От неожиданности Лису показалось, что ветер сдувает его с ног. Он попытался небрежно улыбнуться, чтобы избежать пронзительного взгляда друга.

— Что ты хочешь узнать?

— А, вижу мое чувство не обмануло меня! С тех пор как ты и Огненный Цветок приехали в наш поселок, я чувствую, что над тобой нависает какая-то тень, даже когда ты смеешься и работаешь, как друг, которого я отлично знал. Что-то не так.

Несмотря на легкую панику, охватившую Лиса, он испытывал облегчение. Слова застряли у него в горле. Его тайна делала его предателем по отношению ко всем. Ни белые, ни индейцы не смогут простить его.

Так как Лис молчал. Голодный Медведь мягко постарался помочь ему.

— Вероятно, мне будет легче понять это, если ты расскажешь, как попал в город, который вы называете Дидвудом?

Лис резко вздохнул и покачал головой.

— Я не хочу лгать тебе, друг, но сказать правду не могу.

— Я рад слышать, что ты достаточно уважаешь меня, чтобы не обманывать. Это уважение и к себе!

Он сидел молча, взвешивая ситуацию, потом добавил:

— То же самое мне говорил отец, прежде чем я ложился спать, каждую ночь, когда он был в нашем типи: Лакота может солгать один раз, но потом ему уже никогда никто не поверит». Я думал, что это только мой отец был таким мудрым, но, оказывается, все хорошие отцы говорят это своим сыновьям! — Голодный Медведь тихо засмеялся при этом воспоминании.

Немного успокоенный тем, что между ними возникла атмосфера веселой непринужденности, Лис обрадовался:

— Невероятно! Мой отец повторял мне это тысячу раз, когда я был ребенком!

Голодный Медведь похлопал Лиса по согревшейся на солнце спине.

— Считаю, что они были мудрыми людьми, наши отцы, и нам надо помнить этотурок. — Он снова посмотрел в лицо Лиса и спросил: — Ты знаешь эту поговорку лакота: Вови-каке хе йотан вова саке?

Медленно, слыша стук своего сердца, Лис перевел: «Правда — это сила». Он откинулся на пышную траву.

— Я знаю, что правда — это сила, но в моем случае, кажется, все иначе. Несколько минут назад ты сказал, что я не солгу тебе из уважения к себе, но у меня есть некий секрет, который так мучает меня, что я больше не уверен, уважаю ли сам себя…

— Ты находиться в плену этого секрета, — решил Голодный Медведь. — Правда разрушит его, и ты будешь свободным.

Лис приоткрыл один глаз и изогнул бровь.

— Хотел бы я, чтобы это было так просто.

— Это может быть просто, друг! — Голодный Медведь улыбнулся своей ясной улыбкой: — Подожди. Я достану трубку, и мы покурим! А потом ты должен будешь ответить на некоторые мои вопросы.

Лис опять закрыл глаза.

— Моя голова забита вопросами, а не ответами. — Он молча лежал и слушал, как Голодный Медведь готовит трубку и высекает искры, чтобы зажечь сухой табак. Когда до него донесся ароматный дымок, он неохотно приподнялся, подперся локтем и повторил: — Это будет не так просто. — В его тоне звучало упрямство: — Ваш народ считает, что трубкой можно решить все проблемы, но если бы все дело было только в табаке, я бы давно распутал эту неразбериху!

Голодный Медведь протянул Лису трубку.

— Ты знаешь, что говоришь чепуху. Табак, конечно, не даст решения. Голубоглазый Лис. То, что тебе нужно знать, уже внутри твоего сердца. Тебе надо лишь поверить в себя, доверять себе, и пусть Великий Дух руководит тобой.

Лис почувствовал боль в груди, но, когда он взял трубку, слезы надежды навернулись ему на глаза.

С удовлетворением глядя на курящего друга. Голодный Медведь прошептал:

— Слушай свой внутренний голос. Если человеку суждено совершить что-то сверхчеловеческое, он должен обладать и сверхчеловеческой силой.

Лис старался следовать советам друга, хотя это было не просто. Голодный Медведь посоветовал ему молиться Великому Духу, который приведет его к свободе. Да, чтобы вымолить прощение, вероятно, придется молиться не один год, и крепко молиться. Хотя Лис отнесся к этому предложению несколько скептически, оно, тем не менее, затронуло его душу, поскольку в течение многих лет Энни Сандей внушала ему, что страдание — это способ искупления грехов. Как взрослый человек Лис предпочитал рассматривать будущее как возможность бороться с событиями, заставившими его ощущать эту вину, шанс прийти к миру с самим собой. Могло ли в этом заключаться решение? При всем своем восхищении культурой лакота, некоторые их верования он просто не мог принять. Например, вера в то, что сны переносят человека в реальный мир, казалась ему столь же неестественной, как и уверенность в том, что неполная луна, в три четверти, бывает такой, потому что кто-то откусил оу нее кусок, как весело заметил один из мужчин лакота.

Сегодня, сидя в одиночестве под ущербной луной над Бир Баттом, Лис поймал себя на том, что его мысли снова возвращаются в привычное русло.

«Я не принадлежу ни к одному из этих миров, — думал он. — Я получил слишком хорошее образование в мире белых, чтобы принять все обычаи лакота, и был очень хорошо просвещен индейцами, чтобы уважать свою собственную расу».

