Я все еще испытываю головокружение. Мои ноги слабы. Я еще не могу стоять. Я проснулся на некотором отдалении от входа в расселину, где мы соорудили круг. Я, должно быть, полз, так как на моей одежде и руках грязь и царапины. Я лежал некоторое время после пробуждения, слишком слабый, чтобы подняться. Теперь мне лучше, я даже охвачен ликованием. Сработало. Мы смогли».

— Мы? — спросила я, глядя на Джейми с приподнятыми бровями. Он пожал плечами и перевернул страницу.

— «Камень исчез. В кармане только пятно сажи. Раймонд был прав. Это был небольшой необработанный сапфир. Я должен был оставить все, ради других, кто последует за мной».

Мелкая холодная дрожь пробежала по моему телу; кожу на голове закололо, когда мои волосы приподнялись. «Кто последует за мной». Непроизвольно я потянулась и коснулась книги. Непреодолимый импульс. Я должна была коснуться ее, установить контакт с автором этих строк.

Джейми пытливо взглянул на меня. С некоторым усилием я убрала руку, сжав пальцы в кулак. Он мгновение колебался, потом перевел взгляд на книгу.

Теперь я поняла, что удивило меня в письменах. Они были написаны не пером. Написанное пером, даже самым лучшим, было неравномерно по цвету. Темное, где писали пером, только что обмакнутым в чернила, оно светлело и сходило на нет к концу строки. Здесь же каждое слово было написано ровной тонкой линией. Перья так не делают.

— Шарик, — сказала я. — Он писал шариковой ручкой. Мой Бог.

Джейми снова поглядел на меня. Я, должно быть, выглядела бледной, потому что он сделал движение, словно собирался закрыть книгу, но я отрицательно покачала головой. Он с сомнением нахмурился, но вернулся к чтению. Перевернув следующую страницу, он удивлено приподнял брови.

— Посмотри, — сказал он, поворачивая книгу ко мне и указывая на строку. Среди написанных на латыни слов встречались странные длинные слова.

— Язык могавков? — спросил Джейми и поглядел на Иэна. — Эти слова, без сомнения, индейские. Один из алгонкинских языков, да?

— Сильный дождь, — спокойно сказал Иэн. — Это Kahnyen’kehaka [277]— язык могавков. Сильный дождь — это чье-то имя. И другие тоже. Быстрый ходок, Шесть черепах и Говорящий с духами.

— Я думал, у могавков нет письменного языка, — произнес Джейми, приподняв рыжую бровь. Иэн покачал головой.

— Да, они не умеют писать, дядя Джейми. Но кто-то написал это, — он указал кивком головы на страницу, — и если их прочитать вслух… — он пожал плечами. — Это имена могавков. Я уверен.

Джемми смотрел на него в течение долгого времени, потом, не сказав ничего, возобновил перевод.

— «У меня был один из сапфиров, у Сильного дождя — другой. У Говорящего с духами — рубин, Быстрый ходок взял алмаз, а Шесть черепах — изумруд. Мы не были уверены в диаграмме — должны ли мы вписать в круг фигуру с четырьмя сторонами по направлениям компаса или пять, как в пентакле? Но нас было пятеро, поклявшихся кровью, и мы выложили круг с пятью вершинами.

Я вернулся назад к расселине, но не нашел никакого признака круга и никаких следов моего пути от нее до того места, где я проснулся. Моя одежда промокла, но я не могу сказать от дождя ли, утренней росы или пота. Я проснулся около полудня. Я хочу пить. Я отполз от расселины и свалился в обморок? Или был отброшен силой перехода?»

У меня было удивительное чувство при чтении этого дневника: словно слова звучали внутри моей головы. Не то, чтобы я слышала их раньше, но они были мне знакомы. Я покачала головой, чтобы отогнать это чувство, а когда подняла взгляд, увидела коричневые глаза Иэна, полные предположений.

— Да, — произнесла я открыто в ответ на его взгляд. — Я, и Брианна с Роджером тоже.

Джейми, который замолчал, чтобы разобрать фразу, поднял голову. Увидев лица, мое и Иэна, он протянул руку и положил ее на мое плечо.

— Как много ты смог разобрать? — спокойно спросил он.

— Довольно много, дядя, — ответил Иэна, не сводя с меня глаз. — Не все, — короткая улыбка коснулась его губ, — и я не уверен в своей грамматике, но думаю, я понял. А вы?

Не было понятно, к кому был обращен вопрос, ко мне или Джейми; мы оба колебались, обмениваясь взглядами, потом я повернулась к Иэну и кивнула головой. Джейми тоже кивнул и сильно сжал мою руку.

— Ммфм, — произнес Иэн, и его лицо выразило глубокое удовлетворение. — Я знал, что вы не фейри, тетушка Клэр.

Страшно усталый, Иэн уже не мог бодрствовать, но прежде чем отправиться в постель, он схватил Ролло за загривок и придержал, пока я достала из буфета Адсо, который распушился вдвое от обычного размера и шипел, как змея. Держа кота за шкирку, чтобы избежать царапин, я унесла его от греха подальше и, войдя в нашу спальню, просто бросила на кровать.

