В животе у Мэгги появилась обжигающая, пульсирующая боль, которая в конце концов разбудила ее. Она села в кровати. Приснилось ли ей, что была гроза? Через окно в комнату лился серебристый лунный свет. Мэгги потянулась и зевнула, нерешительно коснувшись груди. Она на секунду обхватила ладонями теплые, трепещущие холмики, страстно желая, чтобы Риви обладал ими, предлагая их ему, хотя его и не было здесь.

Выбравшись из постели и завернувшись в плед, Мэгги зашагала по комнате. От этого боль в животе стала еще сильней, поэтому она остановилась у двери и открыла ее. В коридоре, конечно же, никого не было. Все еще немного под влиянием напитка Мэгги на цыпочках вышла из комнаты. Она была уверена, что сделала это совершенно бесшумно, но тем не менее дверь в комнату рядом с ванной внезапно открылась и она услышала, как Риви хрипло прошептал:

— Мэгги?

Мэгги бесстрашно пошла на шепот, а когда подошла к двери, то просто встала там, глядя на него.

— Иди в свою комнату, — тихо и отчаянно сказал он. Мэгги покачала головой, и плед каким-то образом соскользнул с ее плеч, упав у ее залитых лунным светом ног.

Глаза Риви, в которых читался скрытый голод, скользнули по изгибам ее обнаженного тела, словно восставали против команд разума.

— О Господи, — выдохнул он, а потом схватил Мэгги за руку и втащил в свою комнату, вернувшись за лежащим на полу пледом.

— Привет, — сказала она.

— Ты пьяна, — отозвался Риви, стараясь держаться подальше. На нем тоже не было ничего, кроме лунного света, пробивавшегося из окна, и Мэгги с сонным удивлением смотрела, как под ее взглядом он становится восхитительно возбужденным. Удивившись собственной наглости, хотя ее тянул к нему сидевший внутри бес, Мэгги сделала шаг к Риви. Он стоял рядом с кроватью, и на какой-то миг ей показалось, что он готов бежать от нее.

— Мэгги, ради всего святого, — умалял он хриплым голосом, — возвращайся к себе в комнату.

Мэгги стояла, не двигаясь, завороженная его великолепием. Рука Риви слегка дрожала, когда он потянулся и взял что-то со столика у кровати. Послышался знакомый звук, и в комнате запахло горелой спичкой. Его лицо осветилось, когда он прикурил сигару и затянулся. Жар его взгляда согрел Мэгги, растопил ее застывшие мышцы. Не задумываясь, она подняла руки к груди, потому что она отяжелела и заныла. В этот миг Риви выплюнул сигару, которую только что закурил и с первобытным рычанием пошел на Мэгги. Казалось, он был в ярости, когда, схватив ее за талию, оторвал от пола и бросил на кровать. Она лежала, вытаращив глаза, а сердце ее бешено колотилось. Даже если бы весь мир покатился в пропасть, она не смогла бы заговорить.

— Это тебя отрезвило? — спросил Риви, сердито глядя на нее.

Мэгги была возбуждена. Она улыбнулась, зная, что выиграла битву, которую ей лучше было бы проиграть. Она нарочно подняла руки высоко над головой, томно, как кошка, потянувшись. Риви выругался, влекомый к ней какой-то силой, которой он не мог сопротивляться. Его руки погладили ее бедра, раздвинув их как можно шире. Скулы его отвердели от бессильной ярости, а пальцы нежно ласкали ее между ног. Мэгги застонала и запрокинула голову, мотая ею из стороны в сторону, уже сделавшись бесчувственной от наслаждения, которое он доставил ей. Встав рядом с ней на колени, Риви продолжал ритмичные движения, наклонив при этом голову и коснувшись языком кончика ее груди. Она конвульсивно выгнула спину, издав тихий всхлип.

— О, это еще только начало, Янки, — пообещал Риви с хриплым благоговением, согревая своим дыханием ее грудь. — Только начало. Я научу тебя, как меня соблазнять.

При этом он обхватил губами ее отвердевший сосок, дразня его языком и тихонько покусывая зубами. А пальцами он по-прежнему продолжал ласкать бутон, распускающийся от его прикосновений, сначала легонько, а потом с такой силой, что Мэгги все шире и шире разводила ноги в стороны.

— Ты безмозглая потаскушка, — сказал Риви, — но к тому времени, когда я разделаюсь с тобой, ты хорошенько запомнишь мой урок.

Пальцы Мэгги ерошили волосы Риви, и она задрожала, когда его губы медленно-медленно стали двигаться вниз по ее животу. Но жажда его была ненасытна, и когда его пальцы уступили место губам, Мэгги закричала от наслаждения.

— Урок номер один, — выдохнул он, продолжая осторожно покусывать ее, от чего бедра Мэгги задергались, а из горла вырвалось тихое всхлипывание. Как она ни старалась, ей не удавалось избежать сладостной пытки.