Он потер виски. Это была почва, которую он пахал уже множество раз, и каждая попытка выбраться из этой путаницы расстраивала его все больше и больше. Вероятно, пора попробовать способ Голодного Медведя.

«Что я потеряю?»

Лис снял с себя одежду, сложил ее и вступил в почти неподвижную воду, сверкающую серебром и черную при свете звезд.

«Я напуган, — думал он, и это открытие дало ему некоторое облегчение. — Напуган чем? Самим собой? Может быть. Правдой? Пора, действительно, набраться мужества. Духовного мужества, а не позерства и безрассудства, которые многие выдают за мужество».

Лис глубоко вздохнул и погрузился в воду, остро ощущая, как прохладная и чистая вода струится по его телу. Он лег на спину, расслабившись, и позволил постепенно всплыть верхней части тела. Немного прогнувшись в спине, он заставил всплыть все тело. Течение подхватило его и понесло, и он почувствовал невероятную легкость во всех своих членах. Его густые волосы мягко струились у него за головой, лаская затылок и плечи.

Чем больше он расслаблялся, тем более сильное магическое чувство охватывало его. Так лежал он, плывя по ручью, плывя в себя. Он приказывал себе прекратить борьбу. Наконец стремление к борьбе и даже мысли о ней покинули его. Тогда он открыл глаза и сквозь кружево листвы увидел над собой небо, усыпанное удивительно белыми звездами. Ему казалось, что такое чудо он видит впервые в жизни. Слеза скатилась по щеке Лиса и растаяла в прохладной воде.

И тут он понял. Он почти увидел протянувшуюся к нему руку. Ему ничего не оставалось, как принять ее. Он подумал об Энни Сандей, всегда так уверенной в жизни и в Боге. Иногда, в юности, ее непоколебимая уверенность в том, что правильно, а что нет, раздражала его, но ему всегда приходилось признать, что в ее суждениях присутствовал здравый смысл, а ее собственная жизнь лишь подтверждала ее мудрость.

— Бог никогда не оставит тебя, — говорила она. — Он терпеливо ждет, даже если ты считаешь, что не нуждаешься в посторонней помощи. Но придет день, когда тебя прижмет спиной к стене, и тут вмешается Божья милость. Ты лишь должен покориться, — объясняла Энни Сандей. — Когда ты постигнешь это, тогда ты действительно станешь мужчиной.

«Забавно… Голодный Медведь сказал почти то же самое. Вероятно, Энни Сандей и Безумный Конь, молясь, достигали одной и той же цели…»

По всему телу Лиса успокаивающе пробежала волна полного покоя. Закрыв глаза, он медленно поднял руку к звездному небу. Продолжая плыть по течению. Лис про себя молился: «Боже, прошу тебя, помоги мне. Направь меня к ответам, которые принесут мир в мою душу. Помоги мне твоей милостью открыть мудрость в собственном сердце. Прошу тебя, подними меня своею силой».

Словно вытянутый невидимой рукой, Лис вышел из воды. Со спокойным чувством найденного ответа он оделся и направился обратно в поселок.

— Ты изменился, — одобрительно заметил Голодный Медведь. — Это хорошо.

Откинув затвор типи, где он жил. Голодный Медведь произнес традиционное приветствие лакота:

— Хохане, Голубоглазый Лис!

Войдя в типи. Лис увидел, что женщина Голодного Медведя вместе с собакой спят в другой стороне типи. Горел свежий костер — по-видимому. Голодный Медведь не ложился, так как ожидал своего друга.

— Рад, что ты не спишь, — сказал Лис.

— Я не мог сомкнуть глаз в такое время. Входи. Посидим, покурим… Потом я дам тебе кое-что, сделанное для тебя сегодня ночью.

Он провел друга в заднюю часть типи, сел на хозяйское место и жестом указал Лису на сиденье справа от себя, сев на которое, гость оказывался лицом к востоку.

— Надеюсь, ты скажешь мне, что произошло… Я вижу по твоим глазам, что рассказ о твоем приключении будетважным.

Белозубая улыбка Лиса сверкнула в янтарном свете костра.

Ему хотелось быстрее выложить все Голодному Медведю, но чувство покоя придало ему терпения. Они долго курили вместе, ни одному из них не хотелось спать. Наконец Голодный Медведь отложил трубку в сторону и засунул руку за постель, в мягкий мешок из оленьей кожи, в котором хранил свое имущество. Он вынул оттуда тонкое ожерелье. Протягивая его Лису, Голодный Медведь гордо произнес:

— Я дарю тебе подарок, сделанный специально для тебя в честь нашего братства и путешествия, которое ты совершил этой ночью под луной.

Ожерелье, достаточно длинное, чтобы окружить шею Лиса, было сделано из крошечных голубых бусинок с тонким, острым зубом посередине.

— Я долго искал и торговался здесь, в поселке, пока не набрал нужного количества бусинок этого цвета. Кажется, они подходят к цвету твоих глаз. — А это, — Голодный Медведь показал на зуб в центре, — это зуб лиса! Я долго хранил его и всегда вспоминал о тебе, когда вынимал его из мешочка, в котором храню особые вещи.

Лис был очень тронут. Он посмотрел в темные глаза друга и многозначительно произнес