Алекс Джиллиан - Офсайд 2

— Я понимаю, чего ты боишься. Ты можешь сколько угодно быть уверенным в том, что твоего образования хватит, что бы помочь ей своими силами, и в глубине души ты считаешь себя гением. Но на самом деле, каждый новый день для нее может закончиться плачевно. Ты не можешь быть рядом каждую минуту, Джейсон. Да, она находится сейчас полностью в твоей власти, под твоим психологическим давлением, и ты уверен, что контролируешь ее разум, ее действия. У меня были случаи самоубийств клиенток, которые находились в подобных ситуациях. Она может выглядеть спокойной, но в любой момент может резко начаться кризис, когда ты не будешь способен предугадать и остановить ее. У меня больше опыта, и я знаю, о чем говорю. Я не смог помочь этим женщинам, потому что они пришли слишком поздно.

— Лекси этого не сделает. — Упрямо поджимаю губы. Последние дни, после того случая на кухне, между нами установилось подобие мира и взаимопонимания. Я ни разу не ударил ее за это время, ни одного нового синяка на моей малышке. Я горжусь собой. — У нас все хорошо.

— Это временно, Джейсон.

— Я справлюсь, док.

— Если я помогу твоей подруге, ты не обязательно потеряешь ее. Мы можем работать вместе над вашими отношениями.

— Я сказал — нет. Это мое последнее слово, — по слогам проговариваю я. И, судя по выражению разочарования на лице доктора, он меня понял.

Лекси

Это случится завтра. Не могу поверить, и я просто в ужасе. На самом деле, я в шаге от того, что бы передумать. Меня трясет от противоречивых эмоций. Бросает то в жар, то в холод. Сама себя не контролирую. Мысли спутались, руки холодные, как лед, сердце тарабанит так, что вся грудная клетка болит. Должна ли я радоваться? Считать минуты? Я не знаю. Ничего не понимаю. Хочу остаться в этом дне. Навсегда.

Прошло восемь дней, а от Мика не было никаких вестей. Послезавтра Джейсон увез бы меня в Германию, и мое освобождение отложилось бы ещё на месяц, может, больше. Я уже смирилась с тем, что Мик или передумал, или не нашел деньги, но сегодня мне позвонила Марина. Она сказала, что мой друг принес для меня сумку с вещами, и спросила, когда я могу ее забрать.

Сегодня, прямо сейчас я могу поехать и взять ключ к своей свободе. Избавиться от Джейсона раз и навсегда. Я несколько раз вскакиваю, подхожу к двери, берусь за ручку, что бы открыть, но не могу… Не могу, черт бы его побрал. Сползаю на пол, обхватывая себя руками, кусая губы в кровь. И мое сердце разрывается. Это не фантомные боли, они реальные, настоящие. Я мечусь по квартире, как раненое животное, не находя выхода, не чувствуя освобождения от яростной агонии, в которой пребывает мое тело и душа.

— Что ты сделал со мной? — спрашиваю я пустоту, когда очередная попытка открыть дверь закачивается неудачей. Я катаюсь по полу и рычу, как животное. Я не могу собрать себя заново. Мне нужно время…

Завтра. Это случится завтра.

***

Джейсон

Возвращаюсь домой злой. Визит к Джонатану меня разозлил. Он снова настойчиво пытался заставить меня привести к нему Лекси. Если Джон такой хороший доктор и целитель душ, то должен понимать, что я никогда этого не сделаю. Пару дней назад я все-таки последовал другому его совету и позвонил отцу, что бы попробовать поговорить о том, что могло вызвать амнезию. Но Пол не сказал ничего нового. Слово в слово повторил старую версию. Тогда я поехал к бабушке. Виви не ожидала моего визита, и, тем более, расспросов о прошлом. Я пытался быть убедительным, показать ей, как мне важна правда. Виви сопротивлялась, повторяя версию отца, но я видел в выражении ее глаз страх и сожаление. Господи, они действительно врут мне. Было что — то еще. Что — то плохое. Виви не умела так искусно лгать, как отец.

— Я принял решение и согласился на гипноз, — предпринимаю последнюю попытку. Вижу, как ухоженное, до сих пор красивое лицо Виви бледнеет. Она картинно взмахивает своими тонкими кистями и опускается на диван, заваленный подушками разного цвета.

— Ты не должен этого делать, Джейсон, — произносит она строгим тоном, которого я за ней не замечал. — Будет только хуже. Пойми, мальчик, все к лучшему.

— Ты многого обо мне не знаешь, бабушка, — произношу, предварительно прочистив горло. — Ничего лучшего я не вижу. Я совершаю плохие поступки по отношению к тем, кого люблю. Я хочу, чтобы это прекратилось.

— Правда ничего не изменит, Джейсон. Если ты не помнишь, то так и нужно. — Виви дотрагивается до виска указательным пальцем. — Мозг понимает больше, чем ты.

— Неужели? — огрызаюсь я. — Что случилось, Виви? Отец бил меня? Может быть, и маму? Поэтому она покончила с собой?

— Пол — не самый лучший человек на свете, но он мой сын, и я люблю его. И тебя. Именно поэтому я не скажу правду. Вы оба будете страдать. Не ройся в прошлом, Джейсон. Послушай старуху, которая прожила жизнь, и не думай плохо об отце. Он никогда не поднимал руку ни на тебя, ни на Селену. Твоя мать была не совсем здорова психически. Она родила троих сыновей почти без передышки и отдыха, а ей было за сорок. Селена просто не справилась. Пол не виноват.

