Мелисса Натан - Официантка

– Хотите, я сделаю вам хороший латте? – спросила она.

– Да, – согласился парень, – а вы не подскажете… – он заглянул в бумаги внутри папки, – где можно найти Алека? У нас с ним встреча по поводу покупки этого кафе. Я просто пришел немного раньше.

Кэти молча смотрела на него.

– И? – переспросил парень. – Он здесь?

Кэти покачала головой.

– Понятно. Ладно, тогда передайте ему, что я здесь, когда он вернется.

Кэти кивнула.

– Я выпью латте, пока жду его, спасибо, – сказал молодой человек.

Она снова кивнула. Когда она принесла ему латте, то увидела, что он разговаривает с постоянной клиенткой.

– А я как раз рассказываю, что ты всегда такая, – улыбнулась та Кэти.

Замечательно.

Двадцать минут спустя, когда пришел Алек, она смотрела на них из-за стойки. Они пожали друг другу руки, и Алек просто сиял. Кэти пошла на кухню, где Сьюки устроила себе десятиминутный перерыв. Вообще-то, это было не положено, но Сьюки решила, что терять ей нечего.

Кэти рассказала Сьюки и Мэтту, что случилось, и они попытались убедить ее, что еще не все потеряно. Он может быть другим агентом по недвижимости или покупателем, который не сможет заключить сделку. Или встреча может совершенно не касаться продажи кафе, а он просто хотел отыграться за ее издевательства. Она только начала верить, что, возможно, – только возможно – она не была самой невезучей не белом свете, когда дверь кухни распахнулась и на пороге появился гордый собой Алек.

– Я так и думал, что найду вас здесь, – сказал он, сияя и не стараясь скрыть ликования. – Вы будете рады услышать, что я только что договорился о продаже кафе.

Воцарилась тишина.

– Я попросил его оставить вас всех на работе, – почти рассмеялся Алек, – но ничего не могу обещать. Особенно это касается тебя, Кэти.

– Почему? – выдохнула она.

– Потому что новый владелец спросил, всегда ли эта неприятная официантка так груба.

– Что ты ответил? – спросила Сьюки.

– Сказал правду, – пожал плечами Алек. – «Только не тогда, когда хочет пораньше уйти домой».

И сам рассмеялся своей шутке.

До Рождества оставалось восемь дней. Для Мэтта, который хотел приобрести рождественский подарок только для своей матери, – прорва времени. Больше недели, чтобы что-то купить.

Единственное, что нравилось Мэтту в рождественских праздниках, это то, что жизнь замедляла бег до самого Нового года. И это было раем. В колледже по случаю последнего дня семестра царило сумасшествие, и он был рад, что все подходит к концу. Двое его друзей – Даз и Си – шли на свидание с двумя самыми классными девчонками в колледже. Это должно было укрепить статус самого Мэтта, поскольку, будучи другом этих ребят, он должен был возвыситься над остальными, но ничего подобного не происходило. Это только стесняло его. Девушки, проходящие мимо, казались намного опытнее его самого, он терзался, когда рядом с ними появлялись мальчики, и злился, когда какая-нибудь девушка снова останавливала свой выбор не на нем. Это добавляло пикантности в его однообразную жизнь.

Он не понимал, что находят девушки в таких, как Даз и Си. Они были идиотами даже в лучшие свои времена. Он терпел их только потому, что у него не было выбора. Но девушки! Они-то могли выбирать. В общем, он ничего не понимал.

Он жаловался на это матери холодными зимними вечерами, а она любезно его слушала. Однако как-то раз она оборвала его на полуслове и сказала в своей самой раздражающей манере:

– Знаешь, в чем твоя проблема?

– В чем? – спросил Мэтт, тщетно пытаясь найти ответ на вопрос.

– Ты, – глядя на сына, твердо произнесла Сандра тоном, не оставляющим сомнений насчет того, что она имеет в виду, – мизантроп.

– Я не мизантроп, – побледнев, ответил Мэтт. – Отмени диагноз, – потребовал он, поднимаясь на ноги.

– Нет. – Она вернулась к шитью.

– Но я не мизантроп, – настаивал он, – я ненавижу мизантропов.

Он не понимал, почему мать забавляется ситуацией.

– Хорошо, допустим, – сказала она наконец, – тогда докажи это.

– Как?

– Сделай что-нибудь хорошее на Рождество, – глядя на сына, сказала она.

Мэтт собрался было пуститься в рассуждения о том, что Рождество – это варварство, специально выдуманное, чтобы обогатить сначала церкви, а потом – казну, когда вдруг осознал, что это только подтвердит точку зрения матери.

– Например? – спросил он.

– После колледжа пригласи своих безнадежных друзей сюда, и помогите мне установить рождественскую елку: одна я не справлюсь. И, – она подняла палец, – постарайся улыбаться, пока вы будете это делать.

Мэтт посмотрел на нее. Что это с ней случилось? Она что, читает по ночам книгу «Десять легких путей уничтожить своего сына-подростка»?

– Я приготовлю для вас вино и пирожки с мясом, – пообещала она, снова возвращаясь к шитью, – а там поглядим.

Он продолжал смотреть на нее.

– И возможно, ты даже найдешь под елкой то, что хочешь, – добавила Сандра.

