Все чувства ее сосредоточились на том, что делала его рука, его пальцы, которые двигались, скользя, у нее между бедер, где уже было горячо и влажно. Напрягшись изо всех сил, Диана отдавалась его ласке и боялась вдохнуть, когда он раздвинул складки.

Диана почувствовала, как он нащупывает вход в ее лоно. Потом не колеблясь он просунул палец вглубь. Диана застыла.

Он немного подождал, пока она не привыкнет к его неожиданному вторжению. Внутренний жар полыхнул, как лесной пожар, заставив задрожать всем телом. Торн вытащил палец, но лишь для того, чтобы в следующий момент, нажав им, соскользнуть еще глубже.

Диана выгнулась и тихо застонала.

– Потерпи, – прошептал он.

Его голос, низкий, с легкой хрипотцой, был так же ласков, как и его руки.

Потерпеть? Как, интересно, она могла терпеть, если первое его прикосновение породило настоящую бурю внутри? Диана была потрясена и чувствовала себя на грани.

– Ты так откликаешься на ласку. – Торн перевел дух. – Я в этом не сомневался. – Не торопясь, к первому пальцу он добавил еще один, глубже проникая в нее. – Ты очень зажата, но уже влажная и можешь принять еще.

Большим пальцем он нащупал маленький бугорок между складок и стал массировать его, одновременно пытаясь еще глубже продвинуть пальцы.

Диана резко вздохнула и широко развела бедра. Вероятно, Торну понравилась ее реакция, потому что он как-то удовлетворенно заурчал.

– Соски затвердели и торчат, как стрелы, так ведь? – прошептал он, не отрываясь от ее губ.

«Так и есть», – ошеломленно подумала Диана.

Ей казалось, что соски пульсировали от напряжения, а томление внизу живота стала нестерпимым.

– Еще приятнее будет, если я буду ласкать соски, – размышлял Торн вслух. – Можно было бы оттянуть лиф вниз и подстегнуть удовольствие. Но сейчас мне хочется возбуждать тебя только рукой.

Слегка отстранившись, он расстегнул панталоны, и его возбужденный член вырвался на свободу. Взяв Диану за руку, Торн провел ею вдоль всей длины своей затвердевшей плоти.

– Теперь твоя очередь потрогать меня.

Едва дыша, Диана прикоснулась к его жезлу. Он был горяч и тверд, но кожа на нем была шелковиста, как бархат.

Пока Диана держала член Торна в своих руках, он снова вставил в нее два пальца.

– А теперь представь, что я вхожу в тебя.

И в это же мгновение Диана почувствовала глубоко во рту его язык, который двигался заодно с пальцами там, внизу.

Воображение преподнесло ей картинку, которую он описал: как бедрами Торн еще шире раздвигает ей ноги, как его огромный, вздыбившийся член медленно прободает ее… Каждое проникновение пальцами он сопровождал таким же движением языка, и очень скоро Диана раскраснелась и задышала с трудом.

Из последних сил она выгибалась навстречу его руке, вскидывала бедра, словно требуя чего-то еще, чего не могла описать словами. Его пальцы двигались все быстрее, а большой все сильнее жал на тот 6yгорок.

Диане показалось, что она сейчас взорвется. В надежде зацепиться за что-нибудь она вскинула руки и неистово вцепилась в золотистые волосы Торна. Ее тело содрогалось от желания.

Она была напугана. Напугана неистовством, которое Торн разжег в ней. Разведя бедра, Диана следовала движениям его руки, пытаясь избавиться от чудовищного напряжения, от жгущего изнутри огня.

– Я сейчас вспыхну, – простонала она.

– Не останавливайся, – ободряя, шептал Торн. – Держись до конца.

Диана еще глубже запустила пальцы ему в волосы, когда он приподнял ее повыше. Из горла вырвался легкий крик, безумие охватило ее тело. Она трепетала и содрогалась, когда мощные приступы наслаждения, опьяняя, раз за разом накатывались на нее. Она словно оказалась в центре огненной бури, бури ощущений, которые трудно, невозможно выдержать. Торн снова поцеловал ее, заглушив поцелуем резкий крик упоения…

Багровое марево висло перед глазами, пока Диана приходила в себя. Торн легко целовал ее в щеки, в лоб, в губы. Дрожь постепенно отступала, оставляя в покое безвольное жаркое тело.

Ей казалось, она развалилась на тысячи частиц. До этого момента ей в голову не приходило, что существуют такие ощущения. И пусть все летит в тартарары, и ничего не важно, кроме этих прекрасных прикосновений Торна.

Ошеломленная, Диана открыла глаза и увидела, что он разглядывает ее. Торн улыбался нежно и удовлетворенно.

Диана облизнула пересохшие губы.

– Никогда не думала…

– Не думала о чем?

– Что можно вот так чувствовать. Это было как… Как взрыв. Как будто внутри меня взорвался фейерверк.

– Подходящее сравнение. Правда, все может быть намного жарче.

Диана уныло скривила губы:

– Боюсь, я не выдержу.

– О, не сомневайся. Выдержишь.

Вытащив носовой платок из кармана жилетки. Торн стер пятно краски с ее щеки.

– Будет гораздо лучше, когда ты примешь меня всего. Лучше и для тебя, и для меня.

При этих словах Торн, низко застонав, закрыл глаза и прижался к ней лбом так, словно хотел обрести контроль над собой.

