— Завтра выходной?

— Нет. Но если все пройдет удачно, то я выпрошу два дня отпуска, чтобы отлежаться.

* * *

Джейсон


Я узнал о смерти отца спустя день после его похорон. Марк организовал мои поиски, и не успел к сроку, точнее, не успел я — на похороны. Сказать, что я почувствовал сожаление или боль, сложно. Скорее, это ощущение можно назвать горечью. Я приехал проститься с ним в дань уважению. Проститься и простить. Я знаю, что все три года он не переставал меня искать. Пол был стар и боялся уйти без объяснений и исповеди. Но мне не были нужные его оправдания, его искаженная правда, которая больше не имела значения. Ничего не имело значения. Я сбежал на край света не от стыда, и не зализывать свои раны, как решили многие. Наверное, Пол умер несчастным человеком. В тех редких письмах, которые доходили до меня от Марка, я читал, что он сильно сдал и почти развалил бизнес. Материальное не имеет больше для меня смысл, но отец всегда ставил бизнес и свое положение выше, чем то, что действительно имеет значение. Мой отец был непросвещенным человеком, и его жизнь не несла никакого смысла. Мне искренне жаль, что такой ум пропал зря. Несомненно, я буду молиться о его душе. Как и душе Вивьен, моей бабушки, о смерти которой я узнал в тот же момент, когда получил известия об отце. Двойная потеря, но Виви умерла раньше на два месяца. Она не пережила сына. Наверное, в каком-то смысле ей повезло. Помню, что в детстве я любил ее, но она никогда не была среднестатистической бабушкой, которая берет внуков себе на выходные и угощает конфетами. Она всегда была леди, великосветской дамой, которая до последнего одевалась в Прадо и не выходила из дома без макияжа. Невероятная женщина, которая за пятьдесят лет после смерти мужа не взглянула ни на одного мужчину, при этом оставаясь ослепительно красивой до глубоких седин. Мой дед умер в сорок лет от сердечного приступа, прямо в своем кресле в офисе банка, разрабатывая очередной гениальный план обогащения. Виви было тридцать пять. На два года старше, чем я сейчас. И она никогда не выглядела слабой, грустной, одинокой. Ее спина была прямой, а взгляд гордым и надменным. Она запросто могла бы сыграть английскую королеву, и переиграть ее. Теперь, когда ее нет, я чувствую печаль и скорбь, и душевный трепет. Думаю, что ее жизнь не была легкой, и за маской ухоженной сильной женщины мы никогда не видели настоящую Вивьен. Ей больше не нужно играть роль… Иногда я даже завидую мертвым. Их жизнь становится легендой, и плохие моменты старательно забываются, стираются из памяти скорбящих. Со мной такого не произойдет.

Из всех людей, которые когда-то знали Джейсона Доминника, я оставил адрес только Марку, взяв слово не раскрывать мое местоположение никому. Когда отец умер, Марк сразу стал искать меня по указанному адресу, но я оставил его, как пункт связи, для доставки корреспонденции или важных сообщений. Жил я в другом месте, и письма из прошлой жизни мне передавали раз в неделю вместе с провизией. И, к сожалению, из-за отсутствия своевременной связи с внешним миром, я не успел вовремя.

Получив известие о смерти Пола, я на несколько минут поддался слабости, и всерьез размышлял о том, чтобы не ехать в Нью — Йорк, чтобы проститься с отцом на его могиле. Но потом я понял, что обязан сделать это. И дело не в долге или уважении. То, что связывало нас, было так же сильно, как и то, что раскидало в разные концы мира. Теперь мне не нужно бояться увидеть в его глазах отражение раскаяния и истины. Последний человек на земле, который знал правду, ушел и унес ее с собой в могилу. Остался только я, и моя совесть. И память, которую я так стремился вернуть, чтобы получить необходимые мне ответы. Я научился жить со своим новым «я» в согласии и мире, но это не было простым и легким процессом. Я прошел свое чистилище, прежде чем снова почувствовал, что могу стоять на земле и смотреть людям в глаза, не испытывая ужаса и стыда. А теперь мне предстоит столкнуться с похороненной частью моего «Я». Братья, знакомые, родственники и бывшие друзья будут смотреть на меня, гадая, остался ли я тем же безумным сумасбродным парнем, которым был. Я, как наяву, слышу вопросы приятелей по футбольному клубу, не планирую ли я снова вернуться в строй, попытаться оспорить решение о дисквалификации. Они будут предлагать мне многие вещи, которые когда-то мне очень нравились, и я находил их интересными. Но больше не нахожу.

Многие будут разочарованы, увидев, как сильно я изменился. Но я не задержусь надолго. В каменных джунглях мегаполиса мне больше нечего делать.

Спускаясь по трапу самолета, я отключаюсь от реальности, закрывая глаза, слышу песню ветра и крик орла в небе. Но даже мысленно я не могу вернуться туда, где моя душа пребывала в покое и равновесии. Шум двигателей, голоса людей, тяжелый воздух, который, проникая в легкие, вызывает приступ кашля. Все это не дает сконцентрироваться, вырывая меня из привычного состояния. Как много шума. Это оглушает.

Чувствую себя Маугли, впервые вышедшим из леса.

Поднимая руку, прижимаю рукав к лицу, чтобы облегчить себе вдыхание воздуха со значительной примесью диоксида серы и сажи. Я фактически ощущаю, как эта мерзость черной паутиной покрывает мои легкие.

