Боль пронзила тело Меры. Она сжала зубы. Но Селена ничего не заметила, — она не знала, как близка смерть матери.

В тот момент, когда стола скользнула через голову и, ласково прикоснувшись, обняла ее тело, Селена притихла. Такая благородная ткань никогда еще не касалась ее кожи. Кайма, на которой плясали бледно-голубые цветы, чуть-чуть не доставала до пола. Рукава, широкие и струящиеся, местами подобранные по внешнему шву, колыхались вокруг ее рук, как тонкое дыхание. Она завязала на талии плетеный шнур из пеньки, окрашенной в синий цвет, и перекрестила его на груди.

Наконец, Мера повесила ей на шею розу. Она светилась на темной синеве столы, каждый тонко вырезанный лепесточек четко выделялся. Отверстие на обратной стороне кулона было запечатано глиной. Настанет день, и роза будет открыта. В тот день, когда Селена и ее мать поднимутся на гору Силпиус, которая смотрит на Антиохию сверху вниз.

Наконец, Мера причесала длинные черные волосы Селены, которые в этот день она распустила в последний раз. Потом отступила, чтобы полюбоваться дочерью. На мгновение ее охватила грусть.

Ты пришла ко мне в бездетности и одиночестве, думала Мера, и слезы брызнули у нее из глаз. Мы очень недолго были вместе, любимая доченька, но я не сожалею ни об одном миге из этих шестнадцати лет.

Перед ее глазами как молния пронеслось лицо умирающего римлянина, так живо, будто он лежал перед ней. Она происходит от богов, сказал он. Кольцо ей все расскажет. Оно приведет ее к ее предназначению.

Мера хотела удержать видение, хотела крикнуть: кто ты? Но лицо растаяло в туманном вечернем свете.

Голоса гостей смолкли, когда Мера наконец появилась в дверях. Все обернулась, ожидая Селену.

У многих замерло дыхание, когда Селена вошла в комнату. Эстер и Альма, стоявшие рядом с Андреасом, вытаращили глаза, увидев голубую столу. Где мать Селены взяла такую столу? Откуда у нее может быть столько денег? И обе думали: моя не была вышита цветами…

Селена нерешительно вошла с робкой улыбкой на губах, опустив глаза долу. Мера заметила, как вытянулись лица гостей, и у нее опять подступили слезы. Теперь они наконец увидели ее дочь такой, какая она была в действительности — красивая, чистая душа. Эти люди, которые презирали Селену за ее заикание, которые предупреждали Меру, что ее дочери никогда не найти хорошего жениха, все эти люди, которые едва замечали ее дочь, — вы бы только видели их лица в этот момент!

Потом взгляд Меры скользнул к Андреасу, и ее радость умерла. Она достаточно знала мужчин, чтобы правильно истолковать выражение его лица, и ей вдруг стало страшно. Она не могла допустить, чтобы Андреас приближался к Селене…

Несколько мгновений стояла мертвая тишина, потом Мера подошла к дочери, обняла ее и поцеловала. Гости хлопали и выкрикивали поздравления. Через плечо Меры Селена искала взглядом Андреаса. Он стоял безмолвно и неподвижно и смотрел на Селену горящими глазами. Ни намека на улыбку не было на его лице. Темные глаза под сдвинутыми бровями смотрели с тем задумчивым выражением, которое она хорошо знала.

Мера отпустила дочь и вытерла слезы с лица. Потом она взяла с полки нож, чтобы отрезать пряди волос Селены и принести их в жертву богам домашнего очага. Но когда она его подняла и собралась было произнести традиционные слова, к ней подошел Андреас.

— По обычаю, это должны взять на себя братья, — сказал он и протянул руку.

Мера посмотрела на него удивленно и неуверенно вложила нож ему в руку.

Андреас подошел совсем близко к Селене и сказал тихо:

— Представь себе на минуту, что я твой брат.

Когда его руки коснулись ее волос, Селена закрыла глаза, а Мера, глядя, как падают к руку молодому человеку черные локоны, думала: он заберет ее у меня.

Когда она возложила локон на маленький домашний алтарь, музыканты снова заиграли, вино снова полилось рекой. Голоса и смех наполнили жаркую летнюю ночь.

Селена отошла от ларца. Она не могла смотреть в глаза Андреасу. Ей казалось, что это сон и что в любой момент она может проснуться серым утром в горьком разочаровании.

Кто-то принес стул, и Селена торжественно опустилась на него. Мать принесла гребень и шпильки для последнего ритуала — закалывания волос на взрослый манер.

Эстер и Альма, которые были озабочены тем, чтобы обратить на себя внимание благородного господина, настояли на том, чтобы этот ритуал доверили им, ведь это — традиционная задача сестер. Мера вновь отступила, передав дочь в руки других, и опять втайне наблюдала за Андреасом.

Он заберет ее у меня, думала она. Он заставит ее изменить богам и долгу. Мне доверили эту девочку. Боги избрали меня, чтобы оберегать ее. У нее долг перед ними, она должна отправиться на поиски, чтобы узнать, кто она. И никто, ничто не имеет права помешать ей в этом.

