Бриттани Черри - Огонь, что горит в нас

– У тебя в комнате я видел гитару. Ты играешь на ней?

Она помахала руками в воздухе.

– В некотором роде. Это помогает мне сохранять творческое настроение. Я неплохо умею ладить с гитарой, но далеко не так хорошо, как с пианино.

– Келлан больше не может играть. У него трясутся руки, и иногда он забывает слова, которые сам же и написал. Я вижу, что это грызет его.

Она нахмурилась.

– Могу только догадываться, каково это: быть не в состоянии делать то, что ты любишь.

– Да. И я подумал… Я знаю, ты сказала, что не очень хорошо играешь на ней, но не могла бы ты меня научить? Ты можешь научить меня хотя бы так, как умеешь сама? И тогда я, может быть, смогу играть вместо него.

– Вот оно опять. – Она чуть слышно вздохнула.

– Что – оно?

– Слабый проблеск того парня, которого я когда-то любила.

На следующей неделе, отправившись в ресторан Джейкоба сдавать свой последний экзамен, я привел Алиссу с собой. Учитывая, что именно она вдохновила меня на создание этого блюда, я решил: будет правильно, если она будет сидеть рядом со мной, когда Джейкоб скажет мне отвязаться от него и искать работу где-нибудь в другом месте. Жареная утка с хрустящей корочкой под малиново-розмариновым соусом, молодой картофель, запеченный в оливковом масле со специями, и брюссельская капуста с чесноком.

Сердце неистово колотилось у меня в груди, когда я смотрел, как Джейкоб все с тем же постным выражением лица жует приготовленную мною еду. Алисса, сидящая рядом со мной, нервно постукивала ногой по полу и жевала воротник своей футболки. Это заставило меня улыбнуться. Я не знал, кто сильнее волновался, понравится ли моя утка Джейкобу – я или Алисса.

– Утятину нужно обмакнуть в соус! – заявила Алисса, прежде чем вернуться к жеванию воротника. – Ах да! И брюссельскую капусту тоже. Обмакни брюссельскую капусту в малиновый соус.

Джейкоб последовал ее совету, и я поежился, глядя на это. Он отложил вилку, откинулся на спинку диванчика, и на его губах появилась легкая улыбка.

– Что ж, дьявол меня побери, это вкусно.

Я ощутил, как ко мне возвращается уверенность.

– Да?

– Нет. То есть я хочу сказать, это не просто вкусно. Это что-то неземное, лучшее, что я когда-либо ел. – Он сунул в рот еще кусок утятины. – Матерь божия! Я хочу, чтобы ты после своего выхода на работу каждый день делал с моим меню то, что ты сделал с этим блюдом.

– Значит… ты примешь меня на работу?

– Продолжай готовить так, и я отдам тебе весь свой ресторан, – засмеялся он. Потом посерьезнел и наставил на меня палец. – Это была шутка. Ресторан не продается.

Я засмеялся в ответ.

– Что ж, пока с меня хватит и работы.

Гордость распирала меня так, что я едва не лопался. Алисса сияла улыбкой. Протянув руки, она обняла меня.

– Я знала! – прошептала она мне на ухо. – Я знала, что ты справишься.

Я вдохнул запах ее персикового шампуня.

– Ладно, детки, хватит. Идите и празднуйте это событие. Логан, ты выходишь на работу с понедельника.

Мы встали, и Джейкоб подошел, чтобы пожать нам руки, но я сгреб его в крепкие объятия и покружил по залу, прежде чем поставить обратно.

– Спасибо, Джейкоб.

– Пожалуйста, приятель.

Когда мы с Алиссой уже собрались уходить, я остановился.

– Ах да, Джейкоб, подожди.

Я сунул руку в задний карман и достал листок бумаги с рецептом моей маски для волос. Джейкоб фыркнул.

– Ты что, не собирался отдавать мне этот рецепт, пока я не дам тебе работу?

– Есть некоторая вероятность, что я так и поступил бы.

Он понимающе кивнул.

– Я сделал бы точно так же.

Остаток вечера мы с Алиссой провели в городе, празднуя получение мною официальной должности повара. В конце концов мы уселись в дешевой кафешке, где взяли гамбургеры и картошку фри и решили устроить состязание: кто сможет съесть больше без того, чтобы его стошнило.

Я снова чувствовал себя счастливым – впервые за много лет.

Но мне следовало знать, что это не будет длиться долго. Потому что, поднявшись до неба, ты всегда падаешь на землю.

– Ты тоже ужинаешь здесь, сынок? – раздалось у меня за спиной, и я стиснул зубы. Повернувшись, я увидел отца, который улыбался мне своей наглой, отвратительной улыбкой. Одной рукой он обнимал за талию девушку, и, встретившись с ней глазами, я увидел в ее взгляде страх. Моя память вернулась к той ночи, когда я впервые увидел эти глаза.

– А ты знаешь, какие у тебя красивые глаза? – спросил я, меняя тему. Я начал целовать ее шею, слушая тихие стоны.

– Они просто зеленые.

Она ошибалась. Ее глаза были уникального оттенка «селадон», в котором к зеленому цвету примешивались голубоватый и серый.

– Несколько лет назад я смотрел документальный фильм о китайской и корейской керамике. Твои глаза – цвета глазури, которую там использовали при производстве керамической посуды.

