Пандия взмолилась:

– Мама, ты гораздо лучше меня знала, как вести себя в обществе. Помоги мне, пожалуйста! Да, помоги всех обмануть! Пожалуйста, пусть никто ни о чем не догадается.

А потом она вспомнила, как Селена однажды сказала, будто никто из венгров никогда не откажется от возможности бросить вызов судьбе, и ей почудилось, что она видит отца, и он весело и ободряюще ей улыбается. Ах, если бы он мог отправиться вместе с ней на эти похороны… Ведь в свое время он бросил вызов высокомерным, спесивым английским аристократам и уговорил маму бежать с ним. Однако если он оказался способен на такое, то неужели стоит так уж беспокоиться из-за того, что предстоит ей? Ведь это всего лишь похороны!

Засыпая, она явственно слышала, как отец задорно смеется где-то вдали…

* * *

Иветта разбудила Пандию рано: надо было привести в порядок волосы. Это оказалось довольно сложной задачей, так как они были и длиннее, и гуще, чем у Селены, а ведь предстояло уложить их точь-в-точь как носила сестра.

Когда с прической было покончено, Пандия не могла не согласиться, что выглядит совершенно как Селена.

– Но я еще не закончила, m’mselle, – предупредила Иветта. – Когда милорд отсутствует, madame обычно пудрится и немного подкрашивает ресницы.

– Но мама сочла бы это неприличным для светской дамы! – заметила Пандия. – Я знаю, что к этому прибегают актрисы, но… дамы из общества?

– Очень многие дамы красятся, хотя и скрывают это, – возразила Иветта, – нельзя же позволить, чтобы девушки с галерки выглядели лучше, чем они!

– Да, это было бы для светских красавиц настоящим бедствием!

– Что ж, m’mselle, – умудренно отреагировала Иветта, – мужчины есть мужчины! Не могут они устоять перед хорошеньким личиком. Им это не по силам!

И то, как это сказала служанка, заставило Пандию призадуматься: а если муж Селены тоже заглядывается на кого-нибудь, кроме жены? Но нет! Селена слишком хороша собой, чтобы хоть одна из «веселых девиц» могла бы стать ее соперницей. Да, Пандию это шокировало, но она понимала, почему князь, о котором ей поведала Селена, да и другие джентльмены сходят с ума именно по ее сестре.

Иветта слегка тронула кисточкой края ресниц, и взгляд Пандии приобрел почти фантастическую притягательность. Затем служанка легко прикоснулась мягкой красной помадой к ее губам и распылила немножко пудры, так что лицо стало казаться белее, чем обычно. Пандия посмотрела в зеркало: да, выглядит она великолепно, совсем как Селена вчера вечером!

Хотя перед отъездом сестра разрешила ей пользоваться своим гардеробом, Пандия никак не ожидала, что будет одета во все новое. Еще ни разу в жизни она не надевала ничего столь удивительно приятного, как, например, ночная рубашка, отделанная дорогим кружевом, или шелковые черные чулки, которые так элегантно обхватывали ноги. Пандия даже усомнилась: неужели у нее и в самом деле такие стройные ножки?

* * *

– Позвольте мне проводить вас к вашей скамье, – предложил церковный служка.

Войдя в церковь, Пандия заметила, что почти все места уже заняты, и, пока она шла по проходу, все время чувствовала устремленные на нее взгляды. Все, однако, было так, как сказала Селена: ее место оказалось в переднем ряду. Напротив, через проход, разместились ближайшие родственники почившего герцога, но на ее скамье еще не сидел никто. Усевшись, она увидела, что слева от прохода ее отделяет лишь одно место, а справа, на скамье, лежала карточка, на которой было указано: «Маркиз д’Орлестон».

Пандия опустилась на колени и стала жарко молиться, чтобы не совершить какого-нибудь промаха, а также и о том, чтобы Селена осталась довольна ею, и тогда, может быть, хоть иногда им удастся встречаться, пусть даже тайно. Вскоре она заметила, что слева, через проход, занял место пожилой господин в форме лейтенанта королевских войск, а рядом с ним сидит еще один мужчина, но гораздо моложе, который смотрит на нее с неподдельным восхищением. Он показался Пандии удивительно красивым, хотя и не в общепринятом вкусе: мужчина был очень высок и широкоплеч и чем-то, как показалось Пандии, был похож на ее покойного отца. Но чем же? Этого она объяснить не могла, и поэтому молча глядела на мужчину, пока он не задал ей вопрос:

– Может быть, нам познакомиться? Вижу, вы представляете здесь своего мужа, а я – своего отца. Меня зовут Сильвестер Стоун.

Все это он проговорил очень тихо, почти шепотом, но она ответила ему только улыбкой.

– Ненавижу похороны! – продолжил лорд Сильвестер Стоун. – И уверен, вы тоже. Надеюсь, что, когда я умру, меня попросту бросят в море или в жерло вулкана. Между прочим, это лучший способ отделаться от мертвеца!

То, как он все это сказал, чуть не заставило Пандию прыснуть от смеха. Из боязни, что ее услышат и подумают, что она неуместно себя ведет, Пандия прошептала еще тише:

– Пожалуйста, не говорите так, а то я не выдержу и засмеюсь и все будут… шокированы!

– Да им нет до нас дела, ведь они думают только о том, что и сколько покойник оставил им по завещанию. На похоронах всегда только об этом и размышляют!

