Синтия Райт - Огненный цветок

— Мисс Эвери, что это вы делаете? — не без иронии осведомился он.

Слезы сдавили ей горло. Она поспешно подошла к нему, дрожа от радости и все же ошеломленная происшедшей в нем переменой. Он похудел и побледнел за эти пять дней, под глазами лежали черные тени. Подойдя ближе, она увидела, что его снедает какая-то мука. Он выглядел затравленным, и это была самая большая перемена.

— Я… сажаю кое-какие цветы у вашей двери. Вы не возражаете?

— Они, вероятно, погибнут, — ответил он. В груди у нее все болело. Где тот красивый, неотразимый мужчина, который дразнил ее и насмехался над ней словами и прикосновением?

— Лис, — прошептала она. — Я рада, что вы дома. Мы все о вас волновались!

Мэдди стояла так близко к нему, что ее грудь почти касалась его ситцевой рубашки. Прежние чувства зашевелились в нем, как отблески упрямого огня. Лис не двинулся с места, когда она нежно прижалась к нему на одно лишь мгновение, подвергая его мукам Тантала своим ароматом.

«Слишком скверно, — подумал Лис. — Мне придется разбить ее сердце».

Как и всё в Дидвуде, даже смены дня и ночи сопровождались какой-то драматичностью. Город лежал на дне глубокого ущелья, и потому и речи не могло быть о мягких, медленно подкрадывающихся зорях и закатах. Солнце вставало сразу, появляясь как круглый золотистый бриллиант на изрезанных коронах белых скал, и только часам к десяти небо становилось ярко-голубым.

В это утро Лис уже несколько часов был на ногах, когда внезапно появилось полное солнце. Он уже навесил красивую входную дверь и послал Титуса купить еще одну щеколду, так как первая оказалась коротка.

Солнце обещало сильную жару и заставило Лиса засучить рукава рубашки и расстегнуть ее до середины груди.

Только он повернулся к двери, чтобы поискать в доме хлеба и сока, как увидел приближающуюся Мадлен Эвери с корзиной в руках. Лис пожалел, что не успел вовремя исчезнуть. В эти дни он был не очень склонен к разговорам, ему не хватало терпения, чтобы быть вежливым, особенно с Мэдди, принявшейся пристально рассматривать его с сердечной мукой в глазах.

Его жажда обладать ею разгоралась все горячее с каждым разом, когца она приближалась к нему, и это было достаточно скверно. Все было гораздо легче, когда он был приличным, легкомысленным человеком, а она хладнокровной, как лед, чопорной девушкой. Казалось, эти дни уже в прошлом.

— Вижу, у вас уже готова дверь! — весело произнесла она, остановившись на расстоянии, словно оценивая его настроение.

Лис прислонился к массивной раме, заполнив почти все пространство двери, и кивнул.

— Чем могу быть полезным?

— Бабушка… попросила меня принести вам эти сдобные булочки, — она сделала шаг вперед и показала на корзину.

— Вам обеим не стоило беспокоиться.

Щеки Мэдди покраснели еще гуще. Она не могла понять, что нашло на него со времени его исчезновения.

— У вас нет причин грубить! Бабушка Сыозен очень милая женщина, и она благодарна вам за то, что вы позволили Бенджамену проводить здесь так много времени. Разве это преступление, что она хочет отплатить вам добром?

— Нет, не преступление, — резко ответил ои, — но мне бы лучше остаться одному.

Она оскорбление взглянула, когда он повернулся и вошел в хижину. Слезы подступали, но она сумела их подавить. Она вошла вслед за Лисом, крепко держа корзину. Войдя в хижину, несколько мгновений она привыкала к сумраку, затем медленно оглядела стол, сооруженный из деревянных ящиков и досок, рассортированные бочки и табуретки и постель Лиса, разложенную в углу. Лис сортировал какие-то инструменты на лестнице, а Мэдди подошла к столу и поставила на него корзину.

— Вы можете отведать их, — сказала она. Он мельком взглянул на нее через плечо, как будто только что обнаружил ее присутствие, и снова кивнул:

— Если вы так настаиваете, мисс Эвери.

Прикусив губу, Мэдди взяла со стола книгу. Она слишком долго готовилась к этому визиту, чтобы ее можно было выгнать таким неучтивым обращением, особенно когда она поняла, что именно таково его намерение. По каким-то таинственным причинам Лис не мог больше выносить близость к ней — и именно тогда, когда ей этого хотелось больше всего на свете.

— «Листья травы» Уолта Уитмена, — прочла она вслух. Поэзия! Еще одна неожиданность: грубый западный человек, читающий поэзию?

— Я так много слышала о творчестве Уитмена, но мама не позволила мне купить «Листья травы». Она сказала, что эта книга шокирует! — Мэдди слегка улыбнулась, вспомнив об этом.

Лис взял книгу из ее тонких рук.

— Ваша матушка была права. Кое-что в ней, вероятно, шокировало бы вас, вот почему книга мне нравится. — Он встретился с ней глазами, метнув в нее моментальную искру голубого льда: — Берегитесь, мисс Эвери!

— Не говорите так! — услышала она свой собственный крик. К еще большему ее негодованию, Лис просто-напросто вышел. — Подождите минутку!

Она подошла к нему сзади и взяла за руку, которая показалась ей железной. Мэдди подумала, что он может оттолкнуть ее, но он, тем не менее, не оттолкнул.

