Селена тряхнула головой. Она пришла к богу затем, чтобы попросить поддержки в предстоящей операции, а не затем, чтобы сложить к его ногам свои земные заботы. Она должна сконцентрироваться. Как сказал Герод, это все равно что пытаться остановить море веником. Ее план превратить остров в приют для больных и раненых не может осуществиться, в Риме до сих пор нет места, куда могли бы обратиться жители города.

— Святой Эскулап, — бормотала Селена, окруженная дымом курений и мерцающей темнотой, — отец целительского искусства, направь сегодня мой нож. Дай мне мудрости и силы вызволить этого ребенка на свет. Мать Венера, позаботься об этой бедняжке, помоги ей безболезненно расстаться с этим миром и дай мне этого ребенка. И наконец, Селена обратилась еще и к духу обожествленного Юлия Цезаря, который был ее дедом.

Шесть месяцев назад Селена приехала в Рим, в надежде соединиться с членами своей семьи на Палатинском холме, теперь же эта надежда умерла, стоило ей услышать о лживости этих людей, движимых только жаждой власти. Члены императорской семьи, как и предупреждал ее Андреас, были весьма опасной шайкой. Весь Рим надрывал глотки, рассказывая о коварных намерениях Мессалины сделать своего сына Британника преемником Клавдия. Она готова была устранить любое препятствие, возникающее у нее на пути. Ходили слухи о необъяснимых смертных случаях и таинственных исчезновениях людей, которые оказывались на пути Мессалины.

С каждым ушедшим днем, с каждым новым слухом об императорской семье росла осторожность Селены. Эти люди с таким ожесточением и коварством боровшиеся за власть, не обрадовались бы внезапному появлению законной наследницы Юлия Цезаря. Думая о собственной безопасности Селена держалась в стороне от них, да и ради Ульрики она должна была хранить тайну. Внучка Юлия Цезаря была уже девицей на выданье, молодая женщина, способная рожать детей.

Свою последнюю страстную молитву Селена обратила к богине, Великой Матери. Она молила о милости для души юной девушки, которой предстоял такой ранний и трагический конец.

Напоследок она, как всегда, попросила у богини покровительства и защиты для своей матери и брата независимо от того, живы они еще или нет.


— Я думаю, у меня будет много детей, когда я вырасту, Паулина.

Ульрика сидела в саду, залитом солнцем, и болтала с Паулиной, которая собирала пионы и желтые ирисы. Теперь, когда зацвел весенний сад, они каждый день бывали здесь. Чаще всего они все вместе сидели под гранатовым деревом, став подругами после того тревожного декабрьского дня. Паулина, которая раньше с трудом выносила присутствие Ульрики, теперь наслаждалась ее обществом, а Ульрика видела в ней, как раньше в Рани, вторую мать.

— Иметь одного ребенка, — продолжала Ульрика, — по-моему, жестоко. Я бы все время боялась, что мой ребенок чувствует себя одиноким. Поэтому я хочу, чтобы у меня было много детей, чтобы им было веселей друг с другом. А иначе… — ее лицо посерьезнело, — лучше вообще ни одного.

Паулина вернулась к дереву с букетом цветов и сорвала еще пару гранатов для Селены, которая обычно готовила напиток из их кожуры.

— Но для начала тебе придется обзавестись мужем, — улыбаясь, сказала она.

— Да, конечно. Но я точно не выйду замуж за первого встречного. Это должен быть совершенно особенный человек.

«Как мне это знакомо, — тоскливо думала Паулина. — Валерий был для меня совершенно особенным, когда мы познакомились. Ах, стать бы еще раз такой юной, как Ульрика, когда вся жизнь, полная волнующих событий, еще впереди. Но для меня это уже позади. Я, конечно, могла бы еще раз выйти замуж, но это было бы несправедливо по отношению к мужчине, так как я не смогла бы уже подарить ему детей».

Вздохнув, Паулина подняла глаза к светло-голубому небу. «Если бы я могла иметь детей, — думала она, то хотела бы выйти замуж за такого человека, как Андреас. А еще лучше за самого Андреаса…»

— Я не могу выйти замуж за кого попало, — серьезно заявила Ульрика. — В моих жилах течет царская кровь. Мой отец был сыном царя.

Паулина посмотрела на золотистую головку. Она беспокоилась за Ульрику. Девочка бывала иногда дикой и упрямой. Она очень часто надолго замолкала. Паулина считала ее слишком замкнутой для своего возраста. И как она привязалась к этому молодому рабу, Эрику. Ведь она при каждой возможности старается говорить на его языке! И все эти ее разговоры о ее покойном отце.

— И конечно, мне следует принять во внимание материнскую сторону, — продолжала Ульрика, — хотя я и считаю ужасным, что Юлий Цезарь — мой прадед. Другим людям это кажется важным, может быть, и для моего мужа это будет важно.

Паулина с рассеянной улыбкой опустила желто-красный плод в корзину. Потом остановилась и, не опуская рук, взглянула вниз, на девушку.

