Мудрый Лось с сомнением посмотрел на светловолосую привлекательную женщину в длинном шелковом, хотя и потрепанном платье.

— Твоя пленница станет женой Паука?

— Пусть скажет Паук. Я привел ее для своего племени, — Волк склонил голову, делая знак, что примет решение совета.

— Хочет Паук сказать?

— Пусть Тигровая Лилия сядет у моего очага, — голос Паука не выражал особого восторга, да и непохоже, чтоб его как-то задел ее побег. Он был пассивен настолько, что ему было все равно. Но взгляды остальных с удовлетворением обратились к Онор, так, словно это было ее собственное решение.

— Что ты им сказал? — прошипела она. Волк чуть сжал ее плечо, скорее успокаивая, чем желая причинить боль.

— Да будет так, — сказал он. — Моя пленница войдет в вигвам Паука.

И эту-то фразу она поняла без перевода.


Стояли последние дни лета. Уже начинали желтеть листья, и в воздухе колебалась блестящая паутина. В то утро Мудрый Лось остановил Онор и строго спросил:

— Готова ли Тигровая Лилия?

— К чему? — машинально переспросила она.

— Через семь лун воины возьмут себе жен, и все племя будет праздновать день свадеб.

У молодой женщины упало сердце. Вот и наступил день, которого она боялась. Она слабо запротестовала.

— Я могла бы щедро одарить твое племя, Мудрый Лось, если б ты только захотел. Если б вы только отпустили меня домой…

— Мой народ не нуждается в своих дарах, дочь бледнолицых.

— Ну конечно, твой народ страшно нуждается в мадам Паук. Это просто спасет его от вымирания.

— Не смей, скво! Тебе оказали честь. Не заставляй меня пожалеть.

Она убежала, чтобы не расплакаться перед старым вождем. Но когда она потеряла его из виду, желание плакать прошло, и ее охватил безумный гнев.

«Будьте вы все прокляты! — прошипела она. — Я ненавижу вас всех, ненавижу!»

Она увидела Волка, и ее злость и досада стали непереносимыми.

— Волк! — возмущенно окликнула его Онор. Он повернул голову и спокойно посмотрел на нее. Сидя на поваленном бурей дереве, он с помощью ножа что-то мастерил. Онор тряслась от гнева.

— Волк! Ты не можешь допустить этого! Пусть ваш вождь убирается к дьяволу. Я не собираюсь спать с Пауком.

— Он возьмет тебя в жены при всем племени.

— Вот еще! Я не хочу этого. Слышишь?

— Лилия, не шуми. Ты здесь пленница. Слово вождя — закон. Ты должна быть благодарна. Паук хороший охотник.

— А мне без разницы, какой он охотник. Он мне противен! Понимаешь? Я не просто его не люблю, он мне гадок, как насекомое.

— Ты к нему привыкнешь, Тигровая Лилия. Это — твоя судьба.

— Ни за что.

— Лилия, тебя никто не будет спрашивать. Ты — пленница, пойми же. Ты подчинишься, иначе нельзя.

— Я не подчинюсь.

— И не думай об этом.

— Волк! Я не смогу, понимаешь?! Я не хочу! Ты притащил меня сюда, теперь изволь отвечать за это!

— Я привел тебя как пленницу для своего племени.

— Ты меня привел! Да! И ты виноват, что я в такой беде. Что же, ты теперь будешь наблюдать, как надо мной издеваются и ничего не сделаешь?

Волк смотрел на нее устало. Он уже был не в силах спорить с этой белой женщиной, рискуя позабавить все племя их перебранкой.

— Лилия, так решил вождь. Ты сильная молодая скво. Родишь для племени сильных охотников.

Убитая его цинизмом, Онор вскричала:

— От Паука?!! Я не буду ему принадлежать, лучше смерть. Не буду и все.

Он не дотронется до меня!

— Тогда он не будет давать тебе еду, стрелять для тебя дичь и защищать тебя.

— Кто-нибудь сжалится надо мной.

— Нет.

— Я умру с голоду, но не стану жить с ним, как с мужем!

— Он имеет на тебя право. И ему не обязательно иметь твое согласие, — она окаменела.

— Ты же говорил, что… — она растерялась. — Как же так?..

— Ты станешь его женой, — подчеркнул он последнее слово. Она почувствовала себя вещью, вещью, которую можно отдать, продать, подарить, делать с ней все, что угодно.

— Волк! — жалобно воскликнула она в отчаянной надежде на его помощь.

— Лилия, ты пожила с нами и знаешь наши обычаи. Ты понимаешь наш язык.

Скоро ты будешь совсем хорошо говорить. Тебе дали время, как ты просила.

Теперь время исполнить обещание. Ты готова.

— Нет, не готова. Мне страшно себе такое представить. Я, и вдруг жена этого невежи. Нет!

— Довольно, Тигровая Лилия, — его голос чуть дрогнул, по-видимому, от гнева.

— Волк, ты должен мне помочь.

«Она ничего не поняла. Ничего. Не поняла, что я уже для нее сделал.

Она ничего не поняла…»

— Если я тебе помогу, ты, наконец, прекратишь шуметь и бунтовать?

— Обещаю, — быстро согласилась она, пока индеец не передумал. — А ты поможешь?

— Возможно, — он смотрел в сторону. — Все, иди в свой вигвам, Лилия.

Она поспешила послушаться.