Я иду к выходу из аэропорта, растеряно глядя по сторонам. Огромное количество народу проходит мимо меня, и… это странно. Я много раз был здесь. Десятки, сотни перелетов.

Я вернулся домой. Или Нью — Йорк больше не может именоваться моим домом?

Я застываю, когда вижу Марка. Он пробегает взглядом по мне, но снова ищет в толпе… не узнав. Я невольно улыбаюсь. Собираю волосы на затылке, поднимаю руку и машу ему, продолжая идти навстречу. Марк снова бросает на меня раздраженный взгляд, не понимая, зачем ему делает знаки этот навязчивый странный, волосатый и бородатый тип, в свободных хлопчатобумажных серых брюках, такой же рубашке белого цвета и потертых коричневых сандалиях на босую ногу. Наверное, я кажусь ему чудаком. Я вижу, как раздражение в глазах Марка сменяется узнаванием, потом потрясением и даже шоком. Он скользит по мне взглядом, словно сам не веря тому, что видит, пока между нами не остается пара метров.

— Джейсон, Господи, это ты? — ошарашено глядя на меня, спрашивает Марк. Я вместо ответа крепко обнимаю его, хлопаю по спине, говорю: «Рад тебя видеть, брат», и снова отступаю, чтобы посмотреть на него. Марк не изменился. Такой же смазливый молодой пижон в сшитом на заказ стильном костюме и дорогих туфлях, с ухоженными ногтями и побритым лицом. От него воняет парфюмом за версту, но это лучше, чем вдыхать смог от машин.

— Что с тобой случилось? — неуверенно спрашивает Марк, тоже не переставая рассматривать меня. В его взгляде появляется тревога.

— У меня все отлично. Пошли давай отсюда. — Обнимаю его за плечи и веду к выходу, а то он так и будет стоять, как остолбеневший. — Так плохо выгляжу?

— Не знаю. Необычно. Борода эта и волосы. Ты меня разыгрываешь? Ты ее приклеил? — Марк смотрит на меня, потом начинает дергать за бороду. Вдруг в его глазах появляется ужас, и он резко останавливается. — Ты же не вступил в ИГИЛ?

— Нет, — я со смехом качаю головой. — Я побреюсь. Просто не успел. Выехал, как только узнал, — придаю голосу серьезность. — Как ты, кстати? Как все прошло?

— Нормально. Похороны сложно чем-то испортить. — Пожал плечами Марк, немного расслабляясь.

Когда мы садимся в его черный блестящий Лексус, Марк снова начинает допрос. В принципе, я был готов к тому, что меня не оставят в покое быстро.

— Слушай, я думал, что ты в Китае бизнес замутил. Квартиру продал, дом в Испании продал, виллу на Средиземном море тоже. Машины — и те все продал. Огромные деньжищи. Я все ждал, что ты позвонишь и сообщишь, что отбахал какой-то мега завод в Китае. А ты в какой-то пижаме и без багажа. Худой, как жердь. Тебя не кормили, что ли? Прогорел?

— Нет. Не было никакого бизнеса. — Я напряженно следил за дорогой, с трудом вспоминая ощущение, которое испытывал, когда находился за рулем. Марк повернулся, впившись в меня взглядом, я еще сильнее напрягся. — Следи за дорогой. И давай поговорим у тебя. Ты в Верхнем Ист-Сайде живешь? Не переехал?

— Да. Ты тоже когда-то там жил, — сухо ответил Марк, явно сделав неправильные выводы.

Когда мы поднялись в его двухэтажные апартаменты, я сразу заметил следы пребывания еще одного человека в квартире.

— Мой парень на работе, а я ушел раньше, чтобы тебя встретить, — пояснил Марк. — Садись. Я выпить налью. — Он указал мне на диван светло-бежевого цвета.

— Мне просто содовой или сок.

— Что так?

— Веду здоровый образ жизни. — Пожимаю плечами. Марк скользит по мне изучающим взглядом.

— От тебя половина осталась. Куда уж здоровее? Колись, куда деньги дел. В карты проиграл? Или казино?

— Могу я не отвечать, Марк? — я уверенно посмотрел в глаза брата. — Мы не виделись три года, и я не намерен говорить о деньгах.

— Я спросил только потому, что это я продавал твое имущество и переводил вырученные средства на твой счет. Я же не знал, что ты просто все спустишь, а то оставил бы немного.

— У меня все хорошо, Марк. Я ни в чем не нуждаюсь, — твердо говорю я. Брат окидывает меня в сто первый раз выразительным взглядом.

— Да уж, — вырывается у него. — Все у тебя из крайности в крайность, Джейс. Не живется спокойно. Брайан захлебнется от злорадства, когда тебя увидит.

— Я не собираюсь искать с ним встречи, и думаю, что до завтра приведу себя в порядок. Тебе не придется меня стыдиться.

— Я вовсе…

— Ладно, Марк. Я не слепой. Да и понимаю, что раз приехал, то должен соответствовать обществу. Ты одолжишь мне что-то из гардероба? Я могу купить, но не вижу смысла, потому что надолго задерживаться не собираюсь.

— Ты серьезно? Будешь носить мою одежду? Кто ты, парень? — Марк изумленно смотрит на меня, потом наливает себе виски и залпом выпивает.