Бархатные кисточки нежно скользнули по его бедру и продвинулись выше, щекоча напряженную плоть. Джонас инстинктивно отпрянул назад. Верити чуть повернула плеть, гак что ее мягкие концы оплели его пенис. Джонас почувствовал зов плоти и без того страждущего естества.

— Неплохо для экстрасенса, — пробормотала Верити с легкой усмешкой.

Он с трудом глотнул и снова глубоко втянул в себя воздух.

— Верити, попомни мои слова, ты мне за это заплатишь!

— Я предупреждала, когда ты привязал меня к изголовью, что настанет день и я тебе отплачу!

Она еще раз взмахнула плетью, чтобы ее концы оплели фаллос туже, затем потянула на себя, и бархатные полоски неохотно соскользнули вниз.

— Верити, ты не понимаешь, что творишь. — Каждое слово давалось Джонасу с трудом.

— Полагаешь? — Она снова опустилась перед ним на колени и прикоснулась своим влажным, горячим ртом к тому месту, по которому только что скользили бархатные кисточки. Джонас взглянул на ее рыжую головку и продолжил героическую борьбу с самим собой. Все его мускулы напряглись от нечеловеческих усилий. Его захватила в плен рыжеволосая колдунья. К тому же она ждет от него ребенка, Джонасу хотелось кричать от счастья. Казалось, он вот-вот потеряет контроль над собой, но Верити внезапно отпустила его.

Тяжело дыша, словно выбрался из бездны, он вновь собирал по клочкам свое самообладание. Он видел, как Верити отложила плеть и начала расстегивать свои джинсы. Он не отрываясь смотрел, как, соблазнительно извиваясь, она вылезла из них, а затем скинула и нижнее белье. Тут уж Джонасу пришлось стиснуть зубы. Терпение его иссякло.

Она повернулась к нему спиной, и он восхищенно уставился на округлости ее роскошной попки. Вот так бы и смотрел на нее целый день!

Но у Верити были свои планы. Из другого угла комнаты она пододвинула к нему скамью с мягким сиденьем.

— Какого черта?! — воскликнул Джонас, когда Верити подтолкнула скамью к его ногам.

— Раздвинь ноги, — приказала она. Он нехотя повиновался, гадая, что еще она задумала. Верити продвинула скамью между его ногами. Джонас почувствовал себя совершенно беззащитным. Он, прищурясь, взглянул на Верити.

— Ну что еще, госпожа Мучительница?

— Садись.

Мужчина медленно сел, с удивлением заметив, что цепи это позволяют. Ноги его оказались по обеим сторонам скамьи.

— Малышка, ты меня замучаешь до смерти.

— Может быть, ты и выживешь — не знаю. — Ее глаза так и сверкали желанием, когда она пике оседлала скамью и оказалась всего в нескольких дюймах от него.

Джонас вдыхал пряный аромат ее страсти и думал о том, что еще немного — и он не совладает с собой. Он снова инстинктивно подался вперед, чтобы обнять ее и прижать к себе, но оковы его остановили. Он сел на место, негромко ругнувшись. Верити устроилась на его чреслах, взяла в руки фаллос и медленно стала вводить в себя. Наконец-то она сама определяла скорость проникновения.

У Джонаса перехватило дыхание, он жаждал только одного — лишь бы достало сил выдержать эту сладостную пытку. Он чувствовал, как ее мягкие, упругие лепестки сомкнулись и он оказался полностью погруженным в узкие ножны. Из груди его вырвался глубокий вздох. Верити с силой сжала его плечи, голова ее откинулась назад — она начала двигаться.

Джонас глядел на нее в полном изумлении. Как она прекрасна в своей страсти! Нежная, чувственная, трепещущая от желания.

Она жаждет его! Джонаса за всю его жизнь никогда и никто не желал так, как она.

— Верити. — Он совсем охрип — вести борьбу с собственной страстью становилось уже невмоготу. Джонас понимал, что находится в полной власти любимой и доведен до крайней степени возбуждения. Потому остается надеяться только на ее милость, ибо нет уже никаких шансов на то, чтобы достойно выйти из схватки с собственным желанием. Когда она прильнула к его губам, он жадно просунул язык в горячую тьму ее рта, стараясь проникнуть как можно глубже. Он почувствовал то особое напряжение, которое всегда охватывало ее перед оргазмом, он слышал, как она приглушенно всхлипнула, и его измученное страстью тело наконец сдалось.

Джонас даже не пытался сдержать вырвавшийся из горла хриплый крик удовлетворения. Он упивался этим яростным пламенем, которое жгло его изнутри, проникая в мягкую плоть Верити все глубже и глубже, пока наконец не почувствовал себя полностью опустошенным.

Верити обмякла и уронила голову ему на плечо, тяжело переводя дыхание. В ложбинке между ее грудей блестел пот. Джонас полностью расслабился, вдыхая аромат ее волос, кончики которых слегка щекотали его ноздри.

— Так ты меня правда любишь? — протянул он, когда к нему вернулся дар речи.

— Сильнее всего на свете, Джонас, — ответила она, не пошевельнувшись.

— Так любишь, что готова выцарапать глаза любой «ясновидящей» потаскушке, которая станет ко мне приставать?

— Постарайся больше не попадать в такую ситуацию, — грозно предупредила его Верити. Но когда она подняла голову и взглянула на него сверху вниз, в глазах ее сияло томное удовлетворение. — Кто знает, как я поведу себя в следующий раз. Ты слышишь меня, Джонас?

