Казлаха разобрало любопытство. Пальмирянин поставил ящик на стол, открыл крышку и изучающе взглянул в лицо врача.

— Это ящик с лекарствами, — заметил пальмирянин, — видишь? Очевидно, что он принадлежал состоятельному и знающему врачу.

Казлах осмотрел ряды маленьких баночек, чистых свитков папируса, ступку с пестиком, выдвижные ящички, тщательно исписанные египетскими иероглифами, материал для сшивания ран, иглы из косточек рыб. Обладателем этого ящика мог быть только очень образованный врач.

— Откуда это у тебя? — спросил наконец Казлах.

— Я нашел это при нападении на пути из Антиохии. Группа путешественников состояла из старого римлянина и его свиты. Несомненно, он и был врачом и, видимо, собирался остановиться в Пальмире.

Казлах кивнул. В Пальмире было больше врачей, чем где-либо в мире, даже больше, чем в Риме. Старый римлянин был бы там всего лишь одной рыбкой из многих в переполненном пруду, но уж, конечно, рыбкой не маленькой.

Казлах вытянул длинный тонкий палец и прикоснулся к каждому предмету, хранившемуся в ящике, будто зачарованный возможностями, открывающимися перед ним: прозрачный камень, кусочек серы, маленькая фигурка Исиды. Казлах хорошо понимал: в этом ящике было то, что можно было собрать за многие годы учения и практики.

Он вытащил один из маленьких флакончиков, открыл пробку и понюхал. Вещество, содержавшееся во флакончике, было ему незнакомо. Он осторожно поставил бутылочку на место и задумчиво посмотрел на ящик. Безусловно, он принадлежал врачу, получившему образование в Египте, нигде не готовили лучших врачей, чем в Египте.

В нем проснулась зависть — зависть к человеку, которому принадлежал этот ящик, к его образованию, которое он действительно мог получить в Александрии. Казлах никогда не имел счастья получить подобное образование. Все свои знания он завоевал, украл, коварно присвоил. Будучи новичком при дворе, Казлах заметил, какой властью обладал там лейб-медик, властью даже над царем и царицей, которые так же были подвержены болям и болезням, как и самые низкие из их подданных. Основы своих знаний в области медицины он получил от Малала, потом он испробовал свои знания и теории на придворных. Этот аптечный ящик поведал Казлаху о человеке, который пользовался преимуществами, от которых Казлаху пришлось отказаться. Это наполнило его завистью и злобой.

После недолгих размышлений лейб-медик подошел к ширме в дальнем конце комнаты, достал второй кошелек с золотом, чуть поменьше.

— Я покупаю этот ящик, — сказал он и бросил кошелек на стол.

18

Селена не знала, где находится. Первым ее ощущением была ужасная боль в руках, спине и ногах. Медленно приходя в себя, она почувствовала, что лежит на соломенной циновке. Хотелось пить. Она открыла глаза и увидела совсем рядом каменные стены, до них можно было дотронуться, если вытянуть руку.

Когда она попыталась сесть, из ее уст вырвался стон. Казалось, что пол поплыл у нее под ногами. Она снова опустилась на циновку и долго лежала, устремив взгляд в потолок, пытаясь привести в порядок перепутанные картины, всплывавшие у нее в памяти. Она вспомнила о смерти Меры, о вероломном нападении, скачку через пустыню, будто в кошмарном сне.

Услышав приглушенные всхлипы, она повернула голову и поразилась тому, что увидела. Она находилась в большой чистой комнате, пол которой был устлан коврами. Солнечный свет падал через окошко высоко под потолком. В центре комнаты стояли раковины с водой, чистыми салфетками и низкий стол с разными яствами.

Все это Селена заметила с первого взгляда, прежде чем взглянуть в другую сторону, на всех тех молодых женщин, которые сидели на корточках или лежали у стены, многие из них, с растерянными взглядами, тихо плакали и стонали.

Одна из женщин, в такой одежде, какой Селена никогда раньше не видела — в шароварах и широкой блузе, — встала и подошла к плачущей девушке. Она опустилась рядом с ней на колени заговорила на незнакомом языке, осторожно ощупывая ее при этом руками. Плачущая девушка вскрикнула от боли, и странно одетая молодая женщина убрала руку. Она была в крови.

Селена еще раз попыталась встать, очень медленно, что на этот раз ей удалось, и при этом у нее не закружилась голова. Прижав руку к ребру, причинявшему боль, она пересекла комнату.

Осмотрев рану на руке плачущей девушки, Селена сказала:

— Плохо дело. Нам нужно… — у нее вдруг закружилась голова, и она не смогла закончить фразу. Она прижала руку ко лбу и подождала, пока пройдет тошнота, — нам нужно остановить кровотечение, — выговорила она, — и промыть рану.

Девушка в странном одеянии непонимающе уставилась на Селену. Потом вскочила, будто внезапно поняла, о чем идет речь, и принесла раковину с водой. Вода была ароматизирована, как поняла Селена, а салфетки были сотканы из тончайшего льна. Слишком хорошо для пленных, подумала она и приготовилась обработать рану.