— Что произошло дальше? — спросила я, тут же повернувшись к Джейми.

Он уже зажег свечу. Снимая рубашку одной рукой и листая дневник другой, он, поглощенный чтением, уселся на кровать.

— Он не смог найти никого из своих друзей. Он искал их два дня, потом отчаялся. У него не было пищи, и он должен был начать охотиться или найти людей.

Тевактеньон дала книгу Иэну, приказав отдать ее мне. Она сказала, что книга принадлежала Зубу выдры, члену моей семьи.

Ледяной палец коснулся моей спины, когда я услышала эти слова, и остался там. Беспокойство щекотало мою кожу, как прикосновение призрачных пальцев. Моя семья, действительно.

Когда-то давно я сказала ей, что Зуб Выдры, возможно, принадлежал к «моей семье», потому что не могла описать особое родство путешественников во времени другим термином. Я никогда его не встречала — по крайней мере, во плоти — но если он был тем, кем, я думаю, он был, тогда это его голова с серебряными пломбами захоронена на нашем маленьком кладбище.

Может быть, я, наконец, узнаю, кем он был и как оказался здесь.

— Он совсем не был охотником, — заметил Джейми, критически глядя на страницу. — Даже не мог поймать бурундука в ловушку. И это летом!

К счастью для Зуба выдры, если мужчина действительно был им, он был знаком со съедобными растениями и, казалось, был очень горд, определив папайю и хурму.

— Ради бога, узнать хурму — небольшой подвиг, — сказал я. — Она похожа на оранжевый бейсбольный мяч.

— И на вкус, как ночной горшок, — добавил Джейми, который терпеть не мог хурму. — Хотя он был голоден, и если ты голоден сильно… — он замолчал и продолжил читать про себя, шевеля губами.

Мужчина бродил в лесу достаточно долго. Хотя «бродил» кажется не совсем правильным словом. Он двигался в определенном направлении, руководствуюсь по солнцу и звездам.

Как бы там ни было, в конечном счете, он нашел деревню. Он не говорил на их языке — «Почему он думал, что должен?» — вслух спросил Джейми — но впал в ужасное расстройство, когда обнаружил, что женщины в деревне готовят еду в железных котелках.

— Тевактеньон об этом говорила! — воскликнула я. — Когда рассказывала о нем. Она сказала, что он все время говорил о котелках, ножах и ружьях. Он говорил, что индейцы… Как же она сказала? Они должны «вернуться к обычаям своих предков, иначе белые съедят их живьем».

— Очень экспансивный парень, — пробормотал Джейми, не отрываясь от книги. — И со склонностью к риторике.

Через страницу или две стало понятно, почему Зуб Выдры придавал такое значение котелкам.

— «Я потерпел неудачу, — читал Джейми. — Я прибыл слишком поздно», — он распрямился и поглядел не меня, потом продолжил.

— «Я не знаю точно, в какое время я попал, а эти люди не могут мне сказать, их летоисчисление совсем не совпадает с моим. Но я знаю, что я опоздал.

Если бы я прибыл, как намеревался до 1650 года, в деревне, находящейся так далеко от моря, не должно быть железа. И то, что его используют здесь для домашних нужд, означает, что я опоздал, по крайней мере, лет на пятьдесят, а может и больше!»

Зуб Выдры на несколько дней погрузился в пучину отчаяния от этого открытия. Но потом укрепил свой дух и решил продолжить свое дело. Нагруженный едой, он отправился на север один.

— Понятия не имею, что за дело было у человека, — заметил Джейми, — но скажу, что он выказал большую силу духа. Его друзья или мертвы, или исчезли, а он, не имея понятия, где находится, продолжает его.

— Да, хотя, если честно, я не думаю, что у него был выбор, — сказала я и мягко коснулась книги, помня мои первые дни после прохождения сквозь камни.

Различие, конечно, существовало. Этот человек намеренно проник сквозь камни. Почему и как он это сделал, пока было не ясно.

Путешествуя по дикой местности в одиночку, Зуб Выдры решил, что займет свой ум, описывая путешествие, свои побуждения и намерения.

— «Возможно, я не преуспею в моей попытке… в нашей попытке. Наиболее вероятно, что я просто погибну в этой дикой глуши. И если так, то мысль о том, что останется повествование о нашей благородной попытке, является некоторым утешением. И это все, что я могу сделать ради памяти тех, кто был моими братьями, моими товарищами по делу».

Джейми остановился и потер глаза. Свеча почти прогорела, мои глаза наполнились слезами от зевоты, и я едва могла видеть страницу, чувствуя в голове пустоту от усталости.

— Давай пока перестанем читать, — сказала я и положила голову на плечо Джейми, ощущая комфорт от его теплого твердого тела. — Я не могу больше бодрствовать, и, наверное, нельзя просматривать эту историю в спешке. Кроме того, — я замолчала, чтобы зевнуть, и моргнула, — Бри и Роджер тоже должны услышать ее.

Джейми в ответ тоже широко зевнул, потом покачал головой, сильно мигая, как большая красная сова, которую безжалостно сбросили с дерева.