Райдер, ужаснувшись, схватился за перила.

— Боже! Мэтью, это правда? Отис…

Он не мог произнести страшное, слово.

— Отис мертв. На этот раз ему удалось умереть за тебя, чтобы спасти твою поганую шкуру.

— Я не просил его об этом…

— Это не снимает с тебя ответственности. Его убил Блох, но в этом замешан и ты.

— С какой стати…

— Блох пустил ему пулю в лоб. Я узнаю, почему он сделал это, сенатор, и можешь не сомневаться, выясню, какую роль здесь сыграл ты. И уж на этот раз я позабочусь, чтобы ты ответил за свои поступки.

— Старк, Бога ради, успокойся. Ты сам не понимаешь, что говоришь. Слушай, я знаю, Проныра был твоим другом. Вспомни, я ведь пытался пристроить его, когда он вернулся с войны, но он отказался. И мне очень жаль, что он погиб.

— Одних твоих сожалений недостаточно, золотой ты наш. Двадцать лет назад ты просрался, и я закрыл на это глаза. На этот раз так не выйдет.

Райдер замер, затаив дыхание.

— Но я не хотел, чтобы с Отисом случилась беда!

Взгляд Мэтью остался безжалостным.

— Точно так же ты не хотел, чтобы беда случилась с твоим отцом, но так уж вышло. — Он убрал руку с перил и выпрямился, почувствовав, как на него навалились пустота, старость и злоба. — Пошли. У тебя есть самолет. Мы полетим на нем.

— Нет, я никуда не полечу.

— Дело в том, что я взял с собой «кольт» и свой SIG, а в аэропортах очень обижаются, если ты пытаешься протащить оружие в самолет. А мне позарез нужно лететь, Сэм. Но даже если бы в этом не было необходимости, я все равно не отпустил бы тебя.

Райдер шумно вдохнул.

— Ты не можешь заставить меня, Мэтью.

— Зато, приятель, я могу о многом рассказать. Я могу рассказать о Проныре, о Рахель Штайн, о Хендрике де Гире, о Филиппе Блохе. Наконец, я могу рассказать о Вьетнаме. Моя редакторша ждет не дождется от меня статьи. И я дам ей хороший материал.

Райдер, дрожащий и потный, сжимал рукой перила. Он ненавидел себя за этот страх, но еще больше ненавидел Мэтью Старка. Будь он проклят!

— Мэтью, будь благоразумен.

— Я очень благоразумен. В противном случае я отлупил бы тебя так, что осталось бы только мокрое место. Ты идешь?

Райдер едва держался на ногах, они стали как ватные. Нетвердой походкой он спустился с крыльца. Мэтью непринужденно шел рядом — спокойный, бесстрастный, самоуверенный. Райдер пытался выпрямить спину, ему хотелось чувствовать себя таким же сильным, как Старк. Но от страха и нерешительности все его тело размякло, в нем словно не осталось мышц; он ненавидел Мэтью за его самообладание и решительность — за то, что тот настойчиво обвиняет его, Райдера, в том, в чем он совсем не виноват. Неужели Старк не понимает? Черт бы его побрал! Неужели он в самом деле не понимает?

— Не надо винить меня за то, что случилось, Мэтью. Это все Блох… Я не мог отказать ему. Он позвонил уже после того, как устроился в моем лагере. И я ничего не мог с ним поделать. Он требовал денег — десятки тысяч долларов — и я сделал для него все, что было в моих силах. Но потом он потребовал еще больше. В самый разгар этой истории ко мне пришла Рахель Штайн, она видела меня с Голландцем. От нее я узнал про Камень Менестреля. Я тогда подумал, что, может, мне удастся раздобыть его для Блоха, чтобы он убрался из моего лагеря и оставил меня в покое. Но, честное слово, Мэтью, — поверь мне! — я вовсе не хотел, чтобы все обернулось таким страшным образом.

Старк хмыкнул.

— Дорога в ад вымощена благими намерениями. Неужели мама не говорила тебе об этом, Сэм?



Хендрик де Гир курил сигару и выжидал, расслабленно откинувшись в лодке, которая тихо покачивалась на темных, холодных водах озера под сенью кипарисов. Он украл ее в одном из кемпингов, что раскинулись по берегу Мертвых Озер, и осторожно пробрался на ней сюда, стараясь не заблудиться в протоках и бухтах, которые сводили с ума и бывалых рыбаков.

Он расположился примерно в сотне ярдов от лагеря Райдера. Отсюда хорошо просматривались главный дом и окружавшие его небольшие коттеджи, которые при ближайшем рассмотрении оказались просто рыбацкими хижинами. На пристани стоял часовой и разглядывал озеро в бинокль. Хендрик пожалел, что у него нет бинокля. Он не боялся, что его заметят. Кипарисы надежно укрывали его, и кроме того, он устроил небольшой маскарад, облачившись, в рыбацкую фуфайку и шапку, которые стащил вместе с лодкой. Только сигара могла бы выдать его тому, кто знает о его привычках. Но это слишком хорошая сигара, чтобы пожертвовать ею, и к тому же она помогает ему думать.

