Мы исполнили еще пять песен, после чего удалились в кабинку в дальней части бара, чтобы отпраздновать все это несколькими напитками. Мы пробыли там большую часть ночи, болтая обо всем подряд и смеясь так много, как не удавалось уже долгое время. Какое-то время все ощущалось, как раньше. Ее смех был моим дыханием. Ее улыбка была биением моего сердца. Я наблюдал, как двигаются ее губы, пока она рассказывала какую-то длинную историю. Честно говоря, я не слушал. Я перестал слушать давно, потому что мои мысли были о чем-то другом.

Я хотел сказать о моих чувствах к ней. Снова. Хотел сказать, что опять влюбился в нее. Хотел сказать, как я по-прежнему люблю ее дикие волосы, по-прежнему люблю ее рот, всегда болтающий о том, о сем.

Я хотел…

— Логан, — прошептала она, застыв.

Мои руки каким-то образом оказались на ее пояснице, и я придвинул ее ближе ко мне. Мои губы находились в миллиметрах от ее рта. Ее тяжелые выдохи смешивались с моими глубокими вдохами, пока оба наших тела дрожали, прижатые друг к другу.

— Что ты делаешь?

Что я делаю? Почему наши губы так близко? Почему наши тела прижимаются друг к другу? Почему я не могу отвести свой взгляд? Почему я снова влюбился в своего лучшего друга?

— Правда или ложь? — спросил я.

— Ложь.

— Я не впал в зависимость от твоей улыбки. Твои глаза не заставляют мое сердце биться быстрее. Озноб не пробегает по моей спине от звука твоего смеха. Твой персиковый шампунь не сводит меня с ума. И, когда ты жуешь воротник своей рубашки, я не влюбляюсь в тебя еще сильнее. Потому что нет. Я не люблю тебя.

Ее дыхание стало тяжелее.

— А правда?

— Правда в том, что я хочу тебя. Я хочу, чтобы ты вернулась в мою жизнь во всех возможных смыслах этого слова, и даже больше. Я не могу перестать думать о тебе, Хай. Хочу не сбегать от реальности, а принять ее. Ты мое сердце. Ты моя душа. Я хочу тебя. Всю тебя. И сейчас больше всего на свете я хочу поцеловать тебя.

— Ло… — ее голос дрожал. — Ты по-прежнему первый человек, о котором я думаю, едва проснусь. Все еще тот, о ком я скучаю, когда мы не рядом. Ты по-прежнему единственное из того, что я считаю для себя правильным. И, искренности ради, скажу: я хочу, чтобы ты поцеловал меня. Хочу, чтобы ты целовал меня всю жизнь.

Я сплел наши пальцы.

— Нервничаешь? — спросил я.

— Нервничаю, — ответила она.

Я пожал плечом.

Она пожала плечом.

Я улыбнулся.

Она улыбнулась.

Я приоткрыл губы.

Она приоткрыла губы.

Я наклонился.

Она наклонилась.

И мне вспомнился тот день, когда мой мир вспыхнул огнем.

Мы долго целовались в этой кабинке, вспоминая все ошибки прошлого и прощая друг другу ошибки будущего.

Это было прекрасно. Это было правильно. Это было нашим.

Но, естественно, за каждым взлетом следует падение.

Телефон Алиссы зазвонил, и мы отстранились друг от друга. Когда она ответила, я понял — что-то не так.

— В чем дело, Эрика?

Затем последовала пауза.

— Он в порядке?

Мои внутренности свело, и я выпрямился.

— Мы скоро будем. Ладно. Пока.

— Что? — спросил я, когда она опустила телефон.

— Келлан. Он в больнице. Мы должны идти. Немедленно.

Глава 39

Логан


— Что случилось? — спросил я, влетая в палату Келлана. Он лежал на кровати, к венам тянулись трубки капельниц. — Кел, ты в порядке?

— Я в порядке. Не знаю, зачем она вызвала вас, ребята. Ничего страшного не случилось.

— Он пошел в ванную и в коридоре потерял сознание, — сказала Эрика, нервно покачиваясь в кресле взад-вперед.

— Я практически сразу пришел в себя, — возразил он. — Со мной все хорошо.

— Келлан, ты не мог идти и не мог вспомнить, как меня зовут.

Келлан открыл рот, чтобы возразить, но вместо этого просто вздохнул и закрыл глаза. Он устал. С каждым днем он сдавал все сильнее и сильнее, и я не мог не задаваться вопросом, когда же начнет помогать химиотерапия. Казалось, от нее становилось только хуже.

Эрика встала, отозвав Алиссу и меня в угол комнаты для разговора, пока Келлан засыпал. Она обняла себя руками и прислонилась к ближайшей стене.

— Врачи делают дополнительные обследования. Просто он так устал и ослаб. Медсестра сказала, что они могут выписать ему инвалидное кресло, которое поможет ему передвигаться, но он сказал, что не хочет этого. Он такой гордый. Но ему нужно… — она вытерла глаза, после чего схватилась за голову. — Нам просто нужно ему помочь. Он не из тех, кто будет просить кого-то о помощи. Он всегда сам помогал другим. Но сейчас наша помощь нужна ему. Даже если он будет пытаться нас оттолкнуть.

