Бриттани Черри - Огонь, что горит в нас

Я сидела вместе с Логаном на рекламном щите. Письмо я уже помнила наизусть.

– Технически говоря, страниц было десять – он писал с обеих сторон листа. Но все равно, он отказался от меня.

– Дай мне конверт, – велел Логан. Ноздри его раздувались, лицо покраснело от гнева. Я не знала, что это письмо так выведет его из себя, но он, похоже, готов был сорваться.

– Зачем?

– Чтобы узнать адрес, с которого он его отправил – скорее всего, он там живет. Мы можем поехать туда, можем встретиться с ним, можем…

– На конверте не было адреса. Он, наверное, просто бросил письмо в почтовый ящик у нашего дома.

Логан провел рукой по лицу и тяжело вздохнул. Потом снова принялся перебирать страницы письма.

– Как называется его группа? Он сказал?

– Нет.

– Вот ведь сволочь!

– Все в порядке. – Я пожала плечами. Меня еще не догнало в полной мере. Какая-то часть моей души по-прежнему думала, что папа вернется. Опасно надеяться, когда ты полагаешься на ненадежных людей. – Я это преодолела.

Но я не преодолела. Я была далека от того, чтобы преодолеть.

– А я нет! – воскликнул Логан, вставая и принимаясь расхаживать взад-вперед. – Это нечестно. Что мы вообще сделали всем этим людям? Твоим родителям? Моим родителям? Что мы сделали не так?

Мне нечего было ему ответить. Многие люди, вероятно, не понимали, что связывало меня и Логана. Мы были разными во многом, не считая одного пункта, одного жгучего пламени, которое опалило нас обоих: мы оба желали, чтобы наши родители нас любили.

– Ты хорошая, Алисса. Ты делала все, чтобы быть ему хорошей дочерью. Ты из кожи вон лезла ради этого старого хрена, а ему даже не хватило духу прийти и попрощаться с тобой лично! Я хочу сказать – подумай сама, кто же прощается с дочерьми по бумажной почте? – рявкнул Логан. – Какой родитель вообще захочет порвать со своим ребенком?

– Теперь ты понимаешь, почему я говорила тебе порвать с Шэй лично, а не через мессенджер? – попыталась пошутить я. Он не засмеялся. – Логан, послушай, все в порядке.

– Знаешь, что? Пошли его нафиг, Небо. Ты будешь творить великие дела. Ты изменишь мир – и обойдешься без него. Ты добьешься такого успеха, какой ему даже не снился. Он тебе не нужен.

– Почему ты так расстроен?

– Потому что – как он мог так поступить? Как он мог отвернуться от тебя? От тебя, Небо! Ты самый красивый, искренний, добрый человек, какого я встречал в жизни. И он бросил тебя. Ради чего? Ради музыки? Ради денег? Ради славы? Это мусор, потому что все это в итоге не дает ничего. – Он снова сел рядом со мной, все еще учащенно дыша от злости. – Я просто пытаюсь понять, вот и все, – добавил он, свешивая ноги за край щита. Мы оба смотрели куда-то вдаль.

– Понять что?

– Как кто-то может вообще отказаться от тебя?

В тот вечер до меня наконец дошло: папа не вернется. Он не хочет быть частью моей жизни. Он отказался от меня ради музыки, и это было для меня иронией, поскольку для меня он сам был музыкой. Весь вечер меня тошнило, больше всего на свете я хотела, чтобы ушло это ощущение пустоты внутри.

Я: Ты можешь приехать?

Логан пришел ко мне домой в одиннадцать часов вечера. Я напряженно улыбнулась ему. Он посмотрел на меня и заключил в крепкие объятия.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

– Все хорошо.

Он прищурился.

– Ложь?

– Ложь?

– А правда?

Я пожала плечами, на глаза навернулись слезы.

– Ты можешь просто обнять меня?

Он встревожился еще сильнее и слегка отстранился, чтобы окинуть меня пристальным взглядом.

– Небо… что случилось?

– Он действительно бросил меня. – Я с трудом сглотнула. – Я не нужна ему.

Он отвел меня в мою комнату и закрыл за нами дверь. Когда я улеглась в постель, он начал перебирать пластинки в моей коллекции. Выбрав одну, он поставил ее на диск проигрывателя, и мне еще сильнее захотелось плакать.

Когда заиграла песня Сэма Смита Life Support, Логан выключил свет, забрался в кровать и обнял меня. Потом привлек ближе, и меня начала бить дрожь, когда он стал тихонько напевать мне на ухо слова этой песни.

Я заплакала. Он продолжал петь, мое тело содрогалось в его объятиях, но он лишь крепче обнимал меня, держал меня. Песня играла по кругу, снова и снова, и Логан все так же пел ее мне на ухо, пел мне в душу, укрощая лесной пожар, заставляя меня выплеснуть боль.

Его голос убаюкивал меня, его руки обещали мне безопасность.

Когда я проснулась посреди ночи, плача от того, что мне приснился кошмар, Логан крепко спал. Его руки были вытянуты по бокам, он дышал через рот, я смотрела на него, и по моим щекам все еще катились слезы.

– Ло… – прошептала я. Он пошевелился.

– Да?

– Мне снился плохой сон. Ты можешь обнять меня?

