Бентон вздохнул и отступил в сторону, впуская Розмари. Сам остался стоять у двери, не приглашая ее пройти или присесть, надеясь, что это подтолкнет дочь поскорее уйти.

Розмари перевела дыхание, взглянула на отца и начала снова:

— Дело в том, что… я волнуюсь за Линетт. Ее нет в комнате и не было все утро… Там такой беспорядок. И вообще странно. Ты не знаешь, где она?

— Какого черта я должен знать, где она? — рявкнул Бентон. Следовало бы предполагать, что Розмари явится с подобным вопросом. Весь город будет интересоваться, когда узнает, что Линетт ушла от него.

— Прошлой ночью я слышала, как вы ссорились в твоем кабинете, — продолжала Розмари. — Но потом все затихло, и я подумала, что все нормально. Но теперь… — ее голос прервался. — Линетт ушла?

— Ну… очевидно, да, — ответил Бентон.

— Но почему? — растерянно спросила Розмари. — И куда она пошла?

— Я уже сказал тебе, что не знаю.

— Вернулась к родителям?

— Может быть. Или уехала из города. Она была вне себя.

— Почему? Что произошло? Линетт не уехала бы вот так, без причины. Даже не попрощавшись!

Слезы затуманили добрые глаза Розмари.

— Она попрощалась со мной, — хмуро сказал Бентон. — А тебя не касается, почему она ушла.

Бентон догадывался, что все в городе будут спрашивать о причине ухода Линетт. От такой перспективы становилось еще хуже. Ему никогда не составляло труда заткнуть рот дочери, но жители Пайн-Крика — совсем другое дело. Он станет основной темой для разговоров. Все старые ведьмы с удовольствием будут выставлять Конвея злодеем в душещипательной драме. Бентон прекрасно знал, как его ненавидели окружающие, и только потому, что он не был таким же дураком, как остальные. Его власть и богатство заставляли людей бояться, никак не вызывая ни любви, ни симпатии. Только положение в обществе Пайн-Крика дочери мешало превратить его в настоящего изгоя. Но если узнают правду, как он обошелся с ребенком Линетт много лет назад, то и общественное положение Розмари не поможет. В глубине души он все же надеялся, что сама Линетт не захочет портить свою репутацию признанием, что когда-то забеременела, не будучи замужем. Но прошлой ночью она была так зла, что спокойно может разнести данную новость, даже если это откроет ее падение.

От одной мысли, что будет, расскажи она всем, кровь застывала в жилах. Подозрительный бизнес — одно дело, но лишить женщину ее ребенка — этого никто не простит. Бентон поежился. Положение в обществе много значило для него. Он всегда гнался за уважением и признанием и добивался этого всевозможными путями, поэтому и женился на скучной матери Розмари. Он с трудом мог представить себе, что Конвея не станут принимать даже его богатые друзья янки, как например, Фаркуфар Джонс. Хуже того, если Бентон потеряет их дружбу, бизнес пострадает, пойдут убытки.

Он не может, не должен позволить Линетт разболтать обо всем. Ее нужно остановить. Если она поехала к этому проклятому Тиррелу, тогда будет намного сложнее. Бентона переполняли смешанные чувства: ревность, отчаянье и страх. Он ненавидел Линетт сейчас так сильно, как когда-то желал ее.

— Папа! — крикнула Розмари. Он обернулся. Она смотрела на него испуганными глазами. Он догадался, что, должно быть, все его мысли отражались на лице. Бентон хмуро уставился на дочь.

— Что? Ради всего святого, Розмари, не устраивай истерик!

— Я не устраиваю! Я просто… хотела знать, что случилось с Линетт!

— Скоро все выяснится. А сейчас пойди в свою комнату и почитай одну из твоих глупых книжонок, над которыми ты обычно вздыхаешь. Если Линетт в городе, то скоро вернется домой.

— Если она в городе, — ошарашенно повторила Розмари. — Ты хочешь сказать, что она могла уехать из Пайн-Крика? Но почему? Куда она поедет?

— Ты прекратишь задавать свои дурацкие вопросы? — заорал Бентон. — Черт побери! Я не знаю, где она!

Розмари открыла было рот, собираясь еще что-то сказать, но потом передумала. Повернувшись, дочь быстро вышла из его кабинета, сбежала по лестнице и хлопнула входной дверью.

Бентон недовольно посмотрел ей вслед и вновь занял позицию у окна. Пакера все еще не было видно. Посещение Розмари еще больше разозлило, напомнив о том, что теперь часто придется объясняться. Необходимо вернуть Линетт! Она должна быть здесь, в ином случае… есть только один выход, чтобы она никогда не смогла рассказать правды. А если жена уже поделилась с Хантером, то и о нем придется позаботиться. При этой мысли Бентон улыбнулся.

Со двора послышался топот копыт, и Бентон нетерпеливо выглянул в окно. С лошади соскочил приземистый, плотно сбитый мужчина и начал привязывать ее к забору. Бентон зашипел, так как уже много раз говорил Пакеру ставить свою лошадь в конюшне на заднем дворе. Не хотелось, чтобы люди догадывались о каких-то его делах с Пакером. Но тот был либо глуп, либо упрям. Этого Бентон не мог понять, но Пакер настойчиво демонстрировал свою связь с Конвеем.

Бентон открыл низкое, почти на уровне земли окно, и махнул Пакеру, чтобы тот воспользовался им, минуя парадную дверь. Пакер прошел по длинной веранде и, подтянувшись, залез в комнату. С минуту он молча стоял, оглядывая кабинет.