Внутри Мэгги что-то взорвалось, подобно извержению вулкана, и Риви пришлось зажать ей рот, чтобы заглушить крик облегчения. Дрожа и пресытившись, она ждала, что он оставит ее в покое, но не тут-то было. Вскоре тело ее сотряслось от нового толчка, ужасающего жара и смятения. Он доводил ее до бурной разрядки три раза, и когда Риви наконец сжалился над ней, она была совершенно измождена. Но передышка оказалась лишь временной. Он глубоко, ненасытно поцеловал ее, а потом перевернулся на спину, потянув на себя Мэгги и подняв ее до тех пор, пока не смог добраться до груди. Когда он впился в нее губами, Мэгги начала невольно извиваться от наслаждения, не зная, как освободиться. Она безумствовала от желания отплатить ему тем же, и это придало ей сил. Наконец она вырвалась и скользнула вниз, пока не встала на колени на пол. Инстинктивно Мэгги догадалась, какой может быть самая эффективная месть, и крик, который вырвался у Риви, и то, как он вцепился ей в волосы, доказали ее правоту. Мэгги услаждала его до тех пор, пока он не взвыл, снова втащив ее на кровать. Она упала на него, расставив ноги;

его член тыкался в нее в поисках входа.

Одним резким движением бедер Мэгги овладела им, в покорности запрокинув голову, когда его руки обхватили ее грудь. Бедра Риви начали подниматься и падать под ней, и при каждом движении обратно она испытывала глубочайшее отчаяние, но каждое движение глубоко внутрь наполняло ее неподдельной радостью. Это буйное состязание продолжалось до тех пор, пока и Риви, и Мэгги не застонали в едином любовном бреду.

Они закричали вмести, и их крик унес их души далеко, связав их в одно целое. Но они неизбежно снова стали двумя разными людьми, но даже такое разделение было сладостным.

Мэгги так ослабела, что даже после того, как дыхание пришло в норму, а тело перестало содрогаться, она не могла сама вернуться в свою постель. Она свернулась калачиком рядом с Риви, который обнял ее, поглаживая одной рукой ее спину, пока она не уснула.


Яркое солнце блеснуло сквозь закрытые веки Мэгги, заставив ее проснуться. Она открыла глаза и увидела, что Риви лежит рядом, с серьезным выражением, которое тут же превратилось в изящную гримасу. И тут Мэгги вспомнила, какая она распутница, и вспыхнула. Краска залила все ее тело, поднимаясь подобно приливу от кончиков пальцев на ногах до самого лба.

— Это все тоник, — смущенно сказала она.

Риви запрокинул голову и рассмеялся.

— Черта с два!

Мэгги хотела оттолкнуть его, но не успела она шевельнуться, как он навалился на нее, прижав ее руки вдоль тела. Она начала бешено извиваться.

— Пусти меня! — прошипела она.

— Не сейчас, — сказал он, играя ртом с ее губами. — Нет, Янки, не сейчас.

Мэгги снова захотела его, но после такой ночи это было слишком. Она хотела было возразить, но ее слова захлебнулись у него во рту, и ее решимость значительно поостыла, когда его бедра нежно прижались к ее. Он оторвал от нее свои губы, но бедра оставались на месте, неподвижно, а прекрасные сине-зеленые глаза смеялись в сердитые серые глаза Мэгги.

— Позволь мне любить тебя, Мэгги, не то, клянусь, я заставлю тебя умолять об этом.

Мэгги знала, что он мог заставить ее; он делал это снова и снова прошлой ночью, и такая перспектива не очень-то прельщала ее. И, кроме того, она почувствовала его жаркое прикосновение.

— У-у, — застонала она, не в силах протестовать.

А когда Риви медленно и осторожно вошел в нее, она приветствовала его.


Казалось, Сидней как-то изменился с тех пор, как Мэгги последний раз видела его, — он стал менее пугающим, менее непривычным и намного более красивым со своим сияющим заливом и суетливыми улицами. Однако когда карета Риви загремела по мостовой Виктория-стрит, возвращая Мэгги к миссис Лэвендэр и к своим обязанностям, ее настроение заметно ухудшилось. По пути из Параматы Риви оставался с ней, но он решил, что будет лучше, если она прибудет в дом мистера Кирка одна, и вышел из кареты у своего офиса в центре.

Теперь, когда экипаж остановился перед домом Дункана Кирка, Мэгги ужасно захотелось вернуться к Риви и умолять его взять ее себе в любовницы. Но она тут же устыдилась своих мыслей и, выпрыгнув из кареты с сумкой в руках, высоко подняла голову. Никто не должен был знать, если она сама не расколется, что она навсегда изменилась, и даже Тэнси она едва ли расскажет о том, что произошло, хотя та уже и так обо всем догадалась. Быстро поблагодарив кучера, Мэгги вошла в ворота, прошла по тропинке за угол дома. Будучи одной из рабынь миссис Лэвендэр, она не осмеливалась входить в дом иначе, как через боковую дверь. Однако в кухне Мэгги встретилась не с миссис Лэвендэр, а с самим мистером Кирком. Он стоял у стола, с такой силой сжимая спинку стула, что костяшки пальцев побелели, а зеленые глаза метали молнии.

— Вы приехали в экипаже Риви Маккены, — сказал он ровным голосом, от которого Мэгги замерла и прижала к груди сумку, словно это был щит. Она закусила губу, не понимая, как можно отличить одну карету от другой. Они все казались ей одинаковыми, за исключением экипажей знати там, в Англии, — у тех на дверцах были гербы.

— Да, — призналась она наконец.

С минуту зеленые глаза оценивающе смотрели на нее, и Мэгги молила Бога, чтобы мистер Кирк не догадался, чем они с Риви занимались. Потом он сказал ей коротко:

— Собирайте вещи. Мы уезжаем в Мельбурн вечерним поездом.

— Мель-Мельбурн? — отозвалась Мэгги, озадаченная его словами.