Бриттани Черри - Огонь, что горит в нас

Когда-то я тоже так думал.

«Перестань говорить об Алиссе. Перестань говорить об Алиссе».

Может быть, если бы я остался сегодня ночью с Сади, то не позволил бы Алиссе заполнить мои мысли. Может быть, если бы я уснул обнимая Сади, то не возвращался бы мысленно в то место, где обитала единственная девушка, которую я когда-либо любил. Я потер подбородок и шагнул ближе к Сади.

– Послушай, ты можешь…

– Я не должна, – вздохнула она обрывая меня. Прервав наш обмен взглядами, она уставилась в пол. – Он никогда не обманывал меня. Он… Он любит меня.

Ее неожиданное признание заставило меня окончательно запутаться.

Она была лгуньей. Она была обманщицей. Она собиралась уйти.

– Просто останься, – попросил я, и в моем голосе вопреки намерениям прозвучало отчаяние. – Я могу поспать на кушетке.

Это было не совсем кушетка, скорее брошенный на пол матрас, продавленный и весь в пятнах. Честно говоря мне, наверное, было бы удобнее спать на полу, застеленном грязным ковром. Или я мог позвонить Келлану и переночевать у него.

Но к этому я не был готов.

Я знал, что, как только увижу кого-то из своего прошлого – кого-то, кого я действительно помню, – я рухну обратно в прежний свой мир. В мир, от которого я бежал. В мир, который едва не убил меня. Я не был к этому готов. Как может быть кто-то готов к тому, чтобы посмотреть в глаза своему прошлому и притвориться, что вся боль и вся ненависть ушли?

Сади натянула свою тунику и оглянулась на меня через левое плечо. Глаза ее были полны сочувствия и скорби.

– Застегнешь?

Сделав три шага, я встал у нее за спиной и застегнул «молнию» на тунике, плотно облегавшей все изгибы ее тела. Мои ладони легли на талию Сади, и она откинулась назад, прислонившись к мне.

– Ты можешь вызвать мне такси?

Я мог, и я вызвал. Уходя, она поблагодарила меня и сказала, что я могу остаться в отеле на всю ночь – она уже оплатила номер и не хотела, чтобы эти деньги пропали зря. Я принял ее предложение, однако не мог понять, за что она меня благодарит. Я не сделал для нее ничего. Ну разве что сделал ее изменницей.

Нет. Тот, кто изменяет в первый раз, вероятно, чувствует некоторую вину.

Она лишь чувствовала себя пустой.

Я надеялся, что больше никогда ее не увижу, потому что присутствие других опустошенных людей вытягивало из меня душу.

После того как она ушла, я в течение часа расхаживал по номеру. Были ли где-то другие люди, такие же, как я? Другие люди, чувствовавшие себя настолько одинокими, что предпочитали проводить бессмысленные ночи с бессмысленными людьми, лишь бы несколько часов просто смотреть кому-то в глаза?

Я ненавидел одиночество, потому что, когда я был один, я вспоминал все то, что ненавидел в себе. Я вспоминал все свои прошлые ошибки, которые привели меня к тому, что вместо того, чтобы жить, я просто существовал. А если я пытался жить по-настоящему, то в конечном итоге причинял боль тем, кто был рядом, – и я больше не мог этого вынести. Это означало, что я должен быть один.

В прошлом я никогда не бывал один, если у меня были наркотики – безмолвные, смертоносные, разрушительные. Я никогда не бывал один, пока у меня был мой самый сильный наркотик.

Алисса…

«Черт!»

Мой разум играл со мной дурные шутки, ладони зудели. Я пытался смотреть телевизор, но по нему показывали только дурацкие реалити-шоу. Я пытался что-нибудь нарисовать, но в ручке, которая нашлась в номере, не было чернил. Я пытался отключить свой мозг, но продолжал думать о самом лучшем наркотике, который у меня когда-либо был.

Когда я увижу ее?

Увижу ли я ее вообще?

«Конечно, ведь ее сестра выходит замуж за моего брата».

Хочу ли я видеть ее?

«Нет».

Я этого не хотел.

«Боже».

Я этого хотел.

Я хотел обнять ее, но в то же время хотел никогда больше не прикасаться к ней.

Я хотел поцеловать ее, но в то же время хотел больше никогда не вспоминать, каково это.

Я хотел…

«Мозг, заткнись!»

Взяв свой мобильник, я зажал кнопку с цифрой 2. На этот раз голос был другой, но приветствие – то же самое. Меня поблагодарили за то, что я позвонил на горячую линию для зависимых от алкоголя и наркотиков. Меня попросили рассказать о моих нынешних затруднениях и желаниях, пообещав, что разговор будет конфиденциальным.

Я, как обычно, оборвал звонок.

Потому что такие люди, как я, с таким прошлым, как у меня, не заслуживали помощи. Они заслуживали одиночного заключения.

Ноги сами собой привели меня на балкон, и я зажег сигарету, устроившись посреди единственного сухого пятна на полу. Закрыв глаза, я слушал, как дождь поливает город Тру-Фоллз. Потом сделал глубокий вздох и позволил себе испытывать боль – на то короткое время, пока горит сигарета.

Я думал об Алиссе. Я думал о маме. Я думал о наркотиках.

А потом, как всегда, стал думать о ребенке, который мог бы у меня быть, если бы не демоны внутри меня.

