— Он задал вопрос, который, я думаю, не имел права мне задавать.

— Могу я узнать, какой? — настаивал Пьер.

— Он спросил, есть ли у меня любовник! Вада залилась краской, произнося последнее слово, с трудом выдавив его из себя.

— Да как он посмел тебя оскорбить! — Пьер пришел в ярость.

— Не думаю, что он это сделал намеренно, потому что потом он сказал, что я очень молода, невинна и… не тронута!

Голос девушки дрожал, когда она выговаривала последнее слово. Она думала о том, как Пьер целовал ее в их прошлую встречу.

— Полагаю, маркиз не имел в виду ничего дурного, — нехотя сказал Пьер. — В конце концов, он большой друг Жозефа Пеладана и вместе с ним основал мистический орден «Креста и Розы».

— А что это такое? — спросила Вала.

— Пеледан и Гаита утверждают, что их орден возрождает средневековую секту Розенкрейцеров. Они создали собственную религию и носят необычные старомодные костюмы. Пеладан сам объявил себя верховным главой, придумал особый герб, назначил архонтов и настоятелей ордена. — Пьер рассмеялся, затем продолжал рассказывать:

— Все это похоже на театральный спектакль. И в то же время Пеладан довольно талантлив: одновременно он пишет пьесы, вдохновляясь Вагнером и своими собственными наваждениями в вавилонском духе. Его пьесы идут на сцене, и они вызывают огромный интерес у творческой публики.

— Это так увлекательно, — проговорила Вада. — Жаль, что я обо всем этом не знала вчера вечером.

— Позднее Пеладан стал создавать художественные выставки, они имели громадный успех. Первая выставка «Креста и Розы» состоялась в прошлом году и открылась после предварившей ее мессы, которую отслужили в Нотр-Дам.

— И много было народа? — спросила Вада с любопытством.

— По свидетельству «Фигаро»- около одиннадцати тысяч человек, среди них даже послы Швеции и Соединенных Штатов. Пеладан как верховный глава был облачен в черный сюртук и блузу с кружевными манжетами и круглым торчащим плоеным воротником.

Вада рассмеялась:

— Твой рассказ звучит захватывающе!

— Естественно, я тоже очень заинтересовался, потому что Пеладан большой поклонник художников, которых поддерживают символисты. Это был прекрасный шанс для наших молодых людей, добившихся признания, выставить свои работы.

— Мне бы очень хотелось встретиться с господином Пеладаном, — сказала Вада.

— Ты можешь попросить маркиза устроить такую встречу. Впрочем, возможно, сегодня вечером Пеладан будет среди приглашенных на обед.

Вада помолчала, затем спросила:

— Должна ли я идти туда после того, как ты вернулся?

— Если ты обещала, то думаю, должна сдержать свое слово, — ответил Пьер.

— Если бы я знала… Лучше бы мне это время провести с тобой.

— И я бы очень хотел, чтобы ты пообедала сегодня со мной, но теперь мы всегда можем себе это позволить.

— Да, конечно, — слегка сомневаясь, заметила Вада, — но, кажется, один вечер в Париже я уже потеряла.

Пьер улыбнулся:

— А если я тебя попрошу утром позавтракать со мной, твое настроение улучшится?

— Мне уже намного… намного лучше! — ответила Вада. — А можем ли мы завтра вместе пообедать? — спросила она застенчиво.

— Если у меня не будет ничего лучшего, — произнес Пьер, но, заметив обиду в глазах девушки, быстро сказал:

— Прости, я только хотел тебя немного подразнить и снова попытаюсь быть благоразумным.

— Мне бы больше нравилось, если бы ты вел себя как символист.

— Если ты воспринимаешь меня как символиста, — очень тихо проговорил Пьер, — мне будет трудно оставаться самим собой.

Он не отрывал глаз от ее губ, и почти инстинктивно, не размышляя, Вада придвинулась к нему поближе. Явно сделав над собой усилие, Пьер встал и внезапно предложил:

— Пойдем погуляем по саду.

Все послеполуденное время они бродили, безумолку болтая на разные темы то по-французски, то по-английски. Иногда Ваде казалось, что Пьер может выразить какую-то мысль только по-французски, но порой думала, что на английском его слова звучат яснее и более искренне.

— Когда ты покажешь мне картины символистов? — спросила Вада.

— Мне хочется, чтобы ты посмотрела работы Густава Моро. Однажды он заметил: «Нужно только любить, немного мечтать и никогда не быть удовлетворенным».

— Именно этому правилу ты следуешь? — спросила Вада в шутку.

— Я поступал так раньше… — начал Пьер медленно, глядя в глаза девушки, — пока не нашел то, что меня вполне устраивает.

Затем быстро, будто сказал что-то лишнее, Пьер стал говорить о картинах Моро, их композиции, мистической сути и воображении художника. Вада чувствовала, что Пьер как бы старается оторваться от нее, не позволяя им сблизиться друг с другом не только физически — даже мысленно.

Они гуляли по саду, вдруг Вада воскликнула:

— Я так счастлива! Мне так хорошо, так радостно!

— Оттого, что ты в Париже? — спросил Пьер.