— Слышу, слышу, — прошептал он. Затем сжал руку в кулак и рванул цепь. Слабые алюминиевые оковы щелкнули и раскрылись, освободив его запястье. То же Джонас повторил и другой рукой.

Верити ошеломленно уставилась на него. Она была вне себя от ярости:

— Так ты притворялся! Я-то думала, что действительно лишила тебя свободы действий, а ты, оказывается, мог освободиться в любую секунду!

Джонас негромко рассмеялся и крепко обнял ее.

— Я потерял свою свободу с тех пор, как встретил тебя, маленький деспот. И не променял бы эту пытку ни на что на свете.

Он стал целовать ее, прислушиваясь к тихому позвякиванию дешевых алюминиевых наручников на стене.

В этой подземной тюрьме не было настоящих орудий пытки.

Глава 13

Ленч прошел весьма натянуто. Мэгги Фрэмптон на сей раз подала на стол лазанью без мяса и густой овощной суп по рецепту Верити, но почему-то ничего не сказала насчет животного белка — фразы, уже ставшей традиционной. Верити показалось, что ее мысли заняты чем-то другим.

Элисса тоже не стремилась поддерживать беседу. Впрочем, общество от этого не много потеряло. От внимания Верити не укрылось, что Элисса старательно игнорирует Ярвуда, Джонаса и саму Верити. Она разговаривала исключительно с Оливером Крампом или покрикивала на Мэгги, упрекая ту в медлительности. Мисс Солнышко заметно утратила свою приветливость и жизнерадостность. Слэйд Спенсер же был угрюм и взвинчен, как и всегда.

Дат Уорвик и Джонас усиленно старались не замечать тяжелой атмосферы, воцарившейся в маленьком кружке, и оживленно беседовали на другом конце стола, обсуждая исследования Джонаса и намечая основные положения будущего отчета для покупателей виллы.

— Мы при всем желании не можем провозгласить виллу ярким примером ренессансного архитектурного стиля, — говорил Джонас. — Поэтому придется сделать основной упор на историческую ценность постройки. Не беспокойтесь — это тоже звучит довольно внушительно, особенно здесь, где у вас практически нет конкурентов. Если бы дело происходило в Италии, вам пришлось бы изрядно потрудиться, убеждая своих покупателей, что эта вилла — настоящая жемчужина и раритет, но здесь, в Северной Америке, итальянские виллы — довольно редкое явление.

— Уверен, я найду чем заинтересовать ваших покупателей.

— Вот и хорошо, — с облегчением заметил Уорвик. — А то мне уже не терпится сдвинуть дело с мертвой точки.

Тут, насмешливо скривив губы, заговорил Спенсер:

— Составить такой отчет для ученого со степенью — раз плюнуть, правда, Куаррел? Все равно как если бы вам платили за составление объявления о продаже недвижимости. На мой взгляд, такой легкий заработок как-то не вяжется с репутацией серьезного исследователя.

Верити сердито нахмурилась и уже открыла было рот, чтобы вступиться за Джонаса, но тот опередил ее:

— Серьезная исследовательская работа, говорите? Но на пятьдесят центов в наше время даже чашку кофе не купишь. — Джонас отвечал на удивление миролюбиво. — Когда речь заходит о деньгах, я сразу отбрасываю гордость и самолюбие. А вы сами разве не так поступаете. Спенсер?

— Я? — Спенсер передернул плечами. Он поднес чашку к губам; руки его дрожали, и чашка слегка постукивала о блюдце. — Я с вами согласен. К дьяволу гордость и самолюбие — на них ни черта не купишь.

— Да уж, — заметил Джонас, бросив выразительный взгляд на курительную трубку Спенсера. — Впрочем, смотря что покупать.

Верити уставилась на Джонаса испепеляющим взглядом. Спенсер покраснел до ушей, а все остальные уткнулись в тарелки. Замечание Джонаса было намеком на наркотики, которыми баловался Слэйд.

— Вы считаете, докторская степень дает вам право отпускать такие шутки? — хрипло спросил Спенсер.

— Нет, наверное, я и без ученой степени острил бы точно так же.

Даг Уорвик, как всегда, отважно кинулся спасать то, что осталось от мирной застольной беседы.

— Как я уже говорил, мне хотелось бы как можно скорее получить ваше заключение, Куаррел. Теперь, когда нам известно, что вилла подлинная, покупатели будут сговорчивее.

Мэгги Фрэмптон, появившаяся в этот момент из кухни, слышала последние слова Дага. Тяжело вздохнув, она буркнула себе под нос:

— Дигби вряд ли понравилось бы то, что теперь старый дом наполнится агентами по продаже имущества. Только настоящий историк-исследователь сможет по достоинству оценить виллу, говаривал когда-то он. Не думаю, что бизнесмены относятся к категории тонких ценителей старины.

Уорвик сочувственно улыбнулся ей:

— Прекрасно понимаю вас, Мэгги. Но все дело в том, что эту виллу под силу содержать только богатым предпринимателям.

— А вот мы с Дигби прекрасно управлялись!

— Но для вас это тоже вскоре стало бы накладно. Когда я унаследовал виллу, мне пришлось оплатить налоговые счета за весь предыдущий год, и это было только начало. Нет, единственно возможное решение проблемы — продать особняк, и чем скорее, тем лучше.