Спустя пятнадцать минут после того, как Д. Д. начала играть, в зал вошел темноволосый мужчина. Он спросил, кто та леди, что сидит за роялем. Услышав ответ, он лишь коротко кивнул. Лэну это не понравилось. У парня было серьезное, недоверчивое лицо, и он не снял черную кожаную куртку, прежде чем пристроиться за стойкой в дальнем конце бара. Он заказал пиво и развернулся так, чтобы видеть сцену.

И это тоже не понравилось Лэну.

Д. Д. играла свое произведение — она никогда не называла это мотивом или мелодией — и не заметила его. Она уже была полностью во власти музыки и не видела ничего вокруг. Ее волосы растрепались, и длинная прядь спадала на лицо. Она усмехалась и кусала губу, и Лэн на секунду затаил дыхание, ему показалось, что у нее сейчас вырвется крик.

Парень в другом конце бара спокойно потягивал свое пиво и смотрел на Д. Д.

Бармен Эл принялся гикать и шлепать ладонями по стойке — это был его способ хлопанья, — и Лэн обернулся, оглядывая зал, который пришел в возбуждение.

— Вот это да! — выдохнул он.

Он не верил своим глазам. Д. Д., сбросив красные туфли, время от времени задирала правую ногу и брала ею верхние ноты.

— Крошка сегодня разошлась, — заметил Эл. — Что бы мы делали без нее, а?

Лэн усмехнулся.

— Понятия не имею.

Закончив играть, Д. Д. вспорхнула с табурета, улыбающаяся и такая мокрая, словно перетаскивала на своих плечах земной шар. Она лишь слегка поправила сбившуюся юбку и блузку и поспешила в бар, на ходу закалывая растрепанные волосы. У Эла уже стоял наготове бокал его любимой воды «Саратога» с выжатым в нее лимоном. Лэн не пил спиртного. Обычно он довольствовался водой.

Она залпом опорожнила половину бокала и вытерла рот салфеткой. Ее глаза сверкали.

— Хорошо, что я опять здесь.

— В Новой Зеландии нет клуба «Аквэриан»?

Она вся сияла.

— Не-а.

Лэн кинул на гладкую стойку открытки.

— Что-то не вижу тебя, лазающую по горам.

— Трудно фотографировать саму себя.

Она отвернулась и оглядела бар, проверяя, кто из ранних посетителей был на месте. Когда ее взгляд упал на сидевшего в одиночестве мужчину, улыбка исчезла с ее лица, а щеки побледнели так, что ярко-красные румяна, вдруг потеряв свою кокетливость, показались фальшивыми и чрезмерными.

— Что-то не так, крошка? — спокойно осведомился Лэн. Она помотала головой и приложила холодный бокал поочередно к каждой щеке, оставив на нем следы яркого грима. Цвет ее лица стал почти естественным. Синие волосы теперь выглядели так же глупо, как и она сама. Она сдержанно сказала:

— Ничего, с чем я не смогла бы управиться.

Она, все еще босая, в одних шелковых чулках, взяла бокал с минералкой и, перейдя в дальний конец бара, взобралась на табурет рядом с пижоном в черной кожаной куртке. С этим мерзавцем бандитского вида Лэну не очень хотелось связываться, но если нужно будет, то придется. По ночам у него работает вышибала, но днем он выставляет за дверь сам. И это он умеет делать хорошо.

Дай только повод.



Мэтью убрал с лица усмешку, когда Джулиана повернулась к нему, сверкнула золотыми тенями и сказала, скривив ярко-красные губы, которые напрашивались на поцелуй:

— Вы преследовали меня.

От ее голоса, обычно мягкого, веяло февральским морозом.

— Совершенно верно, преследовал.

Он жестом попросил себе еще пива. Она до сих пор не могла отдышаться после того, как пришлось отбивать верхние ноты ногами. Пальцы ее ног цепко ухватились за нижнюю перекладину табурета; он тут же представил себе, как эти пальцы впиваются в его икры в разгар ночи. Он не знал, как относиться к тому обстоятельству, что Джулиана Фолл — или кто она там — так подействовала на него.

— Трудно с фиолетовыми волосами скрыться в толпе.

— Как вы посмели! — в бешенстве прошипела она сквозь зубы.

— «Как вы посмели!..» Так выражаются спокойные, уравновешенные, известные всему миру пианистки. А горячие джазовые музыкантши, которые играют ногами, обычно говорят «пошел ты…».

— Вы безответственный, подлый, наглый сукин сын. — Она втянула воздух и со свистом выпустила его. — Чтоб тебе сдохнуть!

Мэтью оскалился.

— Вот так-то лучше. Кстати, мне нравятся золотые тени. Они гармонируют с фиолетовыми волосами. Королевский вид.

Он глотнул свежего пива, наблюдая, как она дышит носом. Он бы сквозь землю провалился, если бы его поймали с фиолетовыми космами на голове, но она, похоже, была лишь взбешена, не более того, и это его устраивало. Ему нравилось, что она готова к бою. Большинство людей трепетали перед ним. Он видел, как она показалась в дверях Бересфорда с этой безумной фиолетовой копной, и мгновенно узнал ее; оказывается, он больше, чем предполагал, обратил внимание на ее округлые прелести. Сначала он подумал, что она заметила его из окна своей гостиной и устроила этот дурацкий маскарад, чтобы скрыться, но ее появление в клубе «Аквэриан» разрушило это предположение. И фиолетовые волосы, и старомодная одежда, и енотовая шуба, и — Господи! — красные виниловые ботинки — все было настоящим.