— Да что с вами творится? Почему вы мне не скажете? Почему вы так изменились? Если нужно что-то сделать, только обратитесь за помощью. У вас есть друзья, которые…

С яростным и угрожающим лицом он обернулся и, схватив ее деликатные ручки, поднял и опустил их.

— Тут ничего не поделаешь! Вот так! Вы удовлетворены? Ни вы, ни кто-либо другой не может мне ничем помочь. Уйдите и оставьте меня одного!

Ее глаза наполнились слезами.

— О, Лис. — Вид ее пробудившихся, столь болезненных чувств привел его в ярость.

— Что, черт возьми, вы от меня хотите? — невыразительно спросил он. — Это? — Он прижал ее к себе и покрыл ее губы своими, целуя ее до тех пор, пока не заставил ее ответить.

— Вы этого хотели?

Сколько же часов пролежала она без сна, мечтая о его поцелуях и прикосновениях его рук? Мэдди не умела заниматься любовью, но ей и не надо знать, что за этим последует. Она подняла руки к его плечам и раздвинула губы, как он и учил ее тогда в гостиной.

Да, на этот раз все было иначе. Лис поднял ее на руки, и через несколько мгновений они смотрели друг другу в лицо, стоя на коленях на мягкой подстилке его постели. Мэдди казалось, что каждый дюйм ее тела болит от желания, а голову переполнял звук ее бьющегося сердца.

Руки Лиса почти обхватили ее талию, и он крепко прижал ее к своему телу. Она никогда не чувствовала себя более хрупкой, не испытывала большего трепета от контраста между мужчиной и женщиной.

Ей так хотелось, чтобы он говорил с ней нежно, но он не говорил. Она страстно желала, чтобы он медленно ласкал ее, так чтобы она смогла осознать каждое новое ощущение, но он и этого не делал. Вместо этого он был груб. Его рот был горяч, давление его губ и рук — настойчивым и грубым. Когда он наклонил ее, целуя затылок, Мэдди невольно задохнулась от невинного возбуждения. От него пахло потом, но и этот запах действовал на нее возбуждающе. Ей хотелось дотронуться до его груди, поцеловать его лицо, изучить его черты и почувствовать их вкус. Мэдди пыталась пошевелиться в объятиях Лиса, но ей это не удалось. В момент наибольшего напряжения страсти по ней пробежали первые искры смущения и паники.

— Лис, — удалось ей произнести с тяжелым вздохом.

Он ловко работал над идущей вниз застежкой ее крепового корсажа персикового цвета. Высокий ворот открылся без сопротивления. Двигаясь как худая, голодная пантера, он стянул с Мэдди платье и отступил, глядя на ее грудь, покрытую тонкой, батистовой рубашкой. Господи, какая же у нее красивая грудь — полная, упругая, с ярко-розовыми сосками, просвечивающими сквозь тонкую ткань. Он быстро развязал завязки рубашки и обнажил ее грудь. Мэдди застонала, когда он взял ее грудь в свои руки, но Лис, обхватив ее руками, сжал ее ягодицы и прижал к себе, бедро к бедру, покрывая ее хищными поцелуями. Он мог поглотить ее, пробуя бледную, мягкую сладость ее шеи, плеч, выпуклости ее груди, нежного, сморщенного соска.

Лицо Мэдди пылало. Слезы текли по щекам, а когда он наконец поднял голову, чтобы поцеловать ее, она ощутила угрожающее давление тяжести на ее плотно сомкнутые ноги и начала бороться всерьез.

Лис почувствовал соль на своих губах. Сквозь туман бешеной страсти до него смутно дошло, что Мэдди кричит, сопротивляясь ему. Она яростно колотила его крохотными кулачками, и он отступил.

— Какого черта?.. — Стыд, как темное облако, охватил его, но он не мог ей показать это.

Волосы ее растрепались, щеки были залиты слезами… Она кое-как поднялась на ноги, споткнувшись о подол юбки.

— Вы совершили надо мной насилие! — рыдала она. — Как вы смели? А я думала, вы честный человек!

— Только не упрекайте меня в том, что произошло. Вы разве только что не требовали этого от меня!

Лис встал, и ему пришлось сдержаться, чтобы не прийти ей на помощь, видя, как она дрожащими руками пытается завязать рубашку. Когда дело было сделано, Мэдди распрямила плечи, подняла свой изысканный подбородок и повернулась к нему спиной.

— Вам придется исправить то, что вы натворили, — чопорно произнесла она. — Я не могу дотянуться до застежки!

Они молчали, пока он трудился над застежкой, время от времени при случае касаясь кончиками пальцев ее кожи. Лису хотелось бы, чтобы все произошло иначе, но он не видел другого способа отпугнуть ее. Очевидный разрыв был лучшим исходом для них обоих.

Полностью одевшись, Мэдди пригладила свои волосы и заколола их в свободный шиньон. Затем, не оглянувшись, подошла к двери и открыла ее.

— Корзина, — хрипло подсказал он. Мэдди полностью развернулась, освещенная нимбом лучезарного солнечного света, заполняющего всю дверь.

— Сдобные булочки для вас и Титуса, — спокойно ответила она. — Хочу сказать, что, несмотря на все случившееся между нами, я знаю, что вы за человек на самом деле. Не могу понять, что вас так сильно ранило, но я также знаю, что слишком сильна, чтобы меня можно было так легко вспугнуть!