Он не колебался. Он снова крепко прижал меня к себе, и я положила голову ему на грудь, слушая его сердцебиение.

– С тобой все в порядке, Алисса Мари Уолтерс, – выдохнул он мне в макушку. Я заплакала сильнее и теснее прижалась к нему.

– Со мной все в порядке, Логан Фрэнсис Сильверстоун.

Пришла беда – отворяй ворота.

Моя мама всегда говорила эти слова, когда посреди судебного дела начинали приходить плохие новости. Когда случается что-то плохое, за этим вскоре следует что-нибудь похуже. Я никогда по-настоящему не верила в эту поговорку, потому что в нашей семье я была оптимисткой, девочкой, стакан которой всегда был наполовину полон. Но в последнее время эта поговорка, похоже, сбывалась. Прошла всего неделя с тех пор, как папа отказался от меня, и у меня даже не было времени как следует это пережить, и тут окружающий мир снова рухнул. Я как будто слышала у себя в голове мамин голос, снова и снова повторявший: «Пришла беда – отворяй ворота. Так устроен мир, Алисса».

– Ну что? – вздохнула Эрика, стоя рядом со мной в проходе между полками универсального магазина. – Сколько будем брать?

Вот уже две недели подряд меня тошнило каждый день. Я думала, что это от нервов, но теперь это обернулось куда худшим страхом. Мы стояли перед полкой с тестами на беременность. Я не знала, кому еще звонить, кроме старшей сестры, и когда она услышала, как дрожит мой голос, то сорок пять минут спустя уже остановила машину прямо перед нашим домом. Хотя Эрика была реалисткой и карьеристкой, такой же, как наша мать, она не была настолько бессердечной. Она любила меня даже за мои странности и творческие устремления, и я знала: она сделает что угодно, чтобы помочь мне.

– Может быть, два? – прошептала я, дрожа всем телом. Она успокаивающе положила руку мне на плечо.

– Возьмем пять, просто на всякий случай.

Мы подошли к кассе, и кассирша посмотрела на нас, как на сумасшедших: еще бы, мы купили целых пять тестов и вдобавок большую бутылку воды! Я чувствовала себя такой униженной, что готова была выбежать из магазина. При виде осуждения в глазах кассирши Эрика фыркнула:

– Вам никто не говорил, что невежливо так глазеть на людей?

После этого она пробила нам все покупки, даже ни разу не глянув в нашу сторону.

Когда мы вышли из магазина, мой телефон звякнул.

Логан: Ты где? Мне нужно тебя увидеть.

Я не могла ему ответить. Прежде чем мы доехали домой, на мой телефон пришли еще четыре сообщения от него. Я выключила мобильник.

Мы засели в моей ванной комнате, заперев дверь. Мама еще не приехала домой, и все пять тестов на беременность лежали распакованные на раковине, ожидая, пока я пописаю на них. Я выпила целую бутылку воды, и когда почувствовала желание избавиться от жидкости, Эрика еще раз прочитала мне инструкцию.

– Тебе надо чуть-чуть капнуть мочой на палочку, затем отложить и подождать, взять другую палочку, тоже намочить ее, подождать, потом следующую…

– Все понятно, – раздраженно оборвала я ее. Я злилась не на нее, а на себя – за то, что оказалась в таком положении. Я должна была на следующей неделе ехать в колледж, а не мочиться на пять тестов на беременность.

Как только все тесты были намочены, мы выждали десять минут. На упаковке было сказано, что достаточно двух минут, но мне казалось, что десять дадут более точный результат.

– Что означает розовая полоска на этом? – спросила я, беря в руки первую палочку.

– Беременность, – прошептала Эрика.

Я взяла вторую.

– А этот плюсик?

– Беременность.

Мой желудок сжался в комок.

– А две розовые полоски?

Она нахмурилась. У меня к горлу подкатила тошнота.

– А еще один плюсик?

– Алисса… – Голос сестры дрожал.

– А вот на этом написано «беременность» – что это значит? – По моим щекам покатились слезы, и я не знала, как их остановить. Мое дыхание сделалось судорожным, сердце сбивалось с ритма. Я не знала, о чем думать в первую очередь. О Логане? О колледже? О маме? О своих слезах?

– Али, все в порядке. Мы все уладим. Не паникуй. – Только ладонь Эрики, лежащая на моем плече, не давала мне упасть на пол, забиться в угол и начать раскачиваться туда-сюда.

– На следующей неделе я должна была начать учебу в колледже.

– Ты и начнешь. Нужно просто понять…

– Алисса! – рявкнула мама, входя в дом. – Сколько раз я тебе говорила не оставлять обувь в прихожей?! Иди и убери немедленно!

Мои руки начали неудержимо дрожать. Эрика помогла мне встать, смахнула все тесты на беременность в пакет и сунула этот пакет в свою безразмерную сумку.

– Идем, – сказала она, потом вымыла руки, заставила меня сделать то же самое и подтолкнула меня к двери. – Надо идти.

– Нет, – шепотом закричала я, – я не могу! Я не могу сейчас показаться ей на глаза. Я не выйду отсюда.

– Ты не можешь вечно прятаться здесь, – возразила Эрика, утирая мне глаза. – Не волнуйся, мы ничего ей не скажем. Просто дыши ровно.