— Кто?!

Верити неуверенно закашлялась.

— Я хотела сообщить тебе завтра. Ты устал с дороги, да и я никак не приду в себя после пережитого. Нога ноет, спать хочется.

— Ну уж нет, тебе не удастся так просто отвертеться. Давай-ка выкладывай все начистоту и про Уорвика, и про клиента.

— Это долгая история, Джонас. Лучше я все расскажу утром. — Она робко улыбнулась. — Дела могут и подождать. Джонас, я так рада, что ты цел и невредим. Я так за тебя волновалась!

— Верити…

— Нога болит страшно! Знаешь, сначала мне показалось, что я что-то себе сломала. Крыльцо такое скользкое.

— Черт возьми. Верити…

— Как хорошо, что ты снова дома, Джонас, — задумчиво промолвила она, положив руку ему на плечо. — Такое впечатление, что ты побывал в переделке.

— Сейчас я бы с удовольствием принял душ, — признался он, допивая бренди.

— Так за чем же дело стало? Он почесал подбородок:

— И побриться бы не мешало.

— Брось! Так ты куда сексапильнее. — Она погладила его по щеке.

Он посмотрел на Верити, и в глазах его заплясали веселые чертики.

— А еще я хочу тебя!

Верити улыбнулась ему нежной и манящей улыбкой:

— Что ж, все твои желания исполнимы. Может, начнешь с душа?

Но он потянулся к ее губам.

— И почему только я позволяю тебе водить себя за нос? Должно быть, от твоей вегетарианской кухни у меня произошло размягчение мозгов. — Он склонился над ней, запечатлел на губах страстный поцелуй и только после этого направился в ванную.

Верити дождалась, когда в ванной зашумела вода, затем осторожно встала с дивана. Она приспособилась передвигаться по комнате при помощи каминной кочерги. Что-то мурлыча себе под нос, она закрыла входную дверь, потушила свет в гостиной и поковыляла в спальню.

Через четверть часа, когда дверь ванной открылась, Верити уже лежала в постели. Ее огненно-рыжие локоны, словно язычки пламени, разметались по подушке; на ней был тот самый пеньюар, который она приобрела вскоре после первой ночи любви с Джонасом и который меньше всего подходил для холодных зимних ночей — черный шелк, пена черных кружев, выгодно подчеркивающая бюст.

Джонас обернул одно полотенце вокруг торса, другим вытирал густые черные волосы. Увидев Верити, он остановился как вкопанный.

— Учитывая, что совсем недавно ты была чопорной старой девой, твои успехи впечатляют. — Джонас бросил оба полотенца на стул и, подойдя к кровати, в упор посмотрел на Верити. — Я так соскучился, любовь моя.

— Знаешь, я так рада слышать это. — Верити откинула одеяло, приглашая его лечь рядом. — Я тоже скучала по тебе, Джонас. И так боялась, что с тобой что-нибудь случится.

Он нетерпеливо подался к Верити и заключил ее в объятия.

— А пострадать умудрилась ты! Впредь будь осторожнее. — Он поцеловал ее в шею, и его рука скользнула под кружевной лиф шелкового пеньюара.

Когда он провел теплой шершавой ладонью по ее животу. Верити вновь вспомнила о своей предполагаемой беременности. Может, настало время поделиться подозрениями с Джонасом?

— Джонас, я должна тебе сказать… Он закрыл ей рот поцелуем.

— Не волнуйся, я буду осторожен.

Верити остолбенела от изумления. Неужели он догадался?

— Осторожен почему?

— У тебя же нога болит.

— Ах да.

— Боже, как я тебя хочу. — Ласки Джонаса становились все настойчивее, он без труда отыскивал ее волшебные зоны. — Встречай же меня, любимая. Я хочу узнать, как сильно ты соскучилась.

Нет, наверное, пока говорить не стоит. В голове у него сейчас только одно. А потом ему надо отдохнуть, он ведь так устал с дороги. Кроме того, она ведь и сама точно ничего не знает. Верити обняла Джонаса за шею и притянула к себе.

— С возвращением, любимый, — прошептала она, в то время как он опустился на нее. Горячая волна захлестнула Верити, и она вмиг позабыла о прошлом и будущем, душой и телом отдаваясь всепоглощающему огню их взаимной страсти.

Гораздо позже, когда она уже засыпала, ей вдруг послышалось, как Джонас что-то невнятно пробормотал.

— Что ты сказал? — сонно переспросила она.

— Неужели я и вправду был похож на разъяренного супруга?

— Ворчливого, а не разъяренного. Да это я так, к слову, — ответила Верити. Спать ей вдруг расхотелось.

— Просто так? — заметил Джонас с легким зевком. — Знаешь, а у меня ведь именно такое и было ощущение, когда в дверях появился Уорвик с тобой на руках. Только я не согласен с определением «ворчливый»; «разъяренный» гораздо ближе к истине. Я готов был перерезать ему горло. Постарайся больше не огорчать меня так, Верити.

В его словах ей почудилась нешуточная угроза, и Верити невольно содрогнулась. Она вспомнила холодный блеск в глазах Джонаса, когда он приставил нож к горлу Уорвика. Да, бывали ситуации, когда ей вновь и вновь приходилось убеждаться, что человек, в объятиях которого она забывалась, не просто посудомойщик со степенью доктора философии. Порой он бывал очень и очень опасен и тогда становился похож на знатного синьора эпохи Возрождения, который с оружием в руках готов был защищать свою собственность.