Через семь дней, утешала себя Мера, оракул скажет мне, что нужно делать.

Когда Эстер и Альма отошли, все похвалили их работу. Это была гладкая прическа. Теперь все ритуалы были завершены, и соседи приняли Селену как взрослую женщину.

Селена восседала на своем стуле с пылающими щеками и сияющими глазами, как королева.

Ей казалось, будто она вышла из своего тела и стояла рядом с молодой женщиной с искусно заколотыми волосами, одетой в столу, на темной синеве которой светилась белая роза как звезда, и эта женщина была центром всеобщей радости.

— Теперь ты должна сказать несколько слов, Селена, и пожелать всем спокойной ночи, — тихо сказала Мера, коснувшись ее руки. Селена будто очнулась ото сна.

Она в ужасе смотрела на мать. Сказать несколько слов? Перед всеми этими людьми?

— Всего несколько слов благодарности, — сказала Мера.

— Н-но…

— Селена, — продолжала Мера тихо, но настойчиво, — встань и вырази свою благодарность.

— Я н-не могу, — шептала Селена.

Вдруг рядом с ней оказался Андреас.

— Ей нужно глотнуть свежего воздуха, — объяснил он Мере, — ей нужна минутка покоя от шума и возбуждения. — Он предложил Селене руку, девушка с благодарностью приняла ее. Гости смотрели им вслед, когда они выходили, Альма и Эстер обменялись понимающими взглядами, а Мера осталась одна.

Селена и Андреас поднялись на крышу, которая казалась мирным островком под сверкающими звездами.

— Селена, — произнес Андреас, — ты не бойся. Ты можешь говорить!

— Н-но я н-не м…

— Подожди, — продолжал он. Он смотрел в глаза, полные ожидания, и сам себе удивлялся. Много лет прошло с тех пор, когда он в последний раз открылся другому человеку, и был так глубоко задет и оскорблен, что после этого больше никого не допускал к своему сердцу. Он закрылся для всех чувств, так как думал, что еще одно такое оскорбление уничтожит его.

И сейчас он стоял здесь, на крыше бедного дома, держа осторожно в ладонях лицо этой робкой девушки, которую он едва знал, и говорил:

— Я знаю, ты можешь говорить, Селена.

— К-как? — спросила она.

— Ты обладаешь способностью лечить других, сейчас ты должна вылечить себя. Вспомни случай с торговцем коврами.

— Да?

— Примени эту силу к себе.

Селена удивленно посмотрела на него. Она никогда не думала о том, чтобы попробовать это.

— Н-но к-как? — спросила она.

— Каждый раз, когда ты пытаешься говорить, ты концентрируешься на словах, именно поэтому ты начинаешь заикаться. Ты слишком напрягаешься. Думай не о том, что ты хочешь сказать, а о чем-нибудь другом. Тогда слова польются сами. Ты должна видеть людей, с которыми разговариваешь, но не направляй свой внутренний глаз на них. Встань рядом с собой. Что ты там видела в тот день, когда случилось несчастье с торговцем? Кажется, огонь? Представь себе этот огонь, сконцентрируйся на нем, и ни на чем другом, и тогда говори.

Селена смотрела ему в глаза как зачарованная. Так и говорила ей Мера, когда много лет назад учила ее этому древнему методу.

— Представь себе его сейчас, — тихо сказал врач.

Она закрыла глаза и снова открыла их. Она увидела пламя и успокоилась. Селена открыла рот и произнесла:

— Я попробую, Андреас. Я попробую ради тебя.

Праздник подходил к концу, и все снова собрались в доме. Стало так тихо, что слышно стало герольда, объявившего смену ночного караула. Селена взглянула на гостей и заговорила спокойно, не заикаясь. Она поблагодарила всех; называя каждого по имени, и, наконец, благословили всех. Когда она закончила, никто не шевельнулся. Все стояли тихо, будто онемев.

Потом некоторые зашевелились, словно очнулись от колдовского сна, а вслед за ними и остальные. Гости попрощались, взяли свои накидки и ушли в ночь.

Эстер сказала:

— Селена, я сейчас как раз тку один образец. Мне бы очень хотелось знать, понравится ли он тебе.

А Альма спросила:

— Можно, я как-нибудь зайду к тебе?

Когда прощалась жена пекаря, у нее на лице было совсем новое выражение, а симпатичный молодой человек, сын торговца оливками, робко спросил Селену, можно ли как-нибудь пригласить ее погулять.

Андреас ушел последним, после того как Мера еще раз поблагодарила его за помощь, а он еще раз поздравил Селену. По дороге он думал о долгой ночи, которая предстояла ему.

Он знал, что не сможет уснуть.

7

— Смерть твоя близка, дочь моя, — сказала пророчица.

Мера кивнула:

— Да, матушка, я знаю.

— А твоя дочь об этом не догадывается?

— Нет.

Глубокая мудрость светилась в старых глазах пророчицы.

— Почему ты не сказала ей, что умираешь?

— Я хотела оградить ее от забот и страха, чтобы ее душа и сердце были свободны в день посвящения в тайны богини.