Вечером Лилия вновь предстала перед вождем. Она испуганно поискала глазами Волка. Он был там. Она бросила на него умоляющий взгляд. Но он выглядел суровым и отрешенным и не глядел в ее сторону. У Онор сильно колотилось сердце, каждый удар отдавался в груди, словно барабанный бой.

— Готова ли Тигровая Лилия подчиниться решению старейшин?

Онор открыла было рот, но Волк выступил вперед.

— Вождь, — обратился он к старику, — я возьму в жены эту женщину. Я привел ее к нам и имею на нее больше прав, чем Паук. Но чтобы не обидеть его, я принес для него выкуп. Он там, у порога. Десять прекрасных медвежьих шкур. Я сказал, вождь.

Онор-Мари остолбенела.

— Не будет ли возражать Паук против твоего предложения? — спросил вождь негромко. — Женщина была обещана ему.

Костлявый неуклюжий Паук проворчал:

— Как решат старейшины.

Все взгляды были устремлены на него, и Паук неохотно добавил:

— Я бы лучше взял в жены гуронскую девушку, такую, как мы…

Вожди посовещались.

— Наш брат, Красный Волк, занимает среди нас высокое положение, его подвиги нам известны. Он не обидел Паука, принес ему богатый дар. Пусть Тигровая Лилия войдет в вигвам Красного Волка.

Волк склонился перед вождем, произнося вежливые слова благодарности.

— Пойдем со мной, Тигровая Лилия, — властно позвал он. Онор вышла за ним, но когда остальные индейцы уже не могли их слышать, она разразилась гневной тирадой.

— Как это понимать, Волк? Что еще за штуки? Это, что, помощь? Это нечестно, Волк!

— Ты не пойдешь в вигвам Паука.

— Очень мудро! Что ж, по-твоему, я с радостью брошусь в твой вигвам и до конца своих дней буду жить на оленьей шкуре?

— Лилия…

— Послушай ты меня, Волк! Я ни за кого не собираюсь выходить, пока сама этого не захочу! Ты или Паук, или кто еще — не суть важно. Я не такая, как вы. Не хуже, не лучше. Другая и все. Я не могу так жить. Я привыкла к другому. Мой мир, он совсем не похож на ваш. У меня свой дом в Париже, я богата, я свободна… Ну пойми же.

— Тигровая Лилия, ты не понимаешь, куда попала. Ты не можешь сказать «не хочу», чтобы все бросились угождать тебе. Ты не дома.

У нее опустились руки. Неизбывная горечь зазвучала в голосе.

— Это правда. Я не дома. И я поняла. Здесь война. Здесь вековая ненависть между белыми и индейцами. Здесь ужас, страх и кровь. И я должна быть благодарна, что жива и что с меня не сняли скальп.

— Никто не снял бы твой роскошный скальп, женщина. Гуроны не воюют со скво.

— А как же понимать, что я здесь в плену и против моей воли мне навязывают судьбу?

— Тигровая Лилия, тебе никто ничего не навязывает.

— А как же…

Волк повысил голос.

— Слушай, Лилия, не перебивай. Тебя оставят в покое. Спустя семь лун я отведу тебя в город, и ты сможешь уплыть домой за море и не возвращаться.

Это не твой мир, ты права.

Она не верила своим ушам.

— Ты меня отпускаешь?

— Да.

У нее возникло смутное подозрение. Все лгали ей. Может быть, и Волк…

— А почему не теперь же?

— Сейчас я не могу. Через семь лун.

— Ты можешь дать мне других провожатых, — осторожно произнесла она.

— Я сказал тебе, Лилия! Я так решил, — гневно ответил Волк. Онор примирительно улыбнулась.

— Хорошо, хорошо. Я согласна обождать. Если ты действительно отпустишь меня…

— Я, что, лгал тебе, Лилия?!

— Но… Мне кажется… так неожиданно… мне кажется, должен быть какой-то подвох, — вырвалось у нее. Она тут же пожалела о том, что сказала. Лицо Волка потемнело.

— Вот так ты думаешь, Лилия? Подвох? Видно, ты не так и хочешь домой, как говоришь. Я не слышал ни слова благодарности. Раз так, я больше не помогаю тебе. Разбирайся как знаешь.

Мгновение он словно ждал чего-то, глядя в ее несчастное лицо, потом встряхнулся и пошел прочь. Онор бросилась за ним и схватила его за локоть.

Он с надеждой оглянулся.

— Нет, нет. Прошу тебя. Я не хочу здесь оставаться! Я сболтнула глупость. Я верю тебе. Конечно, верю. Прошу тебя. Я хочу никогда больше не видеть всего этого! Никогда! Никогда!!!

Она почти кричала. Волк вздрогнул. Любому было бы видно, что он обижен и разочарован, но только не Онор. Она ничего не заметила. Он не спеша отцепил ее пальцы от своей руки.

— Я отведу тебя в город, — тихо проговорил он. — Как обещал. Теперь уходи. Уходи.

Она убежала, чтобы снова не наговорить чего-нибудь сгоряча. Волк стоял, прислонившись плечом к сосне. Он медленно провел рукой по волосам, поправил нож у пояса. Взгляд его был пуст. «Да, — прошептал он.

— Да…

Это будет правильно».

Теперь, когда перед Онор не маячил призрак грядущей свадьбы, все стало гораздо проще. Казалось, мир вокруг стал светел и приветлив. Жители деревни были заняты подготовкой к свадьбам, ведь Онор-Мари не была единственной виновницей торжества. Атмосфера праздничности заразила Онор.