Бриттани Черри - Огонь, что горит в нас

– Сегодня ты грустный. – Склонив голову влево, я окинула его пристальным взглядом. Его волосы, его губы, его подбородок, его душу. Темные тени, которые всегда таились в глубине его глаз. Его дыхание было таким же тяжелым и неровным, как мое.

– Сегодня я грустный, – согласился он. – Я грустный каждую ночь. Алисса, я не хотел причинить тебе боль, когда не отвечал на твои звонки.

– Это неважно. Это было давно. Мы были детьми.

– Я больше не тот парень, которым был тогда, Алисса. Честное слово.

Я кивнула.

– Знаю. А я больше не та девушка. – Но часть моей души помнила наше прошлое. Часть моей души все еще ощущала тот огонь, который зажегся между мной и Логаном столько лет назад. И иногда, в тихие минуты между днем и ночью, я все еще чувствовала тепло этого огня. – Именно поэтому я хочу, чтобы сегодня ты вошел. Потому что мне тоже грустно. Никаких обязательств. Никаких обещаний. Просто несколько мгновений, чтобы забыть.

Он приподнял подол моей футболки, и мои глаза закрылись сами собой от того удовольствия, которое доставило мне это простое действие. Слабый стон слетел с моих губ, когда Логан провел пальцем по ткани моих трусиков, а потом нажал сильнее, двигая пальцем туда-сюда. Его язык прошелся по моей мочке, а потом он начал с силой всасывать ее. Правая рука Логана сжала мою ягодицу, а левая отвела мои трусики в сторону, и его палец глубоко проник в меня.

Один палец.

Два пальца. Три пальца.

Я тяжело дышала, мое желание усиливалось. Мои бедра выгнулись вперед, желая, чтобы он проник в меня. Я терлась о его пальцы, умоляя о прикосновении, по которому тосковала так долго.

– Войди… – тихо простонала я, привлекая его ближе, нуждаясь в его близости.

– Не приглашай меня войти.

Его пальцы пробрались еще глубже. Мое сердце забилось еще чаще. В такие моменты я ощущала все. Все страхи, все желания, все потребности…

Ощущать. Чувствовать. Ласкать.

«О боже, Логан…»

– Войди, – велела я, обвивая одной ногой его талию.

– Нет, Небо.

– Да, Земля.

– Если я войду, я не буду нежен, – сказал он. – Если я войду, мы не будем говорить ни о чем. Мы не будем вспоминать о прошлом, мы не будем обсуждать настоящее, мы не будем мечтать о будущем. Если я войду, я буду трахать тебя – сильно, неудержимо. Я буду трахать тебя, чтобы заткнуть свои мысли, а ты будешь трахать меня, чтобы заглушить свои. А потом я уйду.

– Логан…

– Алисса…

– Земля…

– Небо…

Я моргнула, а когда я открыла глаза, то пообещала себе, что больше не отведу от него взгляд.

– Войди.

Мы не прошли дальше фортепьяно в гостиной. Едва его губы коснулись моих губ, он начал целовать меня так, как не целовал никогда прежде. Это были крепкие, грубые, уродливые и скорбные поцелуи. «Такие невероятно скорбные». В моей груди жарко пылал огонь, когда я в ответ целовала его еще крепче, желая его сильнее, чем он когда-либо мог желать меня. Мы срывали друг с друга одежду, зная, что ставим жизнь на паузу. Это был шанс заглушить мои мысли, прогнать боль. Он обхватил меня, приподнял и усадил на клавиатуру пианино.

Взяв меня за руку, он провел моей ладонью по своему стояку. Я ласкала его, а он дразнил меня пальцами, и все это время мы смотрели друг другу в глаза.

Ощущать. Чувствовать. Ласкать.

«Да…»

Сунув руку в карман, он достал презерватив и надел его, потом развел мои колени шире. Когда он вошел в меня, я закричала от блаженства, от удовольствия, от глубокой тоски. Он сжал мои бедра, мои ногти вонзились в его спину. Я крепко прижимала его к себе, в то время как он глубоко погружался в меня, заставляя мое тело трепетать от его силы. Мы двигались на клавишах пианино, и оно звучало в такт нашему желанию, нашему стремлению, нашему смятению, нашим страхам. Он входил в меня и выходил, а я умоляла его не отпускать меня. Мы были сломлены. Мы ужасно устали от той жизни, которой мы жили. Но сегодня мы занимались любовью, несмотря на всю усталость, на весь слом.

Это было сильно, это было священно, это было душераздирающе. Это было падение с земли в небо и с неба на землю.

«О боже!»

Это ощущалось ужасно неправильно, но неизменно правильно. Я тосковала по нему.

Я тосковала по нам.

Я так ужасно тосковала по нам.

Когда он уходил, он не сказал ни слова.

Когда он уходил, я надеялась, что он вернется завтра.

Я занимался готовкой с пяти лет. Мама обычно оставляла меня дома с одной только банкой консервированного супа, поэтому я научился пользоваться открывашкой и самостоятельно разогревать суп. Когда мне исполнилось девять, я делал порционную пиццу на домашнем тесте, кладя сверху кетчуп и ломтики сыра из упаковки. К тому времени, как мне исполнилось тринадцать, я уже знал, как фаршировать и запекать цельную курицу. Поэтому меня беспокоило то, что Джейкоб сидит напротив меня и хмурится. Мы сидели в выгородке в «Бро-Бистро», перед Джейкобом стояла тарелка с грибным ризотто с колбасками, которое я приготовил лично. Ресторан все еще был закрыт – и это был уже второй раз, когда я сидел перед своим старым другом в качестве соискателя на должность.