— Ну, она же не сама себе детей делала, — раздраженно заметил я, ощущая некоторое облегчение от того, что отец не виноват в смерти матери и никогда не бил меня.

— Это было ее желанием. Она очень любила тебя Джейсон. Ты был первенцем, долгожданным подарком судьбы.

— Так почему такой любимый всеми ребенок теряет память? Должна быть причина, — яростно произношу я, меряя шагами комнату.

— Не думай об этом, Джейсон. Просто забудь.

Я смотрю на упрямо поджатые губы Виви, понимая, что ничего от нее не добьюсь. Если только не скажу правду о себе. О зеркальной комнате и девушках для битья. Но я не могу. Только не бабушке. Она уйдет в другой мир, не зная, что ее внук — садист и извращенец. Черт. Это просто тупик.

И вот сегодня я сказал Джонатану, что согласен на гипноз. Пора, наконец, найти причину моей амнезии. Приняв решение, я не почувствовал облегчения. Напротив. Меня не покидала тревога и предчувствие краха. Если это действительно что-то ужасное? Неизвестность пугала меня до чертиков. Меня, привыкшего контролировать свою жизнь. Что, если правда лишит меня контроля?

— Что — то случилось? — спрашивает Лекси.

Я сижу на диване, опустив голову на согнутые в локтях руки, отстранено глядя перед собой. Я не слышал, как она подошла. Вообще, не знал, что она дома. Днем Лекси часто где — то гуляет. Точнее, я всегда знаю, где, ведь при ней постоянно находится Джек. Мне кажется, что он влюбился в нее. Давно собираюсь его уволить. И руки никак не доходят.

Я поднимаю голову и смотрю на нее. Она бледная, какая — то замученная. На ней тонкий, просвечивающий трусики, сарафанчик на бретельках. Ее синяки почти зажили, остались только желтые пятна кое-где. Я вел себя идеально последнюю неделю. Но Лекси все равно выглядит несчастной.

— Все нормально. Просто устал, — произношу я, протягиваю руку, чтобы привлечь ее к себе. Усаживаю рядом и кладу голову на ее колени. — Скажи мне что-то хорошее, детка.

— Я приготовила поесть. Мы можем пойти на кухню, — голос ее звучит напряженно, но пальцы, прикасающиеся к моим волосам, нежны и прохладны.

— Это не приятное, Лекси. Ты ужасно готовишь, — ухмыляюсь, закрывая глаза и позволяя ее волшебным пальчикам массировать мои виски.

— Можем заказать пиццу.

— Послезавтра мы летим в Германию. Мне нельзя пиццу.

— Ты не будешь хуже играть, если съешь кусок пиццы.

— Все начинается с малого, детка. Чем ты занималась сегодня? — спрашиваю, переворачиваясь на спину и глядя на нее.

— Сидела дома, думала о тебе. — Ее пальцы скользят по моим щекам, губам. Она очень грустная, вся в себе. Не то, чтобы это было необычно… Просто я напрягся, когда она вдруг наклонилась и поцеловала меня с каким — то отчаянным остервенением. Лекси часто целовала меня, но не так. Я чувствую сигналы, если даже кто-то пытается скрыть их от меня. Обхватываю ее затылок, когда она пытается отстраниться, властно удерживая.

— Теперь моя очередь спрашивать, что случилось. — Пристально смотрю в ее глаза. Именно тем взглядом, который заставляет ее дрожать от страха. Но сейчас она не боится. Ее пальцы по — прежнему нежно гладят мое лицо.

— Я просто была одна и скучала. — прошептала она. Я не поверил, но у меня нет сил на очередной бой. Возможно, дело в лекарствах, которые я принимаю. Они тормозят меня, что бы ни говорил Джон. И даже в сексуальном плане моя активность заметно снизилась, я быстро устаю и вырубаюсь. Постоянно тянет в сон. Не помню, чтобы когда-либо чувствовал себя так дерьмово. Отстраняю руки Лекси и сажусь рядом, потирая ладонями лицо.

— Мне нужно вздремнуть, малышка, — бормочу я, чувствуя свинцовую тяжесть в ногах. Она выглядит удивленной. Еще бы. Обычно я сплю не больше четырех часов в сутки. Могу и меньше.

— Тяжелая тренировка? — спрашивает Лекси.

— Да, — отстраненно киваю я. — Нужно отдохнуть. Полежишь со мной?

— Конечно, Джейсон, — кивает она. Но все еще выглядит встревоженной.

Едва моя голова касается подушки, я вырубаюсь. И мне снится сон, который я не видел со времен колледжа. Точнее, даже не видел. Скорее, ощущал. Кошмар, который приходил ко мне почти каждую ночь, лет пятнадцать назад. Я нахожусь во тьме, если, вообще, нахожусь. Возможно, меня нет в том вакууме, который я ощущаю. Тяжелая непроницаемая мгла и мое прерывистое дыхание. Я слышу, но не чувствую, что дышу. Как со стороны. Издалека. Тишина нарушается отдаленным звуком шагов, и мне кажется, что мгла становится еще гуще. Если бы я был ребенком, то мог предположить, что нахожусь в комнате с приведениями. Но я взрослый человек, и понимаю, что никаких призраков не существует. Эта сгущающая осязаемая мгла — отражение моего страха и ужаса, нарастающих по восходящей спирали, пока приближаются шаги. Паническая атака обрушивается на меня с невероятной мощью, я просыпаюсь от того, что начинаю задыхаться.