В дополнение ко всем неприятностям через три часа после приезда домой Диана узнала, что ее очередная клиентка без всякого объяснения отказалась от назначенного заранее сеанса. Не было сомнений – так ей давали понять, что началась новая опала. А сегодняшний отказ позировать – начало падения ее популярности.

Появился лакей, который сообщил, что герцог Редклифф ждет в гостиной внизу, чтобы переброситься парой слов. Диана не знала наверняка, что привело к ней отца Торна, но догадывалась. Волнуясь, она направилась вниз встречать герцога.

Высокий и элегантный, он стоял у окна и смотрел на улицу. При ее появлении он повернулся, тяжело посмотрев на нее.

– Полагаю, что вы приехали из-за последнего скандала, – решила Диана опередить герцога, когда с формальными приветствиями было покончено.

Редклифф невесело усмехнулся:

– Конечно, мало радости от того, что мой сын снова стал объектом внимания. Мне очень не нравится, когда запутанные ситуации ложатся тенью на имя моей семьи. Стыдитесь, мисс Шеридан. Не думал, что вы будете поощрять саморазрушительные тенденции Кристофера.

Сжав руки, Диана стояла и не знала, что сказать в свою защиту.

– Уверяю вас, ваше сиятельство, я не втягивала вашего сына в скандал и жалею об этом, наверное, больше, чем вы сами.

Герцог пожал плечами:

– Я не виню единственно вас, конечно. Скандалы следуют по пятам за моим сыном, как тень. Я надеялся, что помолвка изменит его, отвратит от диких выходок, но… – Редклифф помолчал, пронзительно глядя на нее. – Если быть откровенным, меня беспокоят совсем не новые похождения. Кристофер выходил сухим из воды в куда как более серьезных неприятностях. Но на этот раз я не уверен, что его сердцу ничего не угрожает.

Диана подняла брови в недоумении.

– Не понимаю, ваше сиятельство.

– Я хочу задать вам очень личный вопрос, мисс Шеридан, который лучше всего подошел бы отцу, переживающему за будущее дочери. Каковы ваши намерения в отношении моего сына? Они благородны?

– Простите, не поняла?

– Вы любите его, мисс Шеридан?

– Ну… да, конечно, – запинаясь, сказала Диана, решившись придерживаться их легенды. Хотя что было правдой, что – легендой, она уже сама не знала. Она невольно вздрогнула от этой мысли. – Почему вы спрашиваете?

– Боюсь, мой сын подошел к краю пропасти. Проще говоря, вы разбили его сердце.

Диана смотрела на него с удивлением и беспокойством:

– Почему вы так думаете?

– Отчасти потому, что Кристофер преодолел свое отвращение к женитьбе и сделал вам предложение. Он всегда со всей решительностью сопротивлялся моему выбору и говорил, что не подумает жениться на тех, кого я ему предлагал. Иначе как овцами он их не называл. Так что если он намерен на вас жениться, вы, должно быть, представляете собой нечто особенное.

– Я думаю, что вы даете мне слишком большой кредит доверия, ваше сиятельство.

– Совсем наоборот. Вы совершенно не похожи на тех, за кем он всегда гонялся. В этом и заключается опасность.

– Я никогда сознательно не сделаю ему больно, не сомневайтесь, – со всей искренностью пообещала Диана.

– Молюсь, чтобы так и было, – тяжело сказал Редклифф. – Поверьте на слово, мисс Шеридан. У моего сына к вам глубокое чувство. Я был несказанно удивлен, когда он вот только что приехал ко мне, чтобы поговорить об этом злосчастном инциденте с портретом. Он был разозлен и очень беспокоился за вас. Настолько, что попросил моего содействия предотвратить падение вашей репутации. Если бы вы знали, как я был потрясен, потому что впервые за все время Кристофер попросил моей помощи. Разумеется, я сделаю все, что в моих силах. Вы наверняка знаете, что я один из учредителей Королевской академии. Я готов сплотить самых видных ее художников на вашу защиту, начиная с Лоуренса. Он уже поклонник ваших работ, и можно быть уверенным, что заявит об этом публично.

Диана от удивления открыла рот. Сэр Томас Лоуренс был ведущим портретистом в Англии и любимцем принца-регента. Его поддержка полностью перекрыла бы ущерб, нанесенный ее престижу.

– Спасибо, ваше сиятельство, – запинаясь, произнесла Диана.

– Уверен, что вы понимаете: если не прекратить разговоры сразу, можно потерять большинство своих клиентов.

– Слишком хорошо это понимаю. И потому по-настоящему признательна за вашу поддержку.

– Вы скоро станете моей невесткой. Это меньшее, что я могу сделать. Я уже говорил, ваша популярность и непопулярность тоже отражаются на имени моей семьи. Но ради интересов Кристофера, как, впрочем, и ваших, я предпочел бы, чтобы это была популярность.

Почтительно поклонившись, герцог удалился, но его посещение встряхнуло Диану и принесло с собой новые волнения.

Она не очень поверила его озабоченности. Было совершенно ясно, что Редклифф по-настоящему любит своего сына и хочет видеть его счастливым, но не могла поверить, что Торн так уж беззащитен перед ней.