Сержант Блох собирается покинуть лагерь. Хендрик понял это по тому, как вокруг главного дома сновали его люди. Он ожидал, что Блох поступит именно так: будет ждать до последнего момента, но когда поймет, что его лимит исчерпан, смоется. Пусть он еще пытается крутить сенатором Райдером, но другие — американский репортер, Джулиана Фолл — в любой момент могут найти его и привести сюда полицию. Блох нарушил все мыслимые законы, ему можно смело предъявлять обвинения сразу по нескольким статьям, и первая из них — убийство. А сейчас он явно собрался сбежать. Только так сержант мог спасти свою шкуру. На его месте Хендрик поступил бы точно так же.

Голландец докурил сигару и вновь устремил взгляд на лагерь. Понял ли Блох, что Катарина с Вильгельминой никогда не выведут его на Менестреля? Может быть, он собирается убить их перед бегством из лагеря или все-таки будет выжидать и попытается еще раз заполучить камень, используя их как приманку, на которую должна клюнуть Джулиана? Камень Менестреля, конечно же, у нее. Хендрик удивлялся, как он не догадался об этом раньше. С самого начала он вбил себе в голову, что алмаз у Джоханнеса.

Он напрасно съездил в Антверпен. Ему следовало вернуться во Флориду, убить Блоха, а потом, если понадобится, и Райдера. Он постоянно повторял себе, что это дело ему по плечу. Уберечь Пеперкэмпов, не подпустить Блоха к Менестрелю. И при этом остаться в живых.

Вечный оптимист, горько подумал он.

Он видел, как у одной из хижин меняют охрану. Хендрик уже догадался, что там держат Катарину и Вильгельмину. Он бы на месте Блоха тоже поместил их туда.

Блох ждет Джулиану, а может, все еще надеется, что они сами вывезут его на Менестреля… Поэтому пока живы.

Но он убьет их. Это несомненно. А пока выжидает. Что могло бы помешать ему?

Голландец тяжело вздохнул. Ну что ж, подумал он, если я привлеку всю свою хитрость и ловкость, возможно, и удастся расстроить тщательно разработанный план сержанта.

Блох убьет и тебя.

Да, ответил он себе, вполне возможно. Даже очень возможно. Конечно, гораздо проще тихонько отгрести сейчас в сторону и исчезнуть. Он старик и здесь один, а их много, и они вооружены. Разве может он что-нибудь сделать? Де Гир улыбнулся.

— Что, Хендрик, — тихо проговорил он, — никак после стольких лет жизни ты стал пессимистом?



Блох удовлетворенно кивнул, и его заместитель вышел из кабинета. Пока все идет по плану. Стоит ему отдать приказ, и через, полчаса в лагере не останется ни души. В двадцати милях к северу, недалеко от Блаунстоуна, в Калхаун-каунти на частном аэродроме их ждет грузовой самолет, заправленный и готовый взлететь. Новая база на островах уже оборудована. Там есть даже стационарные туалеты и душ, растут кокосы и грейпфруты. Отлично. Он не для того занялся этим бизнесом, чтобы сидеть в какой-нибудь вонючей дыре.

Пришлось, правда, порядком раскошелиться. Парни, с которыми он торговался за это место, обобрали его до последнего цента и сказали, что он может быть спокоен: они все устроят, хотя, возможно, придется поделиться и его старым арсеналом, который он потихоньку собрал еще на службе. Оружие и амуниция всегда в цене, заявили они.

Но Блох не намерен сдавать свое оружие. Он собирал его целых двадцать лет, и без него он сейчас был бы пустым местом — бедным военным пенсионером. Ему пришлось бы зарабатывать на жизнь, разнося газеты, или чем-нибудь в этом роде.

Черт, когда у него будет Менестрель, он сможет купить и продать с потрохами всех этих пижонов. Ему больше не придется юлить и идти на уступки. Он сразу окажется среди сильных мира сего.

— Мне нужен камень, — сказал он вслух, вставая из-за стола. Человек, которого Блох приставил к Райдеру, уже обо всем доложил ему. Джулиана Фолл встретилась с сенатором в офисе, а Мэтью Старк поймал его на пороге дома, и они уехали на такси. Парень упустил их. Ничего, ответил Блох, проявляя невиданное благодушие. Ничего страшного, что тот упустил Старка с Райдером. Он знает, куда они направляются.

— Они едут сюда, — проговорил Блох, хрипло засмеявшись. — Какая прелесть! Мы рассчитаемся с ними, а потом я буду сидеть и ждать нашу красотку Джулиану. Она сама приедет и привезет мне Менестреля.

Он предполагал — да нет, он знал, — что Райдер подробно рассказал ей о том, где она сможет найти свою мамашу и толстую тетку. И очень скоро все родственники наконец будут вместе.

Забавно, что иногда все получается само собой.



— Наш охранник принимает нас за древних старух, — сказала Катарина. Она продолжала говорить на голландском, сама удивляясь тому, как легко и естественно у нее это получалось. — Он самоуверен, даже чересчур самоуверен. Может быть, нам попробовать удивить его и сбежать отсюда? Блох сейчас готовится покинуть лагерь, и я не думаю, что он потащит нас с собой. А если все-таки возьмет, значит, он надеется заполучить Джулиану и Менестреля. Если бы нам удалось сбежать, мы могли бы укрыться в лесу и поискать помощи.

Вильгельмина фыркнула:

— Нас сожрут змеи и крокодилы.

— Аллигаторы, — поправила Катарина. — Но уж лучше так, чем нас пристрелят здесь, как бешеных собак.