— Нет, оттого, что я рядом с тобой. Возникла тишина. Спустя мгновение Вада продолжила:

— Сегодня перед тем, как ты пришел, я поняла, что в Париже меня уже ничто не интересует, и пропало всякое желание делать то, что я задумала.

— А сейчас?

— Сейчас я снова ожила! Чувствую, как дышит земля, как словно на глазах растут цветы и кусты, как бьется пульс жизни, и я — ее часть, потому что ты здесь, со мной!

Пьер отвернулся и произнес каким-то неприятным голосом:

— Если ты будешь это говорить, я забуду, что стараюсь остаться для тебя только другом.

— А разве друзья не могут быть безумно счастливы… вместе?

— Моя красавица! Моя малышка! Ну что мне делать с тобой? — В голосе Пьера прозвучала неожиданная боль.

Спустя мгновение, взглянув в глаза друг другу, влюбленные обнаружили, что сад для них перестал существовать, вокруг было только солнечное сияние — золотистое и пленяющее своим магическим светом, и в этом мире никого, кроме них — Вады и Пьера, — не было.

«Я люблю тебя», — хотела произнести Вада, но не осмелилась.

Любовь заставляла ее сердце биться так, что у нее перехватывало дыхание. Любовь, переполнявшая девушку, огнем горела в ее груди.

Пьер мог не обнимать, не целовать ее, — Вада и без того вся трепетала, словно струна музыкального инструмента, вибрируя в руках великого мастера.

Они еще долго бродили, глядели по сторонам, болтали, и когда, наконец, Пьер проводил девушку в отель, у нее почти не оставалось времени, чтобы переодеться к вечеру.

— Я все время думала: куда же вы пропали? — воскликнула Чэрити, увидев Ваду в прекрасном настроении. — Но потом решила, что вы пошли знакомиться с городом.

Вада не стала разочаровывать свою служанку. Она ощущала себя так, будто время, проведенное с Пьером в саду Тюильри, прошло для нее в некой сказочной стране. Сейчас она едва могла припомнить, о чем они говорили. Девушка чувствовала, что есть много такого, о чем она не знает, многое ей еще предстоит для себя открыть, и часы, проведенные с Пьером, делали ее взрослее, умнее и счастливее.

«Я люблю его! Я его люблю!»- вновь и вновь на разные голоса повторяла Вада.

Переодеваясь, девушка понимала, что для нее провести вечер в компании маркиза или кого-то другого — бессмысленная потеря времени, лучше бы ей быть рядом с Пьером.

Но как истинная женщина она помнила восхищение маркиза, когда он увидел ее в белом платье в салоне Уорта, в минуты их первой встречи.

Сегодня, несмотря ни на что, она не наденет ни один из тех великолепных туалетов, созданных мастером, которые уже висели в ее шкафу. Вада выбрала белое платье, привезенное из Америки, в нем она казалась совсем юной и, как выразился бы маркиз, очень невинной.

Когда девушка спустилась в вестибюль, где ее ждал маркиз, она выглядела так, словно только что сошла с полотна Чарльза Гибсона. Вада заметила, что маркиз пристально разглядывает ее своими темными глазами. Сойдя с лестницы, она протянула ему руку в перчатке и слегка улыбнулась.

— Мои друзья очень хотят встретиться с вами, мисс Спарлинг, — любезно сказал маркиз, — и я буквально считал часы, пока увижу вас сегодня вечером.

«В том, как он говорит, есть какая-то приторность и преувеличение», — подумала Вада. Она знала, что в устах Пьера те же слова имели бы конкретный смысл, который вызвал бы в ней ответный трепет.

У подъезда отеля их поджидал экипаж маркиза, и, удобно устроившись, они поехали через площадь Согласия по Елисейским полям.

— Куда мы едем? — спросила Вада.

— К дому графа де Рошгюда, — ответил маркиз. — Он мой хороший друг, и его столовая намного просторнее, чем в моей сравнительно небольшой квартирке.

— Так, значит, у нас сегодня большая компания? — заключила Вада.

— Да, думаю, соберется человек тридцать.

Девушка очень надеялась, что она будет выглядеть не хуже других — элегантных, с шиком одетых дам, приглашенных к обеду.

Однако, к ее удивлению, присутствовали в основном мужчины. Среди гостей, правда, находились четыре дамы среднего возраста, и хотя одна из них была разодета экстравагантно, другие, несмотря на высокие титулы, оказались немодными и скучными. Мужчины были всех возрастов; один за другим, как бы стараясь превзойти друг друга, они отвешивали Ваде поклоны и говорили комплименты.

Все время девушку не покидала мысль, доставлявшая ей удовлетворение, что если бы Пьер действительно захотел, чтобы она встретилась с другими мужчинами, то сегодня вечером его желание осуществилось бы сполна.

Дом графа де Рошгюда впечатлял своими большими размерами. Вместе с тем, подумала девушка, его атмосфера пронизана глубоким унынием. Потолки комнат были слишком высокими, гобелены, украшавшие деревянные панели стен, смотрелись тоскливо. Освещение было тусклым и низким — в основном от свечей на стенах. Все это отличалось от пышной обстановки ее отеля.