– Хм-м… – пробормотал он, взяв ложку и зачерпывая большую порцию ризотто. Я смотрел, как он неспешно жует, и лицо его было совершенно бесстрастным: он пытался составить мнение насчет того, достаточно ли хороша приготовленная мною еда, чтобы он мог предоставить мне работу на кухне.

– Нет, – без обиняков заявил он. – Это не то.

– Ты шутишь? – спросил я, изумленный и оскорбленный. – Это было мое дипломное блюдо в кулинарной школе!

– Ну, значит, твои учителя тебя подвели. Не знаю уж, как готовят в Айове, но здесь, в Висконсине, мы любим реально вкусную еду.

– Черт бы тебя побрал, Джейкоб!

Он улыбнулся.

– Принеси мне другое блюдо на следующей неделе. Посмотрим, как оно пойдет.

– Я не собираюсь приносить тебе никакие блюда, ты все равно их обгадишь. Это просто нелепо. Я могу готовить те блюда, которые у тебя есть в меню. Просто дай мне работу.

– Логан, ты мой хороший друг, я тебя люблю. Но нет. Мне нужно, чтобы ты готовил с душой!

– Я готовлю руками!

– Но не с душой. Возвращайся. Когда поймешь, как это делать.

Я отмахнулся от него, и он снова засмеялся.

– И не забывай, ты все еще должен мне рецепт той маски для волос!

– Ну, и как у тебя дела, раз уж ты пока остался в городе? – спросил меня Келлан, когда мы сидели в больнице, где он проходил третий этап химиотерапии. Я ненавидел это место, потому что здесь рак казался куда более реальным, чем мне хотелось, но я изо всех сил старался скрывать свои страхи. Келлану нужен был брат, способный постоять за него, а не слабак, в которого я, по собственным ощущениям, превращался.

Мне тяжело было смотреть, как медсестры вводят в его вены катетеры. Я умирал от страха, когда он время от времени болезненно морщился. Но я все равно пытался вести себя нормально.

– Все хорошо, но Джейкоб все-таки скотина. Он сказал, что я должен довести до совершенства три блюда, прежде чем он примет меня на работу у него на кухне.

– По-моему, это справедливо, – заметил Келлан. Я закатил глаза.

– Я отличный повар! И ты это знаешь!

– Да, но Джейкоб не знает. Просто попробуй приготовить несколько разных блюд дома. Не так уж это и сложно.

Он был прав, в этом не было ничего сложного, но меня все равно раздражало то, что Джейкоб предложил мне работу, едва я вернулся в город, а теперь ставит мне какие-то условия.

– Как прошла встреча с Алиссой? – спросил он, закрывая глаза. – Должно быть, это было странно.

– Ты имеешь в виду встречу в одежде или без одежды?

Он широко распахнул глаза, потрясенный моими словами.

– Нет! Ты спал с Алиссой?! – шепотом воскликнул он. Я стиснул зубы и пожал плечами.

– Смотря что понимать под словом «спать».

– Логан!

– Что?

– Почему? Почему ты спишь с Алиссой? Это ужасная идея. Это совершенно, безусловно, кошмарная идея. Я думал, ты намерен любой ценой избегать встреч с нею, чтобы вы не провалились обратно в ту ловушку, в которой уже побывали. Боже, ты действительно переспал с ней? Как это вообще могло произойти?

– Ну когда два человека снимают с себя всю одежду… – Я начал посмеиваться.

– Заткнись. Я занимался сексом еще в ту пору, когда ты носил пижамки с изображением супергероев. Но каким образом это могло случиться между вами двоими?

Я не мог сказать ему, что пришел к Алиссе, когда буквально разваливался на части: Келлан всегда переживал, когда я оказывался недостаточно сильным. Но я не хотел лгать, поэтому сказал ему правду:

– Она всегда напоминает мне о доме.

На его губах появилась насмешливая улыбка.

– Значит, спустя столько времени, после всего, что вы пережили, оно никуда не делось, да?

– Это просто секс, Келлан. И мы занимались этим только один раз. Никаких обещаний. Никаких обязательств. Просто способ расслабиться.

– Нет. Между вами двоими это никогда не было «просто сексом». Кстати, чтобы было понятно: мне всегда нравилось видеть вас вместе. Эрика от этого плевалась ядом, но мне нравилось.

– К слову об Эрике. Давай не говорить ей. Она разозлится.

– Разозлюсь на что? – спросила Эрика, входя в палату с чашкой кофе в левой руке и с учебником в правой. Она училась на вечерних курсах подготовки к сдаче экзамена на степень магистра, и когда она не заботилась о Келлане, то сидела, уткнувшись в книги. Иногда она сидела, уткнувшись в книги, даже тогда, когда заботилась о Келлане.

– Я случайно разбил одно из твоих блюдец, – солгал я. Она подняла голову от учебника.

– Что?!

– Я виноват.

Она начала подробно расспрашивать меня о несчастном случае с блюдцем, которое я даже не разбивал, и Келлан ухмыльнулся, а потом закрыл глаза и стал ждать, пока завершится процедура химиотерапии.