Наверху лестницы Карина посторонилась, пропуская камердинера. Пока он открывал дверь, девушка все время чувствовала его испытующий взгляд и, чтобы избежать этих внимательных глаз, отвернулась и беспечно проговорила:

– Сейчас вашему пациенту, наверное, уже лучше.

– Я и впрямь очень благодарен вам, мисс, ей богу, – с теплотой в голосе ответил камердинер.

С минуту он стоял в темноте неподвижно, прислушиваясь. Потом с большими предосторожностями приоткрыл дверь на несколько дюймов, выглянул в коридор и, убедившись, что все в порядке, распахнул ее пошире.

– До свидания, – прошептал он. – И помните, вас здесь не было.

– Я дала слово. Желаю удачи.

– Думаю, она мне понадобится.

Карина выбралась на наружную лестницу, и панель сразу встала на место. Теперь уже невозможно было сказать, где находится потайная дверь. В искусном хитросплетении цветочного узора резной панели даже опытный глаз не мог обнаружить ни малейшего намека на дверь. На мгновение девушка задержала взгляд на обшивке, но вдруг что-то привлекло ее внимание. Она посмотрела вниз, и ей показалось, что там быстро промелькнула мужская фигура. Это была только стремительно удалившаяся тень, но Карина была почти уверена, что видела этого человека раньше.

Все еще охваченная страхом перед приоткрывшейся тайной, она бросилась вверх по лестнице и бегом вернулась в детскую.

Мысли Карины были заняты только одним: той потрясающей тайной, с которой пришлось столкнуться. У нее просто вылетело из головы, зачем она выходила из детской. Она забыла обо всем на свете, кроме того, что видела.

Что это мог быть за человек?

Седые волосы говорили о том, что он немолод. По обрюзгшему лицу мужчины было трудно судить о его сходстве с лордом Линчем или его матерью.

Да, Карина дала слово никому не говорить о случившемся, но это не могло избавить ее от мыслей о странном человеке, который скрывался в норе священника. Комната этого убежища была обставлена с роскошью: дорогие ковры, обитые красной парчой стулья, книжные шкафы с томами в кожаных переплетах, такими же как в библиотеке замка. Украшенное монограммами белье было тонким, а принесенный камердинером кувшин из дорогого фарфора.

Там прячется какая-то важная персона, заключила Карина и с тоской подумала, удастся ли ей когда-нибудь узнать, кто этот узник.

Внезапно у нее возник вопрос, что будет с этим человеком и его верным слугой, когда замок перейдет в руки сэра Перси. Осмелятся ли они остаться, скрываясь уже от нового хозяина? Нет, вряд ли это было бы возможно, ведь слуга должен где-то доставать пищу. Карина вспомнила, что в первый раз, когда она увидела его и приняла за привидение, он нес именно поднос с едой. Тогда он спускался сверху. Очевидно, миссис Барнстейпл была посвящена в тайну.

Девушка села в кресло и задумалась. Ситуация заинтриговала ее настолько, что она ненадолго забыла о другой драме, которая в этот момент разыгрывалась в замке.

Однако уже очень скоро мысли ее вернулись к лорду Линчу. Сказал ли он матери, что произошло во время игры? И что ответила ему старая дама?

Ей стало жаль леди Линч, как было бы жаль всякую женщину, любившую свой дом и вдруг в один прекрасный миг обнаружившую, что домом этим завладел такой низкий и презренный тип, вроде сэра Перси.

Могла ли она, Карина, чем-нибудь помочь? Да, ей было известно, что значит пережить первые мгновения шока – этого страшного всепоглощающего чувства, – когда узнаешь самое худшее и понимаешь, что ничего изменить нельзя. Еще свежи были воспоминания о том, что она ощущала, покидая Клеверли. – Еще помнила она, как в то утро обошла все поместье и простилась с теми, кого знала с самого детства. Каждый из них был настоящим и ценимым другом семьи. Многие плакали. И она сама горько рыдала, забыв, что ей почти семнадцать.

В то утро отца с ними не было. Позднее он признался, что он не смог бы вынести всего этого: лучше было уехать сразу и больше никогда не видеть дома, чем усиливать душевную боль долгим прощанием.

Карина не могла в полной мере осознать, что произошло, пока они не переехали к отцу в Лондон. Да и тогда он настолько переживал случившееся, что мама запретила ей говорить на эту тему. "Сделанного не вернешь, дорогая, – говорила она Карине. Да это мучительно – расставаться с тем, что нам было так дорого, но дела сделано, и мы не в силах ничего изменить. Мы должны быть мужественными, нам просто необходимо сохранять присутствие духа. Помни, самое главное в жизни – мужество. Именно оно дает силы без страха смотреть в будущее".

Как же понадобилось Карине это мужество год спустя, когда мама умерла и они остались вдвоем с отцом!

А сейчас она думала о том, что значил для нее дом в Клеверли, и понимала, отчего в глазах лорда Линча стоит безнадежная тоска, а в голосе слышится мука.