— У вас тут куча книг, — прокомментировал он, жуя черными от табака зубами толстую сигару. Волосы его были грязновато-желтого цвета, как и длинные усы, которые тоже имели признаки пристрастия их владельца к табаку. Он был среднего роста, но с широкими плечами и мощной грудью, подходящими больше для высокого человека. Голова была даже крупной, шея казалась слишком толстой. Одно веко, отмеченное шрамом, чуть нависало на глаз. Нос имел следы ударов, похоже, это случалось не один раз.

— Да, да… — нетерпеливо произнес Бентон, обходя стол и садясь в кресло. — Мне кажется, я уже говорил тебе не привязывать лошадь у парадного входа. Чем меньше людей знают о наших встречах, тем лучше.

Пакер с безразличным видом пожал плечами, Бентон вздохнул.

— Ну ладно, не важно, — продолжил он. — Рассказывай, что узнал. Тиррел там? — Он не мог задать вопрос, вертящийся у него на языке: «Она тоже там?».

— Неа.

Пакер плюхнулся в одно из кожаных кресел, вытянул ноги и скрестил на животе руки. — Там никого нет. — Никого? — Бентон удивленно поднял брови.

Пакер кивнул головой.

— Никого. Даже животных в загонах.

— Лошадей? Там нет лошадей?

— Я не нашел. Я обыскал все. — Он пожал плечами. — Никого. Когда я стучал, никто не отвечал. Поэтому я проверил двери и окна. Все закрыто. Вы ничего не говорили, влезать ли во внутрь. Ну, я и не стал, только заглянул в пару окон, но внутри темно. Я бы сказал, что никого нет в доме.

«Чертова женщина!» Бентон стукнул кулаком по столу и вскочил на ноги. Лицо его горело от ярости. Очевидно, Линетт сразу поскакала к Тиррелу, чего он и боялся. Он знал это, хотя в глубине души все же надеялся, что жена поедет к родителям. Должно быть, они пустились в путь, как только она рассказала Тиррелу всю историю. Это, самое позднее, утром. Вероятно, они предполагают отсутствовать длительное время, иначе лошади Хантера оставались бы в загонах. Линетт, должно быть, убедила Тиррела отправиться вместе на поиски их ублюдка.

Бентон мерил шагами комнату, не переставая сыпать проклятьями. Его жизнь разрушена! Разрушена! Теперь все узнают, что Линетт ушла от него, убежала с Хантером. Все будут смеяться над ним и называть рогоносцем. Хуже того, все рассказано этой чертовой семейке — Тиррелам, которые всегда были ужасно болтливы. Бентон лишил Линетт дочери — это они разнесут по всему городу. Бентону будет теперь стыдно показаться на людях. Все станут цепляться, даже янки, и, вероятно, Фаркухар Джонс. Бог тому свидетель, Джонс и некоторые другие тоже не святые. Фаркухар никбгда не беспокоился о нравственной стороне своих поступков, но он может не захотеть общаться с Конвеем дальше только из-за того, что дурная слава может коснуться и его.

Все рухнуло! Простонав, Бентон запустил пальцы в волосы и начал качаться из стороны в сторону. Каждой клеточкой своей души он ненавидел Линетт и Хантера и желал отомстить. Он хотел их смерти!

Пакер с большим интересом смотрел на страдания Конвея.

— Никогда раньше не видел вас в таком состоянии, — заметил он. — Что случилось? Ваша жена сбежала с этим парнем, Тиррелом?

Бентон резко обернулся и зло посмотрел на него.

— Кто тебе сказал?

— Никто. Просто я решил, что это так. Вы так убиваетесь. Никто и ничто не может так свести человека с ума, как женщина. — Он помолчал. — Итак, вы хотите, чтобы я последовал за ними?

— Да! Немедленно. Ты еще сможешь их догнать. Я знаю, куда они направились.

Пакер выглядел немного удивленным.

— Ну и куда же они едут?

— Это маленький городок недалеко от Батон-Ружа. Фэрфилд. Дом моей кузины. Вот, я покажу.

Бентон схватил лист бумаги и коряво начертил там некое подобие карты, затем бросил ее Пакеру.

— Отлично. — Пакер, приподняв свое приземистое тело из кресла, взял листок.

— Ничего, если я возьму с собой парня? Он отлично владеет оружием. И так как их двое…

— Да-да, мне все равно. Бери кого угодно. Только сделай так, чтобы они не вернулись сюда. — Глаза Бентона дико сверкали. Он походил на сумасшедшего. — Ты понял меня? Я хочу, чтобы Хантер Тиррел был мертв! Чтобы он исчез из моей жизни!

Пакер кивнул.

— Понятно. А ваша жена?

Бентон замер, подумав о Линетт, представил ее в постели Хантера. Если она еще там не побывала до сих пор, нет сомнения, что скоро это произойдет. Он вообразил ее стоны и извивания, чего она не делала с ним.

— Нет, — слабым голосом ответил он, почти шепотом. — По крайней мере, если будет другой, выход. Я хочу, чтобы он был убит, а она вернулась в этот дом. Я сам позабочусь о ней. Когда я все разобъясню, она будет умолять меня позволить снова быть послушной, тихой женушкой.

Глава 12

Хантер, не моргая, смотрел на костер, помешивая угли палкой. Сидящая напротив Линетт молола зерна кофе рукояткой револьвера и была полностью поглощена работой. Ее брови сосредоточенно хмурились, когда она пыталась раздавить более крепкие зерна. Хантер, посмотрев на нее, повернул жарящийся над костром шашлык из зайчатины. Он только что подстрелил зайца, и они тут же сделали привал, обрадовавшись подвернувшемуся разнообразию в пище. Уже порядком поднадоели бобы и вяленое мясо.