Но она любила Джонаса. Он отец ее ребенка, если она действительно беременна.

Верити снова потрогала живот. И только под самое утро ей удалось заснуть.

— Джонас, надеюсь, теперь ты понимаешь, какие прекрасные возможности тебе открываются? — подытожила Верити за завтраком. — Конечно, если только ты не испортил все своей вчерашней выходкой. Я уже положила аванс, заплаченный Уорвиком, на особый счет в банке и договорилась о сроках выплаты гонорара под расчет. Уорвики оплатят нам все издержки. Только подумай, как тебе повезло! Мы с тобой замечательно отдохнем, и ты наконец станешь работать историком-консультантом.

Джонас нехотя доедал кашу, обдумывая сказанное Верити. Сегодня она выглядела как никогда: деятельная, уверенная в себе. Ее живые аквамариновые глаза смотрели на него с такой надеждой, что Джонас решил действовать очень осторожно. Она хочет, чтобы он принял предложение Уорвиков, но у него эта идея вовсе не вызывала восторга. Он предпочел бы остаться в Секуенс-Спрингс до конца зимы, предаваясь любовным утехам с Верити и обучаясь приготовлению вегетарианских блюд.

— Отдых зимой на островах Сан-Хуана и неделя на Гавайях — это далеко не одно и то же, — заметил он, помолчав.

— Знаю. Но зачем упускать такую великолепную возможность?

— Положим, обследовать виллу — еще куда ни шло, но должна же ты понимать, что четырехвековая легенда о сокровищах вполне может остаться всего лишь легендой. На мой взгляд, это бессмысленная затея…

— Вот и Лаура говорит то же самое. Но послушай, если Уорвики согласны оплатить эту бессмысленную затею, почему бы не согласиться? В любом случае это ведь не главное. Перво-наперво ты должен дать заключение о подлинности постройки.

Джонас мучительно пытался придумать очередной повод для отказа, но чувствовал, что любое его возражение будет признано недостаточно веским и убедительным. Предстоящий вояж казался ему пустой тратой времени, но после ночи, проведенной с Верити, он был настроен снисходительно. Эта женщина обвела его вокруг пальца, но ему почему-то не было обидно.

— Знаешь что, — он наконец решил проявить великодушие, — я сам поговорю сегодня с Уорвиками.

— Лучше бы ты сначала извинился перед ними за вчерашнее.

— Не торопи события, Верити.

— События-то я не тороплю — я тороплю тебя. Неужели же твое предназначение — до конца жизни мыть тарелки.

— Не пойму, чем ты недовольна. Тебе был нужен посудомойщик и сторож, в моем лице ты обрела обоих, да еще и сэкономила.

Она улыбнулась ослепительной, многообещающей улыбкой, у Джонаса, как всегда, захватило дух.

— Очень любезно, — пробормотал он себе под нос. Верити подхватила одной рукой тарелки и чашки, а другой потянулась за импровизированной клюкой.

— Я сам соберу посуду. Ты что, забыла, кто из нас «профи»? — бросил Джонас. Но она неловко заковыляла на кухню с посудой в руке. Он тотчас нахмурился. — Сядь, дорогая, я сам все сделаю.

— Не беспокойся, я уже приспособилась. Сегодня вечером приму в здравнице ванну, и нога совсем заживет.

— Верити…

Она задержалась на секунду и чмокнула его в лоб.

— Спасибо, что согласился, Джонас. Я уверена, тебя ждет большое будущее.

— Но я ведь еще не дал согласие, просто-напросто решил переговорить с Уорвиками, — напомнил он, прекрасно понимая, что дальнейшее сопротивление бесполезно.

— Они тебе понравятся, вот увидишь, — весело заверила она, все еще неуклюже ковыляя на кухню. — Элисса, правда, немного со странностями, а вот Даг — вполне приличный молодой человек. Он… Ой!

Пирамида из стаканов и чашек в руке у Верити покачнулась, словно небоскреб при землетрясении. Мгновение Джонас в полном оцепенении смотрел, как чашки скользят по тарелке, но уже в следующую секунду бросился вперед, подхватил посуду и осторожно поставил на стол.

— О, Джонас, как это у тебя получилось? — изумленно выдохнула Верити.

— О чем ты?

— Ты такой ловкий! Это потрясающе! По-моему, ты сам до конца не осознаешь, насколько точны и грациозны твои движения.

Джонас многозначительно ухмыльнулся:

— Если я правильно понял, это намек на то, что я хорош в постели?

Верити насмешливо фыркнула:

— Какая самоуверенность!

— Я представлю тебе доказательства, если ты поставишь тарелки на стол.

— У нас дела, Джонас. Тебе улыбнулась удача, и надо использовать этот шанс. Теперь твои знания и опыт будут оплачиваться. После завтрака я позвоню Уорвикам и договорюсь о встрече. — С этими словами она скрылась на кухне.

Джонас опустился на диван, не спеша принялся за кофе. Он смотрел в окно на заиндевевшие деревья и прислушивался к мерному, баюкающему шуму воды и звяканью посуды на кухне.

«Хорошо все-таки дома», — подумалось ему. Хорошо, что здесь его ждет женщина с огненными волосами; хорошо, что ночью он делит с ней постель, а утром они завтракают вместе; хорошо, что ее полки заполнены его книгами. Хорошо, что у него есть свой дом. Он с удовольствием провел бы так всю жизнь. Интересно, что бы сказала на это Верити?