— Все, что тебе потребуется, — сказал я. — Все, что потребуется ему.

Эрика напряженно улыбнулась. Ее глаза тоже были усталыми. Она не высыпалась. Я был почти уверен, что каждую ночь, когда Келлан закрывал глаза, она не спала.

— Тебе тоже нужна помощь, Эрика. Ты не должна делать все. Для этого здесь я.

— Просто… — ее голос дрогнул, когда она снова взглянула на Келлана. — Пришло время понять, что может стать намного хуже до того, как наступит улучшение. Это меня пугает. Я в ужасе. Логан, если что-то случится… если с ним что-нибудь случится… — она заплакала, и я вытащил ее из палаты в больничный коридор и крепко обнял. — Я не могу потерять его. Не могу.

Я никогда не видел, чтобы Эрика расклеивалась. Она единственная из всех всегда была собранной. Такое разбитое ее состояние говорило о том, насколько серьезным стало нынешнее положение вещей.

Взяв себя в руки, она сделала шаг назад и вытерла слезы.

— Со мной все хорошо. Я в порядке. Все нормально, — сказала она, успокаивая больше себя, чем нас. — Они планируют оставить его на ночь. Я останусь здесь с ним.

— Я могу остаться, — предложил я. — Знаю, тебе надо заниматься учебой

— Нет, все нормально. Я в порядке. Со мной все хорошо.

— Сестренка, — прошептала Алисса, вытирая слезы с глаз сестры.

— Я в порядке. Правда. Вы двое возвращайтесь домой. Если что-то изменится, я тебе напишу.

Я посмотрел в сторону палаты.

— Могу я просто посидеть с ним секундочку?

Она кивнула.

— Да. Разумеется. Алисса, хочешь пойти со мной поискать кофе?

Они обе ушли, и я, войдя в палату, приставил стул к кровати Келлана. Аппараты, к которым он был подключен, пищали и гудели, пока я наблюдал, как поднимается и опадает его грудь. В последнее время даже дышать ему было трудно.

— Ты спишь? — прошептал я.

— Нет, — ответил он. — Просто дремлю.

Я прижал большие пальцы к глазам, чтобы сдержать эмоции.

— Какого черта ты здесь делаешь, Кел? Такие места всегда были больше по моей части, помнишь? Не по твоей.

Он слабо улыбнулся.

— Я помню, ладно?

— Ты в порядке?

Один глубокий вдох. Один хриплый выдох.

— Да. Я в порядке, — он повернул голову в мою сторону, и в его всегда добрых глазах мелькнула улыбка. — Я убиваю ее, — прошептал он, говоря об Эрике.

— Что? Нет…

Келлан отвернулся, пытаясь скрыть слезы, побежавшие по его щекам.

— Да. Наблюдение за тем, как я медленно умираю, убивает ее.

— Ты не умираешь, Келлан.

Он не ответил.

— Эй! Ты слышишь меня? Я сказал, что ты не умираешь. Повтори это.

Брат посмотрел в потолок и закрыл глаза. Слезы все еще катились по его щекам.

— Я не умираю.

— Еще раз.

— Я не умираю.

— Еще раз, старший брат.

— Я не умираю!

— Отлично. И не забывай об этом. Все в порядке. Мы все вместе пройдем через это, — я взял его за руку и слегка сжал ее, пытаясь немного успокоить.

— Все хорошо. Ты прав. Прости, я просто…

— Устал?

— Устал.

Я пробыл с ним дольше, чем предполагал. Эрика вернулась в палату, но я попросил у нее разрешения остаться с Келланом в эту ночь. Она согласилась, и Алисса решила ночевать у нее, чтобы Эрика не чувствовала себя одиноко.

В эту ночь я не спал. Оставшись, я наблюдал за аппаратурой и дыханием моего брата. Когда наступило утро, он открыл глаза и улыбнулся мне уголком губ.

— Иди домой, — сказал он.

— Нет.

— Иди. Иди и живи своей жизнью, Логан. Разве тебе некого любить?

— Как ты думаешь, что я делаю прямо сейчас? — ответил я, положив голову на его кровать.

Он улыбнулся и пожал правым плечом

Я улыбнулся и пожал левым.

***

Мне хотелось бы сказать, что у Келлана все налаживалось, но на деле оказалось, что становилось только хуже. Если он был не в больнице, то большую часть времени проводил в постели. Когда-то улыбчивый, мой брат медленно превращался в человека, практически лишенного каких-либо эмоций. Обычно всегда ласковый Келлан все чаще и чаще придирался к Эрике по любому поводу, и от этого она становилась еще более нервной.

Это было невыносимо, потому что она действительно делала все, что могла. Он никогда не кричал на меня, но лучше бы делал это. Эрика выглядела так, словно находилась на грани срыва. Начинался новый учебный год, и она казалась выбитой из колеи расписанием своих занятий и тем фактом, что провалила летом экзамен на степень магистра. Уровень ее нервного напряжения был запредельным.

— Увези ее отсюда, — вздохнул Келлан, когда я усадил его на диван в гостиной. Он сказал, что ему надоело видеть только стены спальни и что от этого у него развивается клаустрофобия.