Он окинул ее долгим взглядом, стараясь придать ему безразличие. Если он так вывел ее из себя, то вряд ли ему удастся многого добиться. Для Джулианы Фолл вырез был слишком глубоким, но для Д. Д. Пеппер эта перекошенная блузка была что надо. На секунду он задержался взглядом на ее матово-бледной груди и видневшемся в вырезе кружевном лифчике. Очень сексуальный и совсем неконцертный вид.

— Я так понимаю, что мне стал известен один ваш маленький секрет, — сказал он.

Она не произнесла ни слова. Ну и смышленый же ты, мерзавец, язвительно сказал себе Старк. Разве на Фелди не произведет впечатления такая находка? И, черт возьми, как же не рассказать об этом Проныре. Может, он будет гордиться, что его дружок Мэт такое раскопал.

— Насколько я понял, — продолжал Старк, — Лэн Везеролл не знает о Джулиане Фолл. Он полагает, что вы не кто иная, как Д. Д. Пеппер.

— А я и есть Д. Д. Пеппер.

— Ну да, но он не знает о Джулиане Фолл. Так?

— Тише!

— Ладно, ладно. А Шаджи?

Она прикрыла глаза, затем открыла и покачала головой.

— Он не знает.

— Ага.

На этот раз ее глаза сузились, и в их глубине пылал гнев.

— Не надо смеяться надо мной.

— Вы понимаете, это же настоящая сенсация. «Пианистка с мировым именем красит волосы в фиолетовый цвет и лабает джаз в ночном клубе в Сохо ножками, одетыми в шелковые чулки». У-у!

— Это всего лишь гель.

— Пусть гель.

— А что касается ножек, то я никогда раньше этого не делала.

— Тем лучше. Фелди будет счастлива.

Фелди даст ему пинка и вышвырнет из газеты, если он сделает такую статью.

Джулиана схватила свой бокал, и Старк уже подумал было, что девушка собирается плеснуть в него водой. Но она тяжело опустила стекло обратно на стойку. Мэтью видел, как она пытается совладать с собой. Он восхищался этой борьбой, восхищался ее самообладанием. Зная, что задал ей задачку, он решил, что она достаточно сильна и справится со всеми неприятностями. А если она поскользнется, хотя бы чуть-чуть, то, может быть, как раз тогда-то ему и перепадет что-нибудь любопытное. Но не от Д. Д. Пеппер. Если причудливые наряды и джаз могли развеять ее скуку и были для нее одним из немногих развлечений, вроде утренних газет, то какое ему-то до этого дело? Может, так она пытается придать остроту своей жизни. А ему нужно выяснить, какая связь, пусть самая случайная, существует между ней, и Сэмом Райдером, и маленькой, трагически погибшей Рахель Штайн, и голландцем Хендриком де Гиром, и алмазом, за которым охотится либо один из них, либо все вместе, либо никто.

— Вы собираетесь написать об этом? — сдавленно спросила она, но в голосе ее был тот же гнев, который он увидел в ее глазах.

«Ну да, как же, — подумал он, — тогда на моей репутации можно будет поставить крест».

— Возможно.

— Вы лжете. Вы просто пытаетесь заставить меня рассказать о том, о чем мне ничего неизвестно, как я уже вам говорила. Вы просто шантажируете меня. Ведь так?

— Я рассматриваю это как сделку.

— Бросьте! — возразила она.

В другом конце бара медленно поднялся со своего места Лэн Везеролл, такой же грациозный и могучий, каким его помнил Старк еще в те времена, когда тот играл за «Никс». Мысль о том, что бывший баскетболист ростом почти в семь футов и весом в двести сорок фунтов, вовсе не отличавшийся ровным темпераментом, надумает сейчас продемонстрировать свое мастерство с Мэтью Старком в роли мяча, совсем не соответствовала представлению Мэтью об изящном уходе. Он чуточку смягчил взгляд, обращенный на Джулиану, чтобы его суровость не привела к чувствительным последствиям.

— Послушайте, — сказал он, — мне нисколько не улыбается пакостить вам. Так случилось, что один мой приятель попал в беду. И для того чтобы помочь ему, мне нужно, чтобы вы помогли мне.

— А может быть, для того чтобы вы состряпали статейку или подбросили материальчик какому-нибудь писаке из «Газетт»?

Джулиана бросила на него презрительный взгляд, но на этот раз блефовала уже она. Он видел ее страх. Она не хотела, чтобы ее тайна была открыта.

Он вздохнул.

— Нет, я не буду стряпать статейку и не собираюсь поручать это кому-нибудь другому. Шантаж мне никогда не удавался. Меня абсолютно не волнует, сможете ли вы играть на пианино, если связать вам за спиной руку и ногу. И моего редактора не волнует, и моих читателей не волнует. И, скорее всего, девяноста девяти процентам людей из живущих в мире нет никакого дела до этого. Девяносто девять процентов людей вашего мира это может заинтересовать. Но они не читают «Вашингтон газетт».