— Ваша история куда как более захватывающая, чем моя, — простодушно заметила Мэгги.

И снова мистер Кирк засмеялся.

— Интересно, — загадочно сказал он, когда приступ смеха закончился. И их разговор, как шарик ртути, резко изменил направление. — У вас есть какие-нибудь рекомендации, мисс Чемберлен?

Надежды Мэгги найти себе место начали угасать.

— Нет, сэр. Только то, что необходимо для эмиграции в эту страну. Я… я никогда раньше не работала гувернанткой…

Вид у мистера Кирка был тревожно-строгий; линейка уперлась в его квадратный, чисто выбритый подбородок.

— Понимаю. Если вы не были гувернанткой, мисс Чемберлен, то кем же?

Мэгги знала о том, с каким предубеждением относятся некоторые к артистам.

— Я была актрисой, нечто вроде.

Наступило долгое молчание, во время которого Мэгги не удалось прочитать абсолютно ничего на лице мистера Кирка. Потом он спросил:

— Вы собираетесь вернуться к этой профессии?

— Нет, — солгала Мэгги. Ей не хотелось обманывать мистера Кирка, но все дело было в том, что от этого зависела ее судьба. — Я получила хорошее образование, сэр, я умею читать, писать и считаю не хуже других…

— Перестаньте называть меня сэр, — перебил ее мистер Кирк, как-то грубо. — Я не выношу этого.

Мэгги покраснела и опустила глаза. Кажется, сегодня утром она не получит ничего.

Вдруг мистер Кирк встал с кресла и прошел по комнате к одному из книжных шкафов. Он взял книгу из ряда изящных, в кожаном переплете изданий, принес Мэгги и сунув ей в руки.

— Прочитайте вслух один абзац, — повелительно сказал он, поворачиваясь к ней спиной и сцепив пальцы, как школьный учитель, готовый слушать ученика.

Мэгги улыбнулась, увидев знакомое название «Республика» Платона. Она без единой запинки прочла целый абзац и, хлопнув, закрыла книгу. Пока она читала, в ней росло чувство победы: течение беседы обернулось в ее пользу, и она это знала.

— Если вам нужно место, оно ваше, — сказал мистер Кирк, сидевший на краю стола и пристально смотревший на Мэгги, как будто та была загадкой, которую он никак не мог разгадать.

— Благодарю вас, мистер Кирк. Мне бы очень хотелось получить это место.

— Превосходно. Несомненно, леди Косгроув привезет вас в одном из своих экипажей.

Мэгги кивнула и неловко поднялась со стула: мистер Кирк сидел так близко, что она боялась задеть его. Но Мэгги удалось протиснуться так, чтобы избежать неловкой и неуместной близости. Улыбка, дрогнувшая на губах ее нового работодателя, озадачила смутила ее, и Мэгги поспешила уйти.

Кучер леди Косгроув, прождавший слишком долго из-за неофициального визита к мистеру Маккене, был очень сердит.

— Что-то вы долго, — проворчал он.

Мэгги сладко улыбнулась ему и сама открыла дверцу экипажа, так как кучер не побеспокоился слезть с козел и сделать это для нее. Почувствовав себя в безопасности внутри роскошного экипажа, она подумала о бесхребетном Филипе Бригзе и столь же невозможном мистере Риви Маккене и решила, что ненавидит обоих.


Риви был не в настроении — Лоретта заметила это даже на расстоянии. Она отошла от окна гостиной, из которого открывался прекрасный вид на залив, и обратила все внимание на маленькую Элизабет, которая сидела на холодных кирпичах камина, как всегда поглощенная рисованием.

Этот красивый ребенок с почти черными волосами и такими же, как у дяди, сине-зелеными глазами был загадкой для Лоретты. В свои четыре года Элизабет Маккена обладала сверхъестественной способностью передавать на бумаге несколькими линиями и тенями реальную жизнь, но говорила очень редко, да и то только одно слово — «папа».

Риви возил ребенка от одного врача к другому, пытаясь вылечить свою племянницу с таким же упрямством, с каким искал брата Джеми, сосланного в колонию целых двадцать лет назад. Ни в том, ни в другом случае он не добился успеха: врачи говорили, что, с медицинской точки зрения, Элизабет совершенно здорова, что, возможно, она пережила какое-то потрясение, когда мать бросила ее. Что же касается Джеми Маккены, то лучшие детективы Австралии не могли отыскать его следов — за исключением его брошенного ребенка, разумеется, — хотя никогда не забывали требовать неимоверного вознаграждения.

Что же касается Лоретты, то оба предприятия были, по ее мнению, пустой тратой времени и денег. Если Элизабет нравится быть трудным ребенком, то пусть будет. Маленькой бездельнице не о чем было беспокоиться. Ну а Джеми, тот, скорее всего, никогда не преуспевал — если он вообще был жив. Он даже не смог позаботиться о собственной дочери. Элизабет нашли в приюте.

Входная дверь открылась, и лицо Элизабет мгновенно просияло. Она отшвырнула в сторону свои вечные альбом и карандаши, поднялась на ноги и бросилась в прихожую с радостным воплем. Несколько минут спустя в комнату вошел Риви, неся Элизабет, и улыбаясь дурацкой улыбкой, как это было всегда, когда дело касалось этого ребенка. Но, встретив взгляд Лоретты, он сжал зубы, и улыбки сбежала с его лица. Он ласково попросил Элизабет пойти посмотреть, готовит ли кухарка пирог к обеду, как обещала, и опустил ребенка на пол. К скрытому неудовольствию Лоретты, девочка побежала выполнять его просьбу. Лоретта решила, что лучшей защитой будет наступление, и сладким голосом спросила:

— Должна ли я думать, что твое свидание с той американкой зачахло в бутоне, не успев расцвести?

