— Я схожу за Риган, — сказал Алек. — А ты составь Софи компанию.

Джек сделал шаг назад:

— Я туда не пойду. Схожу за твоей женой.

Алек отодвинул занавеску и подошел к кровати Софи.

— Тебе очень больно?

— Нет, не очень.

— Софи, мне очень жаль, что с тобой такое приключилось.

Ее растрогало сочувствие в его голосе, она подняла руку и сказала:

— Не будь сейчас таким милым. Я на грани, Алек, вот-вот разревусь.

Он улыбнулся ее драматизму.

— Тебе должно быть стыдно за себя. Ты довела санитарку до слез.

— Думаю, я смогу с этим жить.

— Похоже, мой напарник тебя боится.

Вот это ее взбодрило.

— Ты всегда знаешь, что нужно сказать.

— Я бы обнял тебя, погладил по спине и сказал бы, что все будет в порядке, но не хочу запачкаться кровью.

— Ты можешь выразить свою любовь, пристрелив для меня кое-кого.

— Легко, почему бы и нет?

— Сколько мне еще ждать? Мне делали рентген, КТ[64], меня кололи и тыкали иголками. Какое-то количество крови я, конечно, потеряла, но уверена, что все остальное высосали из меня уже здесь.

Ее снова затошнило. Всплеск адреналина из-за гнева пошел на спад, и боль в груди начала усиливаться.

— Сейчас хирург просматривает твои снимки. Потом он придет поговорить с тобой.

— Почему ты не спрашиваешь меня, что случилось?

— Я знаю, что случилось. Кто-то в тебя стрелял. А еще знаю, что ты, скорее всего, не видела снайпера. Он был слишком далеко. Есть некоторые детали, которые ты могла бы прояснить, но это может подождать, пока тебя не заштопают.

— Агент Макалистер везде за тобой ходит?

— На самом деле, все наоборот. Это меня к нему приставили. Это я везде за ним хожу. Хотя в ближайшее время все может измениться. Джек может взять отпуск.

Софи не стала спрашивать почему:

— Вы оба должны вернуться домой. Федералов это не касается. Я дам показания полиции.

— Я никуда не поеду, и еще не решено, останется ли это делом местной полиции или станет федеральным расследованием. К тому же мне нужна эта пуля, как только они ее из тебя вынут.

Она содрогнулась при мысли об этом.

— Я отправлю ее тебе по почте. — Софи вздохнула и добавила: — Я хочу домой.

— Ты здесь надолго не задержишься.

Многое после этого Софи не помнила. Пришли хирург с медсестрой, которая сделала ей еще один укол, и она практически мгновенно уснула. Софи не знала, сколько проспала, но когда открыла глаза, то была уже в палате и с капельницей. Риган и Корди стояли у окна и шептались. Софи знала, что они обеспокоены.

— Вы ее видели? — спросила Софи.

В дверях стоял Джек. Он услышал ее вопрос и нашел его странным. Почему она думает, что подруги видели ее рану? Или, быть может, она спрашивала у них о пуле, которая ее ранила?

Видимо, Корди и Риган знали точно, что она имела в виду.

— Кто в здравом уме уничтожил бы Dolce&Gabbana? — отозвалась Корди. — Это же преступление.

— Это просто кофта, — подал голос Джек.

Вот этого лучше было не говорить.

— Это была красивая блузка, — вставила Риган.

— Это был символ, — добавила Корди. — Вам не понять.

— Вся пропитанная кровью символическая блузка.

Риган застонала.

— Мы могли бы попытаться ее очистить. Пуля ее не порвала. А вот разрезавшая ее женщина — варварша.

— И именно поэтому ты угрожала ее убить? — спросил Джек, обращаясь к Софи, и вошел в палату. — Подумаешь, большое дело — какая-то кабана?

— Gabbana, — поправила Корди.

— Он в курсе, — сказала Софи. — Просто смеется надо мной.

Джек пожал плечами. Он наблюдал за ее реакцией, когда спросил у подруг:

— Вы еще не рассказали ей о юбке?

— Нет… только не юбка, — захныкала Софи. — Я любила эту юбку. Это была… — Его улыбка заставила ее остановиться. — Придурок.

Его улыбка стала шире.

— Ну-ну!


ЗАПИСЬ В ДНЕВНИКЕ

АРКТИЧЕСКИЙ ЛАГЕРЬ


Наконец-то у меня появилась возможность поговорить с Эриком наедине. Я настоял, чтобы он вместе со мной участвовал в строительстве временного убежища для наблюдения за стаей.

Я не стал ходить вокруг да около. Я рассказал ему, что у меня был образец крови Рики, что это была одна из первых взятых ампул, и что там явно не было ни следа неизвестного гормона, хотя взятые им образцы и показывали высокий уровень таинственного состава.

Эрик честно признался, что он экспериментировал над Рики, но поклялся, что больше никого из волков не инъецировал. Он знал, что его действия выйдут ему боком, поэтому попросил меня молчать, пока я не прочитаю собранные им данные.

Мы очень долго ломали голову, но, в конце концов, Эрик убедил меня согласиться продолжить эксперимент. Если его неслыханные заявления окажутся верными, он наткнулся на чудодейственное лекарство.


