— Прости, Стас. Я… Черт! — Сажусь на стул, кладу руки на стол, а сверху «плюхаюсь» на них головой и начинаю рационально мыслить. Кажется! — Я просто хочу, чтобы ты стал моим другом. — Он непонимающе смотрит на меня, потом еще раз проводит ладонями по лицу и садится напротив меня.

— Чай? Друг…

Я начинаю улыбаться, и потихоньку напряжение, витавшее в воздухе комнаты, рассеивается. Я отрицательно качаю головой.

— Нет, я лучше пойду! — Поднимаюсь со своего места, подхожу к нему и кладу руку ему на плечо. — Стас, извини.

Он накрывает своей рукой мою и просто кивает. Поднимается за мной следом и провожает до двери, причем весь путь следования не отпуская мою ладонь. Мне, конечно, это пришлось по душе. Наверное, я действительно, эгоистичная стерва! Открыв для меня входную дверь, Стас вдруг мешкается, и немного прикрывает её.

— Так, а зачем ты приходила-то?

— Просто извиниться! — Провожу рукой по его волосам и улыбаюсь. — Ты очень хороший, Стас!

Он опять кивает в ответ и опускает голову, начиная рассматривать коврик у порога.

— Хороший… Но не настолько… — Подняв голову, я вижу в его глазах тоску и печаль. Как же мне всё это знакомо…

— Дело не в тебе… — целую его в щечку и выхожу, чтобы не ляпнуть лишнего. Оказавшись в подъезде, я начала медленно спускаться на тринадцатый этаж, в уме считая каждую ступеньку. Что мне это могло дать, я не знаю. Но когда я оказалась у одной из двух предполагаемых дверей Свиридова, я напоминала накачанного валерианой психопата: вроде и биться в истерике пора, руки то все равно дрожат, а вот в голове — пустота. Постояв у одной двери, я перевела взгляд на другую дверь. Ну, и в какую позвонить? Или лучше постучать? А что если попаду к его соседям, которых я, возможно, разбужу. Черт! Милена Николаевна, ты пока будешь решать кто, где живет, опять вся смелость улетучится, и ты кинешься в бега. Кто там говорил про дорогу, которая возникает под ногами того, кто движется? Так вот — двигайся! И я позвонила в первую дверь, и чтобы не было так страшно, когда какой-нибудь злой дедушка выйдет с ружьем в руках, так как он не большой любитель утренних незваных гостей. После услышанного щелчка открываемой двери, я открываю глаза и вижу перед собой… Бога! Окидываю голодным взглядом его рельефное тело, часть которого только прикрыта пижамными брюками, затем возвращаюсь к его лицу, чтобы долго «не палИться» своими грязными мыслишками. Но, к несчастью, подняв голову, я попала в омут голубых глаз, которые потихоньку начали высасывать из меня дыхание, волю, силы, разум и сердце… Я начала тонуть в этих глазах, погружаясь все больше и больше в беспамятство и забытьё, я потеряла дар речи. Андрей стоял и удивленно смотрел на меня, причем «смотрел» в этой ситуации не совсем то слово, которое нужно употребить: Андрей просто прожигал меня, удивление в его глазах делало его взгляд более мягким и таким завораживающим. Я не могла отвести от него глаз, но из нас двоих именно Свиридов оказался человеком более разумным, поэтому он и рассеял дымку забытья. Нет, он не стал ничего спрашивать, не стал мне ничего говорить, он просто раскрыл дверь еще шире и отошел в сторону. Я нерешительно зашла в квартиру, кидая взгляд на коврик у порога, в надежде не увидеть там женские туфли. Осмотр меня порадовал! Сняв свои туфли, я последовала за молчаливым, как всегда, Андреем в гостиную.

— Какими судьбами? Стас выше этажом. — Встал напротив меня, скрестив руки на груди. Меня сразу же порадовал тот факт, что он ПЕРВЫЙ начал разговор, и от этой мысли я стала улыбаться, возможно, со стороны моя улыбка казалась глупой, потому что Андрей нахмурил брови. Я не обратила внимания на фразу, брошенную про Стаса, меня больше занимал тот факт, что Свиридов со мной пошел на контакт!

— Я что-то смешное сказал?

Я мотнула головой и сделала шаг на встречу Свиридову, но притормозила, так как его предостерегающий взгляд вонзился в моё лицо, парализовав все конечности. Мы несколько долгих и мучительных секунд просто стояли и смотрели друг другу в глаза, но потом Андрей прервал контакт и начал блуждать своим обжигающим взглядом по моему телу, и в этот момент мне казалось, что от вспыхнувшего пламени внутри меня одежда вся истлела, и, судя по его голодным глазам, я перед ним стояла абсолютно обнаженная. Я не понимаю, как он может так противиться соблазну затащить понравившуюся девушку в постель? Ведь я вижу по его взгляду, что мой внешний вид его более чем заводит. Почему я сейчас стою перед ним и сдерживаюсь из последних сил, чтобы не прыгнуть к нему в объятия, начать целовать его губы, водить языком по напряженной груди, руками изучить все мышцы на его идеальном теле? Я понимаю, что проигрываю в этой битве и делаю еще один нерешительный шаг в его сторону.