Риви внезапно побледнел, а глаза его злобно загорелись, обжигая Лоретту там, где ее касался их взгляд. Она отвернулась, чтобы налить ему и себе бренди, внутренне подбодряя себя, видя его бешенство.

— Я не собирался сажать Мэгги в золоченую карету и заниматься с ней любовью, Лоретта. Просто я хотел быть уверен, что за ней присмотрят.

Холодное спокойствие в голосе Риви заставило Лоретту содрогнуться. Тем не менее, когда она обернулась, на лице ее сияла улыбка, в руках она держала по рюмке бренди.

— Значит, теперь уже просто Мэгги? — Ока протянула рюмку Риви, но он выбил ее из руки Лоретты, и рюмка вдребезги разбилась о камин. Лоретта отступила на шаг, сделав глоток бренди, чтобы успокоиться, а потом невозмутимо продолжала: — Филип успел вовремя, чтобы все испортить? Как ужасно, если успел.

— Значит, это ты его послала. — Слова были холодными, как лед, и в то же время обжигающими.

— Любая ревнивая любовница сделала бы то же самое. Неужели ты меня в самом деле обвиняешь за то, что я пытаюсь защитить свои интересы?

Какой-то миг у Риви был такой вид, словно он собирался ударить ее, чего он никогда, даже в припадке ярости, не делал. Он занес руку, но потом провел ею по волосам и отвернулся.

— Только что я разговаривал с леди Косгроув, — после долгой паузы сказал он ровным голосом. — Лоретта, ты знаешь, где Мэгги?

Лоретта сделала еще один глоток бренди и пожала плечами.

— Откуда мне знать, дорогой? — сказала она. Лоретта вовсе не была холодной и сдержанной женщиной, как могло показаться, — она играла роль.

— Ее приняли на работу в доме Дункана Кирка, — сообщил ей Риви, скрестив на груди руки и прислонившись широкой спиной к камину. — Она гувернантка.

Больше Лоретта не могла сохранять бесстрастный вид: теперь почва у нее под ногами начала ускользать, потому что Риви никого так не ненавидел, как Дункана Кирка. То, что Дункан Кирк так небрежно одержал победу, заполучив женщину, которой хотел обладать Риви, еще более усилило обиду Лоретты. Она уронила слезинку.

— Господи, Риви, если тебе так не терпится получить эту девку, ступай к Дункану и забирай ее! Заводи с ней affair d'amour (Любовная интрижка — фр.). Ты же знаешь, мне не останется ничего, кроме как простить тебя!

Риви внезапно приблизился к Лоретте, взял ее за подбородок и заставил смотреть себе в глаза.

— Тебе известно, что за человек Дункан Кирк, — сказал он с не сулившим ничего хорошего шипением. — И что он с ней сделает! Черт возьми, женщина, у тебя есть душа?

— Если он совратит ее, — огрызнулась Лоретта, — не он наверняка будет первым! Вспомни, что твоя драгоценная Мэгги уже принадлежала Филипу Бригзу до того, как ты узнал ее!

Риви так отпустил Лоретту, что она почти потеряла равновесие. Он налил себе в стакан двойную порцию рома и между двумя глотками усмехнулся. Звук его голоса напугал Лоретту, и она отошла подальше. Наконец он повернулся к ней, и синева его глаз без слов говорила о его ярости.

— Довольно, Лоретта, хватит.

— Почему? — огрызнулась она, удивившись собственной смелости. — Потому что тебе невыносимо думать, как милашка Филип лапал ее своими мягкими ручками?

Риви допил остатки рома и язвительно ответил:

— Когда речь идет о женщинах, все гораздо серьезнее, чем мягкие ручки Филипа, и ты это знаешь так же хорошо, как и я.

При этих словах она поняла, что ее хрупкая надежда на то, что Риви мог говорить вовсе не о личном недостатке Филипа, потерпела крах. Она тяжело вздохнула и принялась перебирать в памяти слова, которые снова заставят Риви любить ее. Только ее.

— Я люблю тебя, — сказала она.

— На здоровье, — последовал едкий ответ.

Голос Лоретты дрожал, и на этот раз ее слезы были неподдельными; она плакала всерьез.

— Чего ты хочешь от меня, Риви?

— Я хочу, чтобы ты ушла.

Стакан Лоретты со стуком упал на ковер.

— Что?

— Я сказал, что хочу, чтобы ты ушла. Я позабочусь о тебе, разумеется. Можешь забирать театры. Мой адвокат составит договор о твоей финансовой поддержке, но я хочу, чтобы ты убралась из этого дома, Лоретта. Сейчас. Этим вечером.

— Риви! — Лоретта стояла напротив, вцепившись в его мускулистые руки. — Во имя всего святого, не делай этого! Если ты хочешь эту… эту женщину, забирай ее! Я подожду, пока она тебе надоест, клянусь!

На лице Риви отразилось нечто похожее на отвращение, отрезвившее Лоретту и вернувшее ей чувство собственного достоинства.

— Это не касается Мэгги, Лоретта. Дело в тебе и во мне. — Риви помолчал. — Все кончено.