Синтия Райт - Огненный цветок

К тому времени как генерал Джордж Крук появился на балконе Большой Центральной гостиницы, чтобы произнести речь перед гражданами Дидвуда, Джеб Кэмпбелл уже изрядно выпил и нежно поглядывал на грязных голубушек Ола Свиринджена. Скоффилд обещал ему позже купить одну из них, а пока продолжал усердно потчевать его ликером в обмен на каждую подробность его жизни.

— Крук готов говорить! — сообщила Гарнет Лумис, делая знак шумной толпе в «Жемчужине» выйти и присоединиться к ней.

— Пойдем, послушаем, — предложил Скоффилд Джебу. Кивнув, злополучный кавалерист, шатаясь, встал и вышел на улицу в сопровождении Скоффилда.

На Главной улице было празднично, как четвертого июля. До появления Крука духовой оркестр гремел патриотическими мелодиями. Из-за шума и приветствий трудно было расслышать его первые слова, но Скоффилд сумел разобрать обещание генерала, что с его прибытием угрозы дальнейших набегов индейцев больше не существует. Последовала оглушительная овация. Джеб Кэмпбелл пожал плечами:

— Ему легко говорить: он завтра уезжает. Кто-то из нас останется, но с меня довольно сражений. — С мгновение он смотрел на Скоффилда пьяными глазами, потом признался: — Я чуть не сбежал перед битвой на Слим Батте, а тех, кто сбежал, полно.

Скоффилд заметил в толпе лицо, которое теперь презирал. Лис пытался затеряться в толпе, быть незаметным, во его рост, внешность и гордый профиль просто притягивали взгляды окружающих. На нем была та же самая коричневая шляпа с опущенными полями, в которой он впервые въехал в Дидвуд, и голубой платок на шее, чуть прикрывающий его бороду и бакенбарды. Они частично скрывали лицо, но не узнать Лиса было невозможно.

— Вы видите человека вон там? — злобно спросил Скоффилд. Он слегка толкнул Кэмпбелла в бок: — Ну того, с голубым платком на шее? Этому человеку повезло больше, чем он того заслуживает. В самом деле, его счастье должно было достаться мне. Он приехал сюда едва ли два месяца назад ни с чем, а теперь богат, имеет дом, дело и прекрасную жену, самую великолепную и желанную…

— Я знаю этого малого! — перебил его Джеб, присвистнув и искоса взглянув на Лиса. — По меньшей мере, я так думаю. У него не было бороды, но… как его зовут?

— Он появился здесь под именем Лис, но я недавно узнал, что его зовут Дэниэл Мэттьюз. Я всегда подозревал, что он хранит какой-то секрет, и думал, что если я раскрою тайну, это его убьет!

Джеб пьяно зашатался, схватился за руку Скоффилда и злобно посмотрел ему в лицо:

— Я знаю этот секрет, но даром вам его не открою.

Подтолкнув костлявого кавалериста к стене Жемчужного театра, Скоффилд огляделся, чтобы удостовериться, что их не подслушивают.

— Слушайте вы, глупый идиот! Я заплачу вам, если вы угого хотите, и, если ваша информация действительно ценна, мы сможем использовать ее против Мэттьюза и оба стать богатыми, как Крез! Мы сможем уничтожить его и завладеть всей его собственностью!

— Может быть, но денежки сейчас же на бочку! — пьяно проговорил Джеб. Наблюдая, как Скоффилд шарит по карманам, солдат задумался. — Забавная штука жизнь, а? Кто бы мог подумать, что я снова увижу капитана Мэттьюза? Даже когда эта индианка в Слим Батте заливала мне, что он здесь и боится, что люди узнают, что он был на Литтл Бигхорн, я не думал, что она говорит о нем.

— Какая индианка? Здесь у него тоже есть индианка.

— Да, именно так и говорила та, другая. Ее звали… — Он почесал голову и вниз упал маленький черный клоп. — Уф… что-то вроде Убегающей. Я тогда не очень-то серьезно отнесся к ее словам и, вероятно, не узнал бы его, если бы она мне не напомнила. — Выругавшись, Джеб добавил: — Неплохая, однако, штучка, эта индианка. Пришлось все-таки сжечь ее типи, хотя я пообещал не жечь, если она…

Нетерпеливо набив грязную руку пьяного Джеба ассигнациями и монетами, Скоффилд сказал:

— А теперь рассказывайте! Вы назвали его капитаном Мэттьюзом. Что все это значит? Он был в армии?

— А как насчет карманных часов у вас на жилете, которыми вы играете? Уверен, они из чистого золота.

Глаза Скоффилда сверкнули гневом и настойчивостью, когда он снял цепь, тянущуюся от петлицы к жилетному карману. Практически швырнув фамильную собственность бостонских Скоффилдов с выгравированной надписью отвратительному Джебу Кэмпбеллу, он закричал:

— Ну, говорите же наконец!

Медленно улыбнувшись, солдат поманил его пальцем поближе и прошептал:

— Ну так вот, сэр, короче говоря, капитан Дэниэл Мэттьюз дезертировал из Седьмого Кавалерийского полка как раз перед убийством на Литтл Бигхорне. Генерал Кастер разделил отряды, и Мэттьюз должен был идти с Кастером. Я был с Рено… но видел, как он уходит, это было ясно как день. — Пососав зуб, он добавил: — Ясно как день, я наблюдал, как большой, отважный капитан Мэттьюз переехал на своем коне через Холм и поехал дальше. Он должен был умереть на Холме вместе с Кастером, а вместо этого сбежал и теперь он счастливейший человек в Дидвуде. Правильно?