Когда незнакомец вошел в комнату, все девушки проснулись и попытались выяснить, что случилось и где они находятся, почему их всех держат в этом необычном помещении, Селена могла разговаривать лишь с теми женщинами, которые были рабынями Игнатия, так как языка других она не знала. И все-таки хрупкой девушке в шароварах удалось ей сообщить, что ее родина далеко на востоке, по ту сторону Инда, и что зовут ее Самия.


Когда вошел высокий худой мужчина в темных одеждах, девушки смолкли. За его спиной стояли два стражника с мечами. Мужчина остановился в дверях и обвел изучающим взглядом двадцать испуганных лиц. Он посмотрел на Селену так, будто оценивал лошадь или верблюда. Она, дрожа, закрыла глаза и беззвучно помолилась Исиде.

Коротко отдав несколько приказов, незнакомец начал осматривать девушек. Он говорил на языке, обычном на востоке, — на греческом. Когда Селена поняла, что он приказал стражникам, ею еще больше овладела тревога.

— Эти две — не девственницы, — сказал он, — отведите их в дом для рабов. Сегодня вечером придет торговец и заберет их. Эта нетронута. Отведите ее к главному евнуху королевского гарема.

Он шел пока еще вдоль противоположной стены, но Селена уже подтянула колени к подбородку и обхватила их обеими руками, будто это могло защитить ее. Она была чиста, ее уведут вместе с другими в королевский гарем.

— Что это? — спросил вдруг незнакомец и приподнял перевязанную руку все еще плачущей девушки. — Кто это сделал? — резко спросил он.

Никто не шевельнулся.

Вдруг девушка непроизвольно бросила взгляд на Селену, и этот подозрительный незнакомец повернулся к ней.

— Это ты сделала? — спросил он.

Селена открыла рот, но не смогла произнести ни звука.

Он кивнул одному из стражников, и тот подошел к Селене.

— Да, — сказала вдруг она, — это я.

— Зачем?

— Она… у нее…

— Говори же!

Селене с трудом удавалось выговаривать слова.

— У нее было кровотечение.

— На повязке мед, — установил мужчина и взглянул на раковины на столе, наполненные овсяным киселем, финиками и медом, приготовленные для девушек.

— Зачем ты смазала рану медом?

Селена сглотнула и мысленно обратилась к Исиде, чтобы та придала ей сил.

— Мед изгоняет злых духов воспаления.

Глаза, пристально смотревшие на нее, были такими холодными, что ее пробрала дрожь.

Он отпустил руку раненой и подошел к Селене. Остальные девушки наблюдали за ним, онемев от страха.

— Откуда ты это знаешь? — грубо спросил он, встав перед ней.

Селена отшатнулась.

— М-моя…

— Говори!

— Моя мать была целительницей, — ответила она, — она научила меня.

В холодных глазах появилось выражение задумчивости. Чуть более благосклонно он спросил:

— Твоя мать была знахаркой? Она путешествовала вместе с тобой?

Селена кивнула.

— Вы ехали из Антиохии в сопровождении римлянина. Он был врачом?

— Нет.

Маленький рот Казлаха перекосило. Он думал о ящике с лекарствами, который спрятал в своих покоях, и его таинственном содержимом.

— Докажи, что твоя мать обучила тебя целительскому искусству. Скажи-ка, к примеру, как можно сбить ребенку высокую температуру?

— Есть много способов. Можно искупать его в очень холодной воде или растереть его тело ячменным спиртом.

— А если это не поможет?

Селена сглотнула. Каждый вздох вызывал жгучую боль в груди. Она чувствовала себя вялой и слабой и боялась лишиться чувств.

— На этот случай есть еще напиток Гекаты, — прошептала она.

— А что это?

— Чай. Моя мама готовит этот сбор. Моя мама… — Она громко всхлипнула.

— Говори!

Селена начала плакать. Ее хрупкое тело дрожало.

— Моей матери больше нет, — тихо сказала она. Она прижала руки к лицу и зарыдала.

Казлах наблюдал за ней, слегка улыбаясь. Она сказала — напиток Гекаты.

19

Казлах поискал среди аккуратно расставленных пузырьков в ящике и нашел синюю бутылочку с изображением жабы, символа Гекаты.

Сначала он испробовал средство на человеке, приговоренном к смертной казни и ожидавшем исполнения приговора. Убедившись, что у осужденного после приема нескольких капель горькой микстуры не наступило ухудшения, Казлах дал лекарство рабу, постоянно страдавшему лихорадкой. Лишь убедившись, что его лихорадка прошла, лейб-медик решил прописать настойку принцу.

Час был уже поздний, и в спальных покоях принца толпились безмолвные зрители. Жрицы Аллат размахивали сосудами с фимиамом, окутавшим всю комнату облаком терпкого дыма, и под звуки тамбурина выкрикивали все имена богини, призывая ее на помощь. А царица Лаша сидела у ложа сына, следя единственным зрячим глазом за каждым движением Казлаха.