проскальзываю пальцем под тонкий поясок розового кружева, и она произносит мое имя.

— Спенсер, — я смотрю на нее. — Ты снимешь свою футболку?

Одним быстрым движением я избавляюсь от футболки. Шарлотта кладет руки на мои голые плечи, и это прикосновение ощущается фантастически, даже если оно всего лишь для удержания равновесия. Это все, чего мне хочется — быть единственным, за кого она держится, пока я раскачиваю ее мир своим ртом. Сантиметр за сантиметром я спускаю трусики вниз по ее бедрам, наслаждаясь каждой секундой созерцания ее наготы. Сухо сглатываю при первом взгляде на ее холмик, покрытый легкими завитками волос.

Натуральная блондинка.

Я зарываюсь носом в эти волоски и делаю вдох. Я хочу попробовать ее. Я собираюсь скользнуть языком между ног моей лучшей подруги и никогда в жизни не был так чертовски возбужден.

— Теперь веришь мне?

— Что ты имеешь в виду? — ее голос звучит неровно.

— Что меня влечет к тебе.

— Да, — говорит она, тяжело дыша.

— Это не просто влечение, Шарлотта. Я просто умираю от желания попробовать тебя. Мне безумно хочется встать на колени, снять с тебя трусики и похоронить свое лицо между твоими бедрами, — говорю я ей, и ее бедра прижимаются ближе ко мне.

— Я больше не сомневаюсь в этом. Клянусь, больше не сомневаюсь, — говорит она с таким чертовским отчаянием, моля прикоснуться к себе.

Я целую ее над клитором. Ее стоны словно говорят мне, что она на грани.

Так же, как и я.

Кружево белья сползает по ее лодыжкам, и она, держась за мои плечи, переступает через трусики. Я поднимаю голову, встречаясь взглядом с ее темными глазами, в которых полыхает похоть, прямо, как в моих. Больше никаких слов. Больше никаких игр. Хватит ждать.

Я опускаю руки на внутреннюю сторону ее бедер, раздвигая их, и стону от открывшейся передо мной картины — прекрасная, горячая, влажная киска Шарлотты.

И этот великолепный клитор, уже набухший и пульсирующий для меня.

Я высовываю язык, проводя им по упругому бугорку, и Шарлотта издает самый потрясающий стон, который мне доводилось слышать в жизни. Я вцепляюсь ей в бедра, удерживая, пока целую эту сладкую киску. Можно было бы заставить ее кончить прямо сейчас. Можно было бы наброситься на нее, как обезумевший от голода человек. Но как бы мне ни хотелось этого, я должен сначала понять — нравится ли ей быстрая ненасытность или лучше действовать постепенно. Лаская языком клитор, я облизываю ее там, где она хочет меня больше всего. Судя по тому, как ногтями впивается в мои плечи, она готова кончить всего лишь от кончика моего языка.

На вкус она, словно секс, мечта и наслаждение, и с каждым движением языка этот вкус заполняет мой рот. Мое тело не просто на грани — оно словно на вулкане. По венам струится лава, пульс зашкаливает от желания. Член устанавливает мировые рекорды по твердости — он чертовски напряжен и готов разорвать молнию на джинсах.

Мне нужно выпить эту женщину. Я хочу утонуть в ней. Хочу, чтобы ее влага покрывала мой небритый подбородок, мою челюсть, мое лицо. Хочу ощущать этот жар своим гребаным носом. Я раздвигаю ее пальцами и облизываю скользкие складки. Она стонет от удовольствия:

— О, Боже.

Это единственные слова за те несколько минут, что я вкушаю ее греховно-сладкую киску, изучая то, что доставляет ей наибольшее удовольствие. Она прижимается ко мне, ее бедра дико дрожат в такт неустойчивому ускоряющемуся дыханию. Когда я проскальзываю языком внутрь, она впивается пальцами в мои плечи. Я возвращаюсь к клитору, и она дрожит напротив моего лица. Когда одним пальцем вхожу между ее тугих стенок, она издает протяжный вой.

Она действительно воет.

— О, Боже, Боже, Боже, Боже.

Она продолжает что-то бормотать, и это потрясающе. Мне нравится, что она не в состоянии говорить связно. Нравится, что мой язык лишает ее дара речи, и все, что она может — только стонать.

Она переходит на визг, исступленно трахая мое лицо. Переместив руки с плеч и обхватив меня за голову, она раскачивается над моим лицом, пока я упиваюсь каждой унцией ее сладости, попадающей мне в рот.

Она вкуснее, чем была в душе.

Круче, чем в любой из моих фантазий.

Она реальна, как и ее оргазм, растекающийся по моим губам и всему подбородку.

Я так чертовски счастлив и так невероятно возбужден.

Я встаю и поддерживаю рукой ее голову. Она дрожит. Всем телом.

И тогда я говорю ей то, чего не мог сказать в такси.

— Боже, как же я хочу трахнуть тебя прямо сейчас.

Она отвечает мне тремя лучшими словами, о которых мечтает каждый мужчина:

— Я хочу тебя.

Минутку. Я просчитался.

Пятью лучшими словами, потому что она добавляет еще два:

— Я так сильно тебя хочу.

Глава 17


Я подхватываю ее теплое гибкое тело и несу к обеденному столу. Поверьте, это не спонтанное решение.

Я продумал все возможные варианты и выбрал этот.

Миссионерская поза — пусть даже фантастическая — не снесет ей крышу в самом начале нашей ночи. Наездница тоже не подходит, потому что контроль должен быть у меня. И уж точно я не стал бы брать ее в наш первый раз сзади или на четвереньках. Мне нужно видеть ее лицо, когда буду трахать ее. Я должен видеть ее губы, когда она будет на грани, и ее глаза, когда она кончит.

Я осторожно кладу ее голую задницу на край деревянного стола, и от понимания моих намерений ее глаза округляются.

В какой-то момент мне хочется спросить, занимались ли они с Брэдли этим за пределами спальни, но это желание исчезает, не успев возникнуть, потому что меня это не волнует. Сейчас она моя, и он больше никогда не прикоснется к этой прекрасной, удивительной женщине.

Он упустил ее, а я получил.

— Оставайся здесь, — говорю я резко, направляясь к журнальному столику, чтобы взять презерватив.

— Честно говоря, я и не планировала куда-то уходить, — говорит она бесстрастным голосом, и я улыбаюсь, восхищаясь ее чувством юмора.