Мэтт что-то пробормотал. Мать прекрасно понимала его бормотания и ворчания. Точно так же, как понимала его детские воркования, и это доказывало тот факт, что у них было взаимопонимание. Это значило, что она прекрасно понимала его подростковые метания, однако не оставила ему другого выбора, кроме как разговаривать с ней на ее языке.

– Пардон? – переспросила она.

– Бубубу.

– Что?

– Договорились, – четко сказал Мэтт.

Так что в последний день семестра он ехал на автобусе в окружении своих идиотских одноклассников, которые, по-видимому, ничего не имели против того, что едут к нему домой. Он был единственным, кто, казалось, совершал путешествие в ад. Тем более что потом над ним наверняка будут издеваться из-за его матери всю его оставшуюся жизнь. Мэтт надеялся, что мать могли задержать на работе и она забыла о своей части сделки, а именно – вине и пирожках с мясом. Он не рассказал об угощении друзьям, зная, что это только прибавит им поводов для издевок. Его поразило, что они согласились поехать с ним, вместо того чтобы пошляться где-нибудь со своими подругами. Однако, похоже, они с удовольствием согласились поехать и посмотреть его дом. Он боялся даже думать, какие последствия может иметь эта поездка.

Его сердце забилось сильнее, когда он увидел мерцающий свет в гостиной своего маленького дома. Его мать не задержалась на работе. Он вставил ключ в замок и, открыв дверь, посторонился, пропуская одноклассников.

– Привет, мальчики! – раздался голос матери.

– Здравствуйте, миссис Дэвис, – вежливым хором ответили ребята.

– Вы, наверное, замерзли. Снимайте ботинки и пальто, вас ждут горячие пирожки с мясом, – живо сказала Сандра.

Пальто и ботинки были оставлены рядом с Мэттом, и его одноклассники рванулись по коридору.

– АККУРАТНО! – потребовал из кухни голос Сандры. Ребята вернулись, аккуратно сложили свои вещи и пошли обратно на кухню.

Ощущая себя кастрированным, Мэтт стоял рядом с Дазом, Си и Тони на маленькой кухне, глядя на свою крошечную мать, вытаскивающую из духовки пирожки и выкладывающую их на тарелку. Он не знал куда смотреть. Он смотрел на кухню глазами своих одноклассников и чувствовал стыд за ее величину и запущенность. А потом он посмотрел их глазами на свою мать и почувствовал себя униженным ее девичьим хвостом, в который были убраны волосы, и ее новыми джинсами с заниженной талией. Как может так одеваться нормальная мать? Мать Тони всегда надевает вельветовые костюмы, и мать Си тоже всегда выглядит солидно. Мэтт видел, как мелькает голое тело его матери между джинсами и короткой кофточкой, и ему хотелось умереть.

А потом ему стало стыдно за то, что ему было стыдно. Он попытался избавиться от двойного чувства вины, стать безразличным или загордиться, но застрял где-то посреди этих двух состояний.

– Скоро приготовятся еще пирожки, – сказала Сандра, протягивая ребятам тарелку.

Поблагодарив, все по очереди взяли по пирожку и салфетке. Некоторые даже правильно выговаривали слова, отказавшись от сленга. Мэтт такого еще никогда не слышал.

– Итак, сейчас я покажу вам елку, – сказала его мать, идя в гостиную, – только не крошите там.

И ребята покорно пошли за ней. До Мэтта донесся смех.

Маленькая комната показалась ему еще меньше чем обычно. Напротив дальней стены, между креслом и окном, стояла самая большая елка из всех, что Мэтт видел раньше. На полу стояли знакомые коробки с гирляндами и игрушками, мгновенно навеявшими ему воспоминания о детстве. Борясь с нахлынувшими воспоминаниями, Мэтт понял, что его мать – гениальна. Обычно эта работа занимала у них двоих большую часть дня и была ужасно утомительной. По крайней мере, сейчас все будет сделано быстро и, возможно, компенсирует его стыд.

– Итак, – сказала Сандра, – нам нужно отодвинуть кресло, чтобы освободить для елки место, потом поставить ее в ведро и повесить на нее все это дерьмо.

«Господи, – подумал Мэтт, – а сейчас она пытается быть крутой».

– Мэтт, а ты почему не присоединяешься? – спросила она.

Интересно, она его ненавидит? Такая мысль еще ни разу не мелькала у него в мозгу, но теперь это казалось вполне возможным.

– Скажите, вы все собираетесь в Гластонбери после колледжа?

Они закивали, а Мэтт вздохнул с облегчением. Покачав головой, его мать присела на ручку дивана.

– У вас хорошие оценки в этом семестре?

Мэтт перестал дышать. Опустив голову, Даз пробормотал:

– Я так не думаю. Знаете, мы были немного заняты…

– Заняты?

– Угу.

– Слишком много секса, не так ли?

Ребята неловко рассмеялись. «Я просто покончу жизнь самоубийством, – подумал Мэтт, – никто не заметит».

– Ну, так… а эти девочки, – спросила его мать, – у них тоже плохие оценки?

– О нет, – подал голос Си, – они хорошо учатся.

– Это нормально, – вмешался Даз, – никто не ждет от нас таких же хороших оценок, как у девчонок.