Иногда сигарета горела восемь минут. Иногда – десять.

Но одно не менялось никогда: сколько бы ни горела сигарета, за это время мое разбитое сердце находило способ разбиться на еще более мелкие кусочки.

Каждый день меня подвозила на работу моя соседка, семидесятилетняя официантка по имени Лори. Мы работали в утреннюю смену в кафе «Голодный Гарри» и ненавидели каждый момент этой работы. Лори трудилась здесь последние двадцать пять лет и говорила, что для того, чтобы оставить эту работу, ей нужно лишь выйти замуж за какого-нибудь Криса: Эванса, Прэтта или Хемсворта, ей все равно. Каждый день, когда мы приезжали на работу, Лори жаловалась на то, что мы приехали на пять минут раньше, и утверждала, что самое худшее место, куда можно приехать раньше времени, – это место твоей работы. Я не могла ее винить.

Я работала в «Голодном Гарри» последние пять лет. Самым худшим в моей работе было то, что я, приходя сюда по утрам, пахла розовыми духами и персиковым шампунем, а уходя по вечерам, пахла подгоревшими бургерами и картофельными оладьями – и так каждый день. Мне не давала уйти отсюда только мысль о том, что каждый час моей работы приближает меня к моей мечте: открыть пиано-бар.

– Ты можешь сделать это, девочка, – сказала Лори, когда мы подъезжали к кафе. – Ты пока еще молодая и пробивная. У тебя много времени, чтобы воплотить свои мысли в жизни. Главное, не слушай весь этот шум, который снаружи, вокруг. Людям вечно надо высказать свое мнение о чужой жизни – а ты просто держи голову повыше и не слушай всю ту чушь, которую они несут.

– Хороший совет. – Я улыбнулась, зная, что она говорит все это лишь затем, чтобы не дать нам войти в здание хотя бы на секунду раньше положенного времени.

– Ты знаешь, что сказала мне моя мама, когда в детстве меня травили в школе?

– Что?

– По одному дню зараз. Только это и нужно, чтобы все преодолеть. Не думай слишком много о будущем, не позволяй своему мозгу без конца перетирать прошлое – просто оставайся в настоящем. Будь здесь и сейчас. Это лучший способ прожить жизнь. В настоящем моменте. По одному дню зараз.

«По одному дню зараз. По одному дню зараз».

Я мысленно повторяла эти слова, когда грубый посетитель кричал на меня за то, что омлет пережарен, или когда какой-нибудь ребенок бросал тарелку с едой на пол, а родители винили в этом меня, или когда какой-нибудь пьяница блевал мне на кроссовки.

Я ненавидела работу в заведениях общественного питания. Но опять же было неплохо увидеть все плюсы и минусы подобного места, потому что, когда я открою пиано-бар, изрядная часть этого бизнеса будет состоять в том, чтобы кормить посетителей.

«По одному дню зараз».

– Ты всегда так виляешь бедрами после того, как принимаешь чей-нибудь заказ? – поддразнили меня. Я улыбнулась, осознав, кто ко мне обращается.

– Только тогда, когда знаю, что чаевые будут хорошие. – Я с улыбкой повернулась и увидела Дэна, который стоял позади меня, держа в руках стопку папок. Он был очень красив в своих темно-синих брюках и голубой рубашке с закатанными рукавами. Улыбка его была широкой и радостной, как всегда, это улыбка предназначалась мне. Сунув блокнот и ручку в карман фартука, я подошла к нему. – Что привело тебя сюда так рано?

– Я осматривал тот дом, о котором мы говорили, помнишь?

– Помню. И как?

– Пожалуй, да. Он мне понравился. Очень понравился, не считая проблемы с термитами. У тебя есть пара минут, чтобы обсудить кое-что? Я принес еще несколько поэтажных планов тех зданий, которые можно посмотреть.

Я нахмурилась и окинула взглядом кафе.

– Думаю, босс уволит меня, если я оставлю работу, чтобы просматривать планы пиано-баров.

Дэн был моим другом, мы познакомились несколько лет назад в пиано-баре. Сейчас он работал в одной из самых лучших риелторских контор в Висконсине, и когда я поведала ему о своей идее открыть пиано-бар, он загорелся мыслью помочь мне отыскать подходящее место – хотя я говорила ему, что пройдет еще немало времени, прежде чем этот день наступит.

– Тогда, конечно, не надо. Я просто оказался поблизости и решил заехать, взять картофельных оладий с кофе. Я все равно собираюсь на работу.

Я улыбнулась еще шире, он тоже.

– Мы можем просмотреть эти планы завтра вечером, если тебя устроит.

– Да, да! – воскликнул он с восторгом. – Я могу завезти их к тебе домой, закажем китайскую еду, я привезу вина. Я даже могу приготовить для тебя стейк или что-нибудь еще. – Он слегка понизил голос, осознав, что говорит слишком громко и эмоционально. Потом провел рукой по волосам и пожал плечами. – Ну, в общем, посмотрим.

– Звучит, как хороший план. Просто предупреждаю, у меня дома все еще идет ремонт. И, учитывая дождь, наверняка крыша протекла в паре-тройке мест.

– Мое предложение все еще в силе: можешь пожить у меня, пока не закончишь ремонтировать свой дом. Я знаю, какая это головная боль.