ТРИНАДЦАТЬ

СОФИ ВЫПИСАЛИ ИЗ БОЛЬНИЦЫ следующим вечером. Риган умоляла ее поехать с ней и остаться в «Гамильтоне», а Корди уговаривала поехать к ней, в не совсем отремонтированный коттедж. Софи отклонила их любезные предложения, убеждая их обеих, что дома ей будет лучше. Ей хотелось спать в своей собственной постели. Там у нее будет круглосуточная охрана, пока не поймают снайпера.

Алек настоял на том, чтобы подвезти ее до дома, а это значило, что у нее будет и второй сопровождающий в лице Джека Макалистера.

Оказавшись у себя дома и переодевшись в спортивные штаны и старую фланелевую рубашку, Софи наконец-то смогла расслабиться. Она села на диван, закинула ноги на оттоманку [65] и с облегчением вздохнула.

— Ты говорил с детективом Моррисом? — спросила она Алека. — Я не помню его фамилию.

Алек улыбнулся.

— Ты имеешь в виду детектива Морриса Стейнбека?

— Стейнбек, как писатель?

— Как детектив, ведущий твое дело, и я с ним еще не говорил. Я позвоню ему утром.

— Любопытно, — сказала она. — Почему это дело не взял Джон Уинкотт? Он детектив, и твой друг к тому же.

— Джону его не поручили, — объяснил Алек.

— Думаешь, местные с этим справятся? — поинтересовался Джек. — Ты не возьмешь это на себя?

— Я хотел, но Джон сказал мне, что Стейнбек хороший детектив, и я должен заткнуться и дать ему делать свою работу.

— Если тебе нужно это дело, ты должен его взять, — сказал Джек.

— Нет, для меня это чересчур личное, — сказал он. — Софи моя близкая подруга. Если Стейнбек не будет держать меня в курсе, то я обеспечу ему проблемы.

Такое высокомерие. Если бы Софи не беспокоил послеоперационный шов, она бы рассмеялась. Все ли мужчины такие же высокомерные и дерзкие, как эти двое? «Если Стейнбек не будет держать меня в курсе, я обеспечу ему проблемы?» О, боже. Власть. Так вот, в чем дело? ФБР выше полиции? Слова Алека звучали эгоистично, но, по крайней мере, он хотел как лучше.

Пока Алек и Джек рассуждали о том, кто чем должен заниматься, Софи схватила свой пакет с лекарствами. Она уехала из больницы с антибиотиками, дополнительными бинтами и обезболивающим. Пришло время принять таблетку.

Алек повернулся к Софи.

— Расскажи мне о Стейнбеке. Что ты о нем думаешь? — хотел он знать.

— Кажется, он знал, что делает. Он скрупулезный. И, естественно, задавал много вопросов.

— Но тут много не расскажешь, так ведь? — вставил Джек, прежде чем исчезнуть на кухне. Софи услышала, как он роется в ящиках.

— Что он ищет? — спросила она Алека.

— Еду. Мы есть хотим.

— В холодильнике есть немного моркови! — крикнула Софи.

Она услышала смех Джека. Он вернулся в гостиную с пакетиком чипсов и претцелями[66] , двумя бутылками воды и диетической колой. Джек бросил претцели и одну из бутылок Алеку.

— Ты не могла видеть снайпера, — уточнил он, садясь рядом с ней на диван. — Он был слишком далеко.

Джек сбросил ботинки и положил ноги на оттоманку рядом с ней.

— Удобно? — спросила Софи.

— Не жалуюсь.

Человек явно не понимал сарказма.

— Вы правы, — признала она. — Я не видела снайпера. Мне пришлось рассказать Стейнбеку об угрозах, и он попросил меня дать ему список людей, кто мог бы хотеть меня убить.

— Держу пари, списочек длинный, — беззаботно прокомментировал Джек, распаковывая пакетик чипсов.

— Не смешно, — парировала Софи. — Я сказала детективу, что меня все любят, что я добрая и милая, и никто никогда не желал мне зла.

За исключением, может быть, стажера Лоуэнн, подумала она, и врача скорой помощи. Она заставила его трястись от страха. Ах да! Еще жуткий парень, который приставал к ней в надземке, один из тех, кто не понимает слова «нет». Была еще женщина в магазине…

— Ну ладно, может, список и длинный, — допустила она. — Я сказала детективу, что, когда «Келли» закрылось и обнаружилось исчезновение пенсионных счетов, появилось очень много рассерженных сотрудников. Можно ли их винить? Они рассчитывали на эти деньги, уходя в отставку. Мой отец оказался крупным акционером хеджевого фонда[67] одной из компаний, куда инвестировали деньги. Как только фонд всплыл кверху пузом, в отца начали тыкать пальцем. Я уверена, что вы видели пресс-конференцию, где лживый гендиректор прямо так и сказал, что мой отец присвоил деньги еще до краха акций.

— Гендиректор прямо так не говорил, Софи. Он достаточно умный, чтобы не оказаться под обвинением в клевете, — сказал Алек.

— Он имел это в виду, и это ничем не лучше, — возразила она. — Тебе не кажется, что несколько человек ему поверили? И эти самые несколько человек могли захотеть свести с ним счеты. Всем нужен козел отпущения. Никто не хочет нести ответственность за все плохое, что происходит. Когда в Конгрессе напряженная обстановка, они находят одного или двух козлов отпущения и скармливают их общественности, даже если сами во всем виноваты. Мой отец в данном случае — тот самый козел отпущения лишь потому, что у него в прошлом было несколько сомнительных сделок.