Прежде всего, герцог до сих пор не понял, что их помолвка – фиктивная и временная. Сейчас Торн настаивает на свадьбе из соображений чести и чтобы защитить ее.

Но увы, такой мужчина, как Торн, никому не отдаст своего сердца.

«Скорее он разобьет мое сердце», – с отчаянием подумала Диана, разозлившись на себя за то, что позволила так распуститься.

Сжав кулаки, она без сил опустилась в кресло.

Сейчас лишиться сердца будет в тысячу раз тяжелее, чем в прошлый раз.

Диана зажмурилась. Она злилась на себя, что снова поступила так глупо, хотя не все еще было потеряно. Нужно разорвать помолвку и не мешкать с этим.

Торн мог переступить через свое отвращение к женитьбе, только чтобы обеспечить ей защиту своим именем. Но она не могла позволить ему пойти на такую жертву. Он и так уже много сделал для нее. Теперь настала ее очередь защищать его.

Нужно остановить их сделку. Нужно освободить Торна ото всех обязательств, которые он взял на себя ради нее.

А потом как-нибудь она наладит свою жизнь и попытается заполнить зияющую пустоту, которая неизбежно останется после его ухода.


В этот же день Торн без труда оформил специальное разрешение на брак, хотя прекрасно понимал, что уговорить Диану воспользоваться им станет еще одной проблемой. Важно было не только уговорить ее, но и попытаться свести на нет ущерб от публичной демонстрации скандального портрета.

Обращаться за поддержкой к отцу решительно противоречило всем его внутренним правилам, но Торн добровольно смирился перед его светлостью потому, что речь шла о спасении репутации Дианы. И уж если кто мог повлиять на результат сражения, то только Редклифф.

Однако когда под вечер Торн вернулся домой с разрешением, которое чуть ли не прожгло дырку в его кармане, его ожидал посетитель. Эта встреча начисто вымела из головы Торна все мысли о женитьбе и семейных распрях.

В холле стоял Джон Йейтс и мрачно смотрел на него.

– Мы наконец получили сообщение о старших Форрестерах, – сказал Йейтс. – Ваше предположение почти подтвердилось.

– Кто-то из наших отставных агентов откликнулся на твой запрос? – спросил Торн, понимая, что прошло слишком мало времени, чтобы получить ответ сэра Гавейна с Кирены.

– Да. Это мистер Ричард Раддок. Он добирался сюда из Йоркшира и сейчас у вас в кабинете ждет, чтобы поговорить с вами.

Торн и вслед за ним Йейтс немедленно направились в кабинет, где им навстречу поднялся пожилой человек. Торн узнал этого собрата по оружию, который оставил волнения и опасности, связанные с деятельностью Общества, чтобы в тишине и спокойствии провести остаток дней.

– Я должен был бы ответить на письмо мистера Йейтса гораздо раньше, милорд, – извинился Раддок, – но, к сожалению, мне пришлось навещать внучку. Она рожала.

– Спасибо, что вы здесь, – искренне поблагодарил его Торн. – Йейтс сказал мне, что у вас есть сведения о Форрестерах.

– Совершенно точно, милорд.

Раддоку уже подали вино, поэтому Торн уселся в кресло и приготовился выслушать старика.

– В вашем письме говорилось, что вам хочется найти того, кому известно имя Форрестер, поэтому я здесь. Джосая Форрестер совершил преступление против Короны и закончил трагически. Это произошло в ходе выполнения задания в августе месяце примерно лет двадцать назад.

– Что это было за преступление?

– Он был сельским помещиком и организовал шайку контрабандистов. Они убивали королевских таможенников. В течение нескольких лет местные власти ничего не могли Поделать с их вероломством, поэтому дело поручили «хранителям». Нужно было ликвидировать банду контрабандистов и остановить убийства.

– Сэр Гавейн имел какое-нибудь отношение к этому заданию?

– Разумеется. Сэр Гавейн был нашим уполномоченным руководителем. Мы задержали нескольких убийц и собирались арестовать Форрестера, чтобы отправить в Лондон, где он должен был предстать перед судом. Его поместье находилось недалеко от Истборна в Суссексе. Мы поехали туда, на всякий случай прихватив с собой несколько вооруженных людей, но с самого начала у нас начались трудности. Когда Форрестер увидел, что за ним пришли, он подстрелил одного из наших и забаррикадировался в главном доме, используя семью в качестве щита.

– У него было двое детей? – вмешался Йейтс.

Раддок утвердительно кивнул:

– Мальчик и девочка. Два дня мы держали осаду, но на третий день его жена попыталась бежать, и он убил ее. Нам пришлось застрелить его, чтобы спасти детей.

– Сколько им тогда было? – спросил Торн.

– Не могу сказать точно. Мальчику – лет двенадцать. Девочка – младше, лет семи или восьми. Мальчика звали Томас. Как сейчас помню его всего вымазанного кровью отца. Он не только обвинял нас, в своей ненависти он был как бешеное животное: рыдал, вопил, обзывал нас убийцами, царапался. Чтобы связать его, потребовалось трое солдат.

Торн легко представил сцену, в которой дети были свидетелями насилия. Томас и Венера.