— Что ты только что сказала, Ульрика? О Юлии Цезаре?

— Он мой прадедушка. — Ульрика взяла из корзины гранат и начала сдирать с него жесткую кожуру.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что это правда. Его сын был моим дедушкой. Следовательно, он мой прадедушка, разве не так?

Паулина опустила руки:

— Его сын?

— Цезарион. Он был отцом моей матери. Паулина скептически посмотрела на нее:

— Ульрика, что ты там выдумываешь?

— Да нет же. Настоятельница храма в Александрии сказала об этом моей матери. Она все рассказала нам об императрице Клеопатре, которая была бабушкой моей матери. Принца Цезариона спрятали, а вместо него убили раба. Но потом, через несколько лет, его все-таки убили солдаты. В Пальмире. В ту ночь, когда моя мать появилась на свет.

Паулина медленно опустилась на скамейку рядом с Ульрикой.

— В это трудно поверить. Твоя мать никогда не говорила мне об этом.

— Она держит это в тайне. Но она носит на шее кольцо Юлия Цезаря на цепочке. Он завоевал Галлию, ты же знаешь, и напал на Германию. Мне было бы приятнее, если бы он не был моим прадедом, но…

— Ульрика, — Паулина взяла девочку за руку, — знает ли еще кто-нибудь об этом?

— Только мать Мерсия. И человек, который приходил в храм. Андреас.

Паулина взглянула в большие искренние глаза, такие же голубые, как апрельское небо, и поняла, что ребенок говорит правду.

— Ульрика, — сказала она, — послушай меня внимательно. Твоя мать права. Это должно остаться в тайне. Ты не должна говорить об этом ни одной живой душе. Ты обещаешь мне это, Ульрика?

Ульрика дала торжественное обещание, и Паулина крепко пожала ей руку. Если Мессалина узнает об этом…


— Она на пороге смерти, — тихо сказал брат.

Селена знала, что нет никакой необходимости очищать инструменты в огне, девушка умрет, как только начнется операция, и ей уже нечего бояться. Но все же ей показалось несправедливым касаться ее тела нечистыми инструментами, поэтому она приготовила все так же, как и для любой другой операции.

Из святой святых храма принесли священный огонь Панацеи и Гигиены, а также статую Аполлона. На дверях и окнах развесили священные травы, на стенах нарисовали знаки Исиды и Минервы. Братья призвали все известные им силы поддержать Селену в выполнении трудной задачи.

Они верили в нее, жрецы и братья Эскулапа. Вопреки предсказаниям Герода она не бросила их на произвол судьбы. Она не пала духом и не сдалась, напротив, она работала усерднее, чем когда-либо. Но ее неиссякаемой энергии было недостаточно.

Селена пришла в храм с великим планом. Она хотела поделить храмовую территорию на разные отделения в зависимости от болезней, как она видела это в римском валетудинариуме. Вместо циновок она хотела поставить кровати, как в Персии, а еще она хотела специально обучить медицинских сестер и братьев, как это делают в Индии. Она пыталась ввести проточную воду, чтобы смывать отходы и экскременты, она старалась всегда иметь в запасе чистый перевязочный материал и очищать все инструменты в священном огне. Но в грязи храмового двора лежало более сотни больных и умирающих, жужжание мух наполняло воздух, запах на острове стоял такой тошнотворный, что люди держались от него подальше, хотя в других условиях они и могли бы помочь. Больше не осталось места, чтобы хоронить мертвых, не было возможности отделить детей от умирающих стариков, дать покой тем, кто в нем нуждался. В этих условиях женщина мало чего могла добиться, какие бы великолепные планы она ни строила. И все же теперь без Селены им было не обойтись. На остров девушку принесли в надежде, что боги помогут ей, а теперь Селена хотела дать шанс выжить хотя бы ребенку.

Селена и брат сидели рядом с тихо лежащей девушкой, не отрываясь глядели на ее медленно поднимающуюся и опускающуюся грудь. В тот момент, когда она умрет, Селена возьмется за нож. Но не раньше, так как иначе ей придется резать живую плоть, и не позже, иначе ребенок умрет у матери во чреве…

Именно в тот момент, когда последнее дыхание покинуло тело девушки…

Брат положил ей руку на теплую грудь и не ощутил ударов сердца.

— Все кончено, — шепнул он.

Селена взяла нож, призвала себе в помощь всех богов и богинь, которых она только знала, и начала.

57

Селена понимала, что очень рискует. Она еще недостаточно хорошо знает Паулину, чтобы предсказать, как она отреагирует, и их дружба еще недостаточно крепка, чтобы Селена могла смело отважиться на тот шаг, который она предпримет сегодня. Но у нее не было выбора. Она не могла оставить новорожденного умирать.

В минувшем декабре, после того, как Максим, выздоровев, покинул виллу, Селена, выполняя желание упрямой Паулины, переехала в комнаты для почетных гостей. Они находились в задней части дома, вдали от шумной улицы, их окна выходили во фруктовый сад, раскинувшийся на склоне холма.