– Для меня нет ничего лучше, чем оказаться между твоих роскошных бедер. Но я поклялся остаться джентльменом. В том смысле, что оставить тебя девственницей. В следующий раз буду ласкать тебя ртом. А сейчас давай я покажу тебе, как ты сама сможешь получить удовольствие.

Взяв ее за руку, он заставил Диану потрогать себя между бедер.

Неожиданно для самой себя ей это показалось порочным и тут же привело ее в чувство.

– Нет. Мне уже не хочется.

Дрожащими руками она поправила юбку, спустила ноги на пол и поднялась с его колен. На подгибающихся ногах Диана отошла от Торна на безопасное расстояние и только потом осмелилась взглянуть на него.

– Не нужно сбивать меня с толку таким вот образом.

Он настойчиво глядел ей прямо в глаза, как будто пытался определить, насколько она искренна. Хотя в этом трудно было сомневаться.

Нахмурившись, Диана недоверчиво смотрела на Торна:

– Вы пытаетесь отвлечь мое внимание, вот так примитивно соблазняя меня, правда ведь?

– Не совсем. Я просто ничего не мог с собой поделать. Вы дьявольски искусно используете против меня болевой прием.

– Что значит – болевой прием?

– Я в постоянном возбуждении, с тех пор как встретил вас. Для мужчины это весьма болезненно – быть возбужденным и не получать разрядку.

Во взгляде Дианы появилось сомнение.

– У меня и в мыслях не было так возбуждать вас. Извините.

Поморщившись словно от боли, Торн рассмеялся:

– Тут уж ничего не поделаешь, дорогая. Вы хороши собой, таинственны, и это чертовски возбуждает.

– Мне не хочется, чтобы вы мучились, Торн. Может… Что я должна сделать?

Он покачал головой.

– Я могу удовлетворить себя. Чем я и занимался последние недели, представляя, как вы ласкаете меня.

Застегивая панталоны, он улыбнулся. И в улыбке была и боль, и чувственность.

– Скоро вы войдете во вкус, и вам захочется большего. Это может превратиться в такое сладкое желание…

– Торн, прекратите! Не надейтесь, я не забуду о нашем споре. Я хочу рисовать мадам Венеру.

От его легкомыслия ничего не осталось. Он помолчал, избегая ее взгляда.

– Вы не собираетесь уступать?

– А вы именно этого и ждете от меня? Вы же поняли, что я права, что могу помочь вам.

– Возможно. Но мне это не по душе, черт возьми. Мне хочется, чтобы и духа вашего не было рядом с Венерой.

– Я буду осторожна. А вы научите меня, как говорить с ней, чтобы добраться до ее секретов.

Не отвечая, Торн запустил руку в свои роскошные волосы.

– Пожалуйста, – умоляла Диана, – вы должны разрешить мне написать ее. Это сработает, обещаю вам.

Сжав зубы, Торн окинул ее оценивающим взглядом:

– Совсем не разделяю вашей уверенности. Но предпочел бы, чтобы вы работали под моим контролем, а не действовали на свой страх и риск, дьявол вас подери.

– Я надеялась, что вы поймете причину.

В ответ на ее улыбку Торн нахмурился:

– Все это чертовски серьезно, Диана. Натаниель убит, вполне возможно, что Венерой. Если вдруг у вас с ней возникнут проблемы, может получиться так, что я не смогу прийти вам на помощь. А сами вы недостаточно подготовлены для такой работы. Здесь нужно учитывать любую неожиданность, которая вдруг может случиться.

– Так научите меня всему. Я сделаю все, как вы скажете.

Торн с неохотой кивнул:

– Ладно. Похоже, вас не переспорить. Можете писать Венеру. Но надо прикинуть, как лучше подойти к ней. Тут может быть несколько путей, как вы сами понимаете. Мне нужно подумать, и я скажу вам, когда мы вечером поедем в «Олмак». А пока ничего не предпринимайте.

– Не буду. Увидите, вы не пожалеете, Торн.

– Помоги Господи, чтобы так и было. – Пробормотав это, он поднялся.

Диана отступила на шаг, давая ему дорогу. Торн повернулся и, ни слова не говоря, вышел из студии, аккуратно притворив за собой дверь.

Он ей недоволен, поняла она. И не только потому, что она возражала ему, но и от того, что он по-прежнему страдал физически, о чем свидетельствовали оттопыренные спереди брюки. Ей стало интересно, действительно ли Торн сказал правду, что, ублажая себя, он подавляет в себе желание взять ее.

Ее удивляло, что из всех красавиц, которых он мог иметь, только ее он считал соблазнительной. Но точно так же и она относилась к нему.

Именно по этой причине она все никак не могла закончить его портрет и не признавалась Торну в этом. Она не могла перестать думать о том, насколько он красив. И это занимало ее мысли день и ночь.

А теперь он снова разбередил душу. Познакомил ее с тем, что такое страсть, и оставил страдать в ожидании чего-то большего.

На ватных ногах Диана пересекла студию и остановилась у трюмо, которое предназначалось специально для посетителей. В руках и ногах чувствовалась слабость. Она остро ощущала жар, который все еще жег ее между бедер, и то, как соски, напрягшись, натягивали ткань на груди. Торн говорил, что хочет поласкать их, чтобы довершить удовольствие.