Последующей его реакции я, конечно же, не ожидала: он ухмыльнулся, обошел стоящий слева от нас диван и встал за ним, уперев руки в спинку данного предмета мебели, оказавшись, таким образом, за ним; и мне почему-то показалось, что между нами не диван стоял, а железобетонная стена, которую Свиридов только что выстроил.

— Андрей, я хотела поговорить с тобой. — Голос дрожит, легкая хрипотца выдает моё возбужденное состояние, ноги так и норовят прогнуться… — Вчера… То, что было у Стаса…

— Милен, то, что было у вас со Стасом, меня не волнует. Вы взрослые люди и сами решаете…

— Нет, Стас… Я… Черт! — от безвыходности ситуации я опять теряюсь в прострации, не понимая, что же сказать, чтобы до него дошло, что вчерашнее недоразумение, это всего лишь… недоразумение. Я закрываю глаза, в попытке совладать с хаотичным движением моих мыслей, как ему сказать всё это? А стоит ли вообще перед ним отчитываться?

— Может чай? — голос смягчился, в голосе появился намек на нежность. Я открыла глаза и посмотрела на него. Он продолжал стоять, сжимая ладонями спинку дивана, как будто боясь, что опустив её просто напросто провалится вне бытие. В голове вспыхнула мысль, что это хоть какой-то шанс с ним побыть наедине, просто с ним прожить несколько мгновений своей жизни. Я кивнула в ответ, его ответный жест не заставил себя долго ждать. Оказавшись на кухне, он мне указал на один из барных стульев, но моя кожа, которую прожигал огонь похоти и желания, скорей всего не смогла бы перенести контакта с материей стула: кожа настолько стала чувствительной к любым прикосновениям, что даже ткань юбки, которое создавало эффект трения о кожу, возбуждала меня и кидала в пекло самого Ада.

Свиридов подошел к одному из верхних шкафчиков, открыл дверцу и потянулся за пакетиками чая, а я, как какая-то озабоченная дама, смотрела на его пресс, мышцы которого натянулись от произведенного действия, я проследила за тонкой полоской волос, которая спряталась под резинкой брюк, и мне показалось, что у меня в трусиках стало влажно. О, Боже! Я резко отвернулась от Андрея, закрыла глаза, пытаясь вернуть самообладание и уравновешенность… Но в моей голове возникали образы абсолютно обнаженного Андрея, который на своей кровати, распластав меня под своим горячим телом, целовал мою кожу, покусывал её, и тёрся пахом о мою часть внутренней стороны бедра. Мне стало жарко! Я просто пылала, я чувствовала, как мою кожу обдало жаром, краска залила всё моё лицо. Я прислонила ладони к щекам и направилась в сторону открытой лоджии, не выходя за переделы кухни, а лишь стоя на пороге, я начала нервно глотать в себя поступающие струи свежего воздуха, но облегчение, почему-то, не наступало.

— Мил, тебе плохо? — Свиридов подошел ко мне со спины, и мою спину обдало новой волной горячего воздуха, я слышала, как участилось его дыхание, я чувствовала его дыхание у своего уха, и в этот момент я поняла, что ноги меня перестали слушаться, а разум потерялся где-то еще в прихожей квартиры Свиридова.

Я повернулась к Андрею и, схватив его за руку, попыталась вернуть себе сознание и поймать равновесие, закрыла глаза, так как картина моей руки на его коже ситуацию только усугубляла. Боже, я стала помешанной! Одержимой!

— Твою мать! Милена! — Свиридов подхватил меня на руки и понес в гостиную. Он даже не представлял, что его руки, державшие моё расслабленное, и полностью игнорирующее меня, тело, обжигали каждый участок моей кожи и превращали в пепел. Он даже не понимал, что от его прикосновений, мне становится только хуже, что холодная ванная, наполненная кусочками льда, самое то, что мне в данный момент необходимо.

Аккуратно положив меня на диван, Андрей присел рядом, тронул нежно мои волосы и, убирая с глаз челку, посмотрел в глаза.

— И что это было?

И что я могла ему сказать? Что меня кидает в приступ эпилепсии от одного его вида? Что я тронулась умом? Что стала одержимой? Естественно, я этого не могла сказать, поэтому я просто прикрыла глаза и отвернулась от мужчины своей мечты. Почувствовав влагу на глазах, я поняла, что пора избавляться от присутствия Свиридова, даже не смотря на то, что это единственное, что мне сейчас хочется больше всего!

— Андрей, если у тебя есть лед, принеси его мне, пожалуйста, к голове приложу… Голова кружится… Или мокрое полотенце.

Свиридов, спустя несколько секунд, поднялся и по шагам я поняла, что гостиная свободна от его удушающей персоны. Вернувшись с пакетом льда, и повернув мою голову в свою сторону, при этом нежно держа меня за подбородок, он приложил лед ко лбу. Я открыла глаза и попала в плен уже знакомых голубых бездонных глаз, он тоже не отрывал от меня своего взгляда и… Либо полуобморочное состояние меня кинуло в мир иллюзий и обмана, либо все происходящие дальше действия, были действительно явью, но губы Андрея, на которые я пялилась последние несколько секунд, начали ко мне приближаться. Я затаила дыхание, уловив уже запах мяты, и его губы накрыли мои… Но… Черная туча невезения вернулась ко мне, решив, что для меня достаточно посветило солнце, так как сотовый Андрея начал издавать мелодию, и он прикрыв глаза и отдвинувшись от меня, полез в карман за телефоном.