"Ну почему, почему я не сумела ему помочь?" – спросила себя Карина. Ей вспомнилось, как, сидя в кухне столь любимого им дома, лорд Линч на мгновение сбросил тяготившее его бремя забот. Он хвалил ее стряпню, смеялся вместе с Дипой над котенком, который свалился в блюдце с молоком для кошки.

Ненадолго лорд Линч как будто помолодел. Но несчастье снова окутало его, словно плащом, прежняя сдержанность и холодность вернулись к нему, и он опять казался неприступным.

Что же происходит внизу?

Карина почувствовала, что больше не в силах оставаться в неведении. Она уже подошла к сонетке и хотела позвонить миссис Барнстейпл, вдруг по голосу экономки удастся определить, известно ли ей что-нибудь, но передумала. Подобное поведение показалось ей недостойным: она не имеет права совать нос в дела хозяина. Когда прикажут упаковывать чемоданы, сразу станет ясно, что происходит.

Дипа проснулся, когда было далеко за полдень. Солнечное утро перешло в дождливый день, и выходить на прогулку не было смысла.

Вместо прогулки Карина решила позаниматься с Дипой, скорее даже чтобы отвлечься самой. Но мальчику было скучно, он не мог сосредоточиться, и вскоре они оба уже сидели на полу и играли в оловянных солдатиков, выстраивая их в колонны, марширующие под стол, вокруг стула и назад в коробку.

Вечер тянулся бесконечно долго. Время шло, а их уединение в детской время от времени нарушали только лакей, принесший чай, горничная, которая пришла задернуть шторы, и младший лакей, доставивший масляные лампы.

Карина распорядилась принести горячей воды и, несмотря на протесты Дипы, хорошенько вымыла его. Потом переодела его в ночную рубашку и уложила в постель.

– Сказку, расскажи мне сказку, – попросил мальчик.

Она рассказала ему сказку, длинную и довольно сумбурную, ибо мысли ее были заняты совершенно другим, и когда добралась до конца, счастливого, как положено в хороших сказках, ребенок уже спал. Карина подоткнула одеяло, открыла пошире окно и, забрав лампу, вышла из спальни. Теперь, оставшись одна, она задумалась, как провести остаток вечера, не имея никаких вестей о лорде Линче.

Она поймала себя на том, что прислушивается к звуку шагов. Ей казалось, что больше она не выдержит и просто выкрикнет не дающий покоя вопрос: что происходит внизу. "Почему, почему я не нужна ему сейчас? О, боже, что же там делается?" – мучительно размышляла она, в волнении меряя комнату шагами.

Усилием воли она заставила себя сесть за стол и пришить пуговицу к пальто мальчика.

В половине восьмого в детской появился лакей с ужином. Девушка бросила на него быстрый взгляд: заметил ли он какое-нибудь неблагополучие внизу, а если заметил, скажет ли ей об этом?

– Сегодня вечером скверная погода, – начала она разговор.

– Да, дождь как из ведра, – ответил лакей. Произношение выдавало в нем простого деревенского парня.

– Очень жаль, тем более утро было прекрасное.

– Нет, для урожая дождь – это хорошо.

– Вы из деревни? – задала Карина совершенно ненужный вопрос.

– Да, я живу внизу в деревне. Здесь я только временно – у них не хватает работников.

Лакей посмотрел на поднос и спросил:

– Вы больше ничего не желаете?

– Нет, благодарю вас.

С шумом закрыв за собой дверь, он вышел из комнаты.

Карина вздохнула: есть ей совершенно не хотелось. Да и вряд ли она смогла бы проглотить хоть кусочек. Чтобы не обижать повара, девушка положила в свою тарелку немного вареного цыпленка с рисом, чуть-чуть поковыряла в ней и отставила. Выпив стакан воды, она вернулась к работе.

Когда с шитьем было покончено и занять голову стало решительно нечем, Карина вдруг вспомнила, что тот камердинер позвал ее на помощь как раз тогда, когда она направлялась за книгой. Как она жалела сейчас, что он встретился ей не на обратном пути. Если бы у нее было хоть что-нибудь почитать, то, возможно, это отвлекло бы ее от мыслей о чужих делах.

Увы! Она только пыталась выдать желаемое за действительное, разве можно было сейчас думать о чем-то другом.

В конце концов, хотя было еще рано, Карина сняла платье и переоделась в мягкий шерстяной с кружевами халат. Раз больше делать нечего, она расчешет волосы, как учила няня: сто раз пройтись по волосам утром и сто раз вечером. Она вынула шпильки, и золотые волосы прядями заструились по плечам. Устроившись у камина в игровой, она расчесывала и расчесывала их до тех пор, пока не стало казаться, что за щеткой пролетают искры, а волосы встают нимбом вокруг лица.

Покончив с этим делом, девушка хотела вернуться в свою спальню, но в это время дверь в комнату отворилась и на пороге появился слуга. Она уже готова была попенять ему, что он вошел без стука, но тут заметила, руки его заняты большим серебряным ведерком с бутылкой шампанского. Пройдя через всю комнату, он с грохотом водрузил его на стол.

Когда слуга повернулся к ней лицом, Карина сразу же узнала человека, с которым встретилась в тот раз, когда вошла в дом с заднего крыльца. Она не сомневалась в этом: у нее была хорошая память на лица.