– Привет. – Я с трудом сглотнул и отвел взгляд от Сади. – Что тебе нужно?

– Что мне нужно? – переспросил он. – Ты спрашиваешь, что мне нужно, как будто при последней нашей встрече ты не пытался затеять ссору.

Алисса прижимала к себе свою сумочку, и я видел в ее глазах панику. Она была в ужасе, точно так же, как Сади. Именно это чувство испытывало большинство женщин в присутствии моего отца.

– Послушай, я не хочу никаких неприятностей, – произнес я, понизив голос.

– О, так теперь я – неприятность? – фыркнул он, стараясь говорить еще громче, потому что хотел, чтобы все заметили наш разговор. Он всегда любил играть на публику. Он шагнул ближе ко мне и навис надо мной. – Не забывай, кто заботился о тебе и твоей матери все эти годы, Логан, – прорычал он с угрожающими интонациями.

Несколько секунд он смотрел на меня с ненавистью, потом широко ухмыльнулся и похлопал меня по спине.

– Я просто шучу с тобой, приятель. Можно нам присесть и присоединиться к вам? – Не дожидаясь ответа, он уселся на диванчик рядом с Алиссой.

Алисса напряглась и, казалось, готова была заплакать. Я взял ее за руку, легонько сжал ее пальцы и притянул ближе к себе.

Мне хотелось уйти отсюда и отвести Алиссу домой. Мне было отвратительно то, как мой отец заставлял женщин дрожать от страха.

– Это моя девушка, Сади, – сказал он, крепко обнимая Сади за талию и привлекая к себе.

Я поежился, чувствуя, как нарастает мой гнев, но пытаясь не дать этому гневу воли. Я протянул Сади руку для рукопожатия и произнес:

– Ряд знакомству.

Она не протянула руку в ответ и избегала смотреть мне в глаза. Вместо нее заговорил Рикки:

– О нет, нет, нет. Никаких рук. – В его голосе сквозила угроза – точно так же, как тогда, когда он разговаривал с мамой. Он считал, что тем самым показывает себя важной и сильной шишкой, поэтому и унижал женщин – чтобы почувствовать себя сильным.

Но в моих глазах это лишь выдавало его слабость.

– Сади очень не любит, когда ее касаются другие мужчины, верно, Сади? – продолжил отец.

Она ничего не ответила, потому что он не позволил бы ей. Если бы в ночь своего приезда в город я не разговаривал с ней, то сейчас счел бы, что она немая. С того момента, как я увидел ее в этом кафе, она не произнесла ни слова.

– Тебе что-нибудь нужно, Рикки? – спросил я, злясь все сильнее.

Он вскинул руки, словно защищаясь.

– Эй, полегче, парень. Я просто хотел сказать «привет». – Его мобильник зазвонил, и отец бросил взгляд на Сади. – Мне нужно ответить на звонок. Сиди здесь. – Он встал и вышел наружу, чтобы поговорить по телефону.

Я посмотрел на Сади.

– Какого черта ты с ним? Это и есть тот твой мужчина, о котором ты мне говорила?

– Я… я не знаю. – Ее голос дрожал. – Я увидела тебя на вокзале после того, как пыталась сбежать от него, и хотела сказать тебе. Но я знала, что от этого будет только больше проблем. Я хотела бросить его, но каждый раз, когда я пыталась, он посылал людей, чтобы они нашли меня. Я не могу…

– Он тебя обижает? – спросил я. Она уставилась в пол.

Я залез в свой задний карман, достал бумажник и выгреб оттуда деньги.

– Вот, возьми. Садись на ближайший автобус и уезжай подальше от этого типа.

Алисса внимательно смотрела на меня, но не спрашивала, что происходит. Ее ладонь все это время лежала у меня на колене, словно в поисках спокойствия.

– Я не могу уехать. Не могу, – выговорила Сади, глаза ее наполнились слезами.

– Почему?

– Я беременна, – прошептала она. – Я беременна. И мне некуда и не к кому бежать. Он оторвал меня от моей семьи. Он разрушил все мои отношения. И теперь у меня нет никого, кроме него.

– Сади, послушай меня. Лучшее, что ты можешь сделать сейчас для своего ребенка, – это сесть на автобус и бежать отсюда без оглядки. Ты не захочешь растить ребенка вместе с этим человеком. Я был таким ребенком. Поверь мне, ничего хорошего из этого не вышло.

Она продолжала смотреть в пол, слегка дрожа.

– Хорошо, – прошептала она.

Алисса, похоже, почти ничего не понимала, однако достала ручку и написала на салфетке несколько цифр.

– Если вам что-то будет нужно, вы можете позвонить мне или Логану. Я записала оба наших номера.

Сади вытерла мокрые глаза.

– Почему вы так добры? Вы оба едва знаете меня.

– Что? Конечно, я тебя знаю. Ты учила меня испанскому, – пошутил я, пытаясь разрядить обстановку. Она слабо улыбнулась мне и собрала деньги. – Уходи через черный ход на кухне. Я могу провести тебя, если хочешь.

Я встал, взял ее за руку и направился в сторону кухни. Мы почти добрались до двери, когда я почувствовал, как кто-то рванул Сади прочь.

– Какого черта, женщина? Я же сказал тебе – сиди здесь! – прошипел ей отец. Он снова обхватил ее рукой за талию и сдавил так крепко, что в ее глазах промелькнула боль. – Пора идти.