В голосе незнакомца звучал смех, в глазах сверкнула веселая искорка, и Пандия с трудом удержалась, чтобы не захихикать. Считая, что так будет приличнее, она отвела взгляд в сторону, достала брошюру, полученную при входе в церковь, и, развернув, прочла слова знакомого гимна: «Сплотитесь, верные, и шествуйте со мной. Христа солдаты!». Но она по-прежнему ощущала на себе взгляд лорда Сильвестера. Она внезапно покраснела при мысли, что ведет себя очень глупо, делая вид, что не слышит его забавные речи. Но тут вошел церковный хор, а потом внесли гроб и установили его у алтаря. Началась служба, и Пандия снова опустилась на колени, чтобы вознести молитву. Неожиданно лорд Сильвестер очень тихо, так, что услышать его могла только она, произнес:

– Вы прекрасны! Когда я вас увидел, то подумал, что, наверное, грежу наяву и что вы проникли сюда как ангел, прямо через тот цветной витраж!

Пандия притворилась, что ничего не слышит, но он настойчиво продолжал:

– Нет, все не так! Вы не из сонма христианских святых. Никто из них так не выглядел! Вы явились сюда прямо с Олимпа. Ума не приложу, кто вы есть и как вас зовут, когда вы пребываете в своих небесных чертогах!

Эти слова напомнили ей о своем увлечении античностью, и Пандия улыбнулась, мельком взглянув на Стоуна.

– И глаза у вас чудесные! – продолжал лорд Сильвестер под аккомпанемент монотонной пасторской молитвы.

Они поднялись с колен.

– Пожалуйста, замолчите. Люди, сидящие за нами, наверняка в ужасе от вашего поведения, – прошептала Пандия.

– А вы вернетесь после службы в Замок?

Она слегка кивнула.

– Значит, мы поговорим потом.

Больше на протяжении службы он не вымолвил ни слова, но она остро ощущала его присутствие и его внимательный взгляд. «Есть во всем этом нечто такое, – подумала Пандия, – что заставляет постоянно чувствовать какие-то исходящие от него токи». Она вспомнила, как однажды обсуждала подобный феномен с отцом.

– Как ты думаешь, – спросила она, – если мы бы встретили вдруг где-нибудь в поле или на склоне горы Будду или Магомета, а может, даже Иисуса, мы бы почувствовали, что они не такие, как все остальные?

– Ну конечно! – ответил отец. – От них бы исходили некие волны…

– Волны? – переспросила Пандия.

– Да, своего рода магические лучи или то, что древние греки называли «стрелами света». В мифах они исходят из божественной сущности небожителей и героев. А затем христиане, – продолжал отец, – украсили такими лучами головы святых и назвали их нимбом или ореолом. Они, так или иначе, но символ святости, выражение высшей духовности и способ общения между Богом и людьми.

И вот у Пандии тогда появилось ощущение, будто с помощью подобных волн лорд Сильвестер общается сейчас с ней. Интересно, а он ощущает такое же воздействие на себя ее духовной сущности? Да нет, смешно даже просто об этом думать. И вообще у нее практически нет никакого жизненного опыта, и так мало встречалось на ее пути людей, способных излучать подобное сияние, что незачем и помышлять о столь странных явлениях…

А все же Пандия никогда не забывала о словах отца и была уверена, что не только ее безграничная любовь и уважение заставляют ее думать о нем как о необыкновенном человеке, но что он действительно был неординарной, очень яркой личностью.

– Ваш отец, мисс Пандия, может и не настоящий англичанин, – как-то сказал ей один фермер, – но сказать по справедливости, для нас он и есть самый настоящий джентльмен.

И Пандия понимала, что это высшая похвала, на которую были способны эти люди.

А деревенские женщины выражали свое восхищение отцом другими словами:

– Знаешь, милочка, никогда не встречался мне мужчина зажигательнее, чем твой папаша. Есть у него какой-то особый подходец ко всем, у твоего папаши, значит, и ты точь-в-точь как он, будь уверена!

Однако у отца так мало было знакомых из аристократической среды, что сравнивать его было не с кем, и поэтому Пандия иной раз сомневалась, а действительно ли он такой уж особенный, каким ей кажется. В таком случае на помощь ей приходили слова матери, беспредельно обожавшей мужа:

– Да разве можно было не полюбить его? Всякий раз, когда он на меня смотрел, у меня появлялось такое ощущение, что его взгляд притягивает, как магнит! И когда, наконец, он признался, что любит меня, и предложил бежать, я ни секунды не колебалась!

– Но это был очень смелый поступок с твоей стороны, мама!

– Нет, дорогая, это был эгоистический поступок, потому что тем самым я нанесла сердечную рану отцу и матери, и моим братьям, но это был для меня единственный шанс на счастье. Без твоего отца я никогда не знала бы, что́ в нашем мире есть самое драгоценное и святое! А это – любовь!

«Да, папа был магнетической личностью, – думала Пандия, пока шестеро мужчин поднимали гроб и несли его к западному выходу из церкви, – но откуда у меня это чувство, что человек, сидящий рядом со мной, такой же, как отец?» Нет, наверное, она ошибается, – уверяла себя Пандия, пока, следуя за родственниками усопшего, шла рядом с лордом Сильвестером.