У Скоффилда так забилось сердце, что, казалось, оно разорвется. Он не знал, плакать ему или смеяться, но чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Он медленно повернул голову и в глубине толпы нашел загорелое, прекрасное лицо Лиса. «Слишком счастливый, — пробормотал наконец Скоффилд и улыбнулся, — но ненадолго…»

Увидев на дороге, ведущей к их небольшой группе домов, Лиса на Уотсоне, Мэдди подняла юбки и бросилась ему навстречу. Вид мужа в шляпе с опущенными полями заставил ее остановиться. Как только Лис спрыгнул с Уотсона и поймал Мэдди в свои объятия, она стащила с него шляпу.

— Мне это не нравится! — воскликнула она. — Ты скрываешься, дорогой?

— Скрываюсь, может быть, слишком сильное слово… но не совсем неточное, — ответил Лис, сухо улыбнувшись, потом отвел Уотсона в простую конюшню, построенную им для Уотсона и лошадей Эвери. Закрыв коня в стойле, предварительно снабдив его свежей водой и едой, он взял Мэдди под руку, и они направились к дому.

— Я орудовала булавками и иголками, ожидая тебя с тех пор, как нам стало известно, что генерал Крук со своим отрядом появился на Главной улице, — говорила она. — Как скучно в этом городе быть респектабельной женщиной! У девиц легкого поведения при любом важном событии места в первом ряду, тогда как я изнываю дома, практически умирая от любопытства, потому что должна сохранять свою репутацию! Ну что за вздор!

— Насколько я помню, у тебя в июле была возможность подружиться с Гарнет Лумис, но ты не захотела терпеть ее! — Лису так приятно было подтрунивать над женой после всего случившегося сегодня, что ему хотелось, чтобы путь до дома был подлиннее. — Кстати, а где же все? Разве ты единственный член семьи, кто хочет слышать о генерале Круке?

Мэдди непринужденно помахала изысканной ручкой.

— Твоя матушка с бабушкой Сьюзен по локоть в джеме из диких слив. Я испекла нам пирог и вышла встречать тебя. — Мэдди указала на сосны, разделяющие владения. — Они все в главном доме, заполонили всю кухню. Энни заставила работать даже отца и Бенджамена. Она надела на отца передник!

Он засмеялся, представив себе это зрелище, и спросил:

— А Улыбка Солнца?

— Ну… я думаю, что она куда-нибудь ненадолго удалилась с букварем, и уверена, что она нас не услышит. Но если бы и так, она не поймет, о чем ты говоришь. — Мэдди волновалась все больше: — Перестань задавать вопросы и просвети же меня!

— Ладно. — Прислонившись к дереву. Лис рассказал ей о кампании, названной теперь «маршем города» генерала Крука. Он описал больных, деморализованных людей, выживших и пришедших в Дидвуд, и рассказал о речи генерала Крука, в которой тот обещал положить конец набегам индейцев на Черные Холмы.

— А еще что? — настаивала Мэдди. Ей хотелось знать, почему каждый раз, когда она встречается с живыми голубыми глазами мужа, тот отворачивается.

— Ты слишком настойчива. Это надоедает, — пожаловался он насмешливо-усталым тоном.

— Да, да. Продолжай же!

— Титус пошел в Большую Центральную гостиницу и пробыл там достаточно долго, чтобы побеседовать кое с кем из окружения генерала Крука. Я слышал, Круку удалось развязать бой близ Слим Батта, и мне захотелось узнать об этом правду, а не пьяные слухи, ходящие по «Бесплодным землям». — Развязывая голубой платок, Лис потер затылок и вздохнул: — Некоторые утверждают, что Безумный Конь был убит, но это не так… хотя остальные погибли в бою несколько дней назад.

Глаза Мэдди наполнились горячими слезами.

— О Лис, свободных лакота так мало. Почему они не оставят их в покое?

— Мы знали, что этим все и кончится: все они будут или загнаны в резервации, или убиты. И, разумеется, Безумный Конь только раздражает армию этими набегами на Холмы. Мы с тобой, может быть, и понимаем, почему он это делает, но этот продолжающийся бунт лишь приведет таких людей, как Крук, к новым боям.

— Расскажи, что произошло. Они медленно шли к дому.

— Насколько смог узнать Титус, — объяснил он, — самое печальное в том, что в поселке, на который напал Крук, жили индейцы, покинувшие лагерь Безумного Коня за день до этого и направлявшиеся на юг, в агентство.

— Боже правый! — остановилась Мэдди. Ужас и печаль были на ее лице. — Сколько…

— Не знаю. Титус сказал, что сожжено тридцать семь типи. По-видимому, напавшие солдаты были частью экспедиции, которую Крук послал за пополнением. Командовал ими полковник Миллз. Эти отряды почти умирали от голода, так что, выгнав индейцев лакота из поселка в горы, они решили полакомиться мясом, которое там нашли. А индейцы тем временем послали гонцов к Безумному Коню. Он пришел с парой сотен воинов и атаковал, но солдат было больше, а затем появился и Крук почти с двумя тысячами солдат, и Безумному Коню пришлось отступить. — Голос Диса звучал безжизненно. Он сжал руку Мэдди и продолжил: — Могу себе представить, что чувствовал Безумный Конь, видя, как люди Крука сжигают поселок. Единственное светлое пятно в этом сообщении, что Безумный Конь весь следующий день продолжал нападать на Крука с тыла, пока армия не заняла Холмы. Эти солдаты не могут представить, откуда у индейцев столько винтовок… — Лис выгнул бровь в горьком удовлетворении. — К сожалению, их оказалось недостаточно.