– Я ведь не ханжа, Ларочка! Я бы, наверное, стерпела всё это. Главное, чтобы его душа была со мной, а тело… ну, что тело?

– Ну, подруга, ты даёшь! – возмутилась Лариса. – Я ведь тоже не ханжа и мужика за штаны держать не буду, пойми правильно. Но твой Семён сделан из другого «теста». Да, он бы потом всю жизнь мучился своей изменой. Он бы не смог простить себе этого и вечно чувствовал свою вину перед тобой. А это, знаешь, вытерпеть не так-то просто. И чем больше бы ты делала вид, что ничего не произошло, тем сильнее он бы бичевал себя. Ты бы стала его вечным укором, вечным напоминанием о его слабости. И, в конце концов, он бы от тебя ушёл. Там, где человек чувствует себя ущербным, он не может существовать. Тем более Семён. У него очень завышенные требования. И ты этим требованиям соответствуешь! Иначе, вы бы не были столько лет вместе. Больше скажу, именно то, что ты из такого же «теста», не даёт ему покоя. Ему не в чем тебя упрекнуть. И на «этой» он зациклился, потому что её идеализировал. И тут, вдруг, он окажется «слабым звеном»! Он! Который привык быть лучшим, привык, что им все восторгаются, его любят, ценят. Он должен быть кристальным и его самолюбие в данном случае на высоте. Только тогда он над схваткой, только тогда он – Король!

– Наверное, я уже не тяну на королеву, – грустно пошутила Марина.

– Можешь иронизировать. Но знаешь, другой мужик давно бы использовал ситуацию и глазом не моргнул, тем более что дамочка-то без «принципов», а потом побежал к жене «тискаться». И совесть такого «гамадрила», уверяю тебя, совершенно бы не мучила, – Лариса сложила руки на груди и приняла воинственный вид. Потом немного успокоилась и неожиданно добавила:

– Слушай, а может вам детей пора родить? Вот и некогда будет заниматься эмоциональным копанием.

– Нет, дети должны появиться в радости. Они не должны быть клеем для разваливающихся отношений.

– Я думаю, ты перегибаешь палку. Ничего у вас не разваливается. Вы до сих пор за ручки держитесь, когда гуляете.

– Может, это многолетняя привычка… И ты знаешь, мне кажется, что он их не хочет. Или боится.

– Детей боится?

– Как бы тебе объяснить? Боится потерять свою степень свободы.

– Да, дети – это большая ответственность и постоянная головная боль.

– Нет, не это. Понимаешь, я никогда на него не давила и никогда ничем не ограничивала. Наши отношения построены на взаимном доверии и притяжении, что ли. И существует внутренняя уверенность, что если кому-то в паре будет некомфортно, то он может уйти и жить своей собственной жизнью. А совместные дети свяжут нас уже до конца жизни, не зависимо – будем мы жить вместе или нет. Но всегда будет существовать некая невидимая, но очень прочная связь.

– Ну… ты знаешь, женщины, всегда и во все времена, а особенно в настоящее, рожали, прежде всего, для себя. Потому что, если мужик «вильнёт», то самое большее, что ему придётся сделать, так это раскошелиться. А все остальные проблемы – ежедневные, ежеминутные – будут на женщине. Поэтому это тебе надо решить: хочешь ТЫ детей или нет, – сказала она с нажимом. – Да и возраст свой вспомни, если забыла, в паспорт загляни. Или ты собралась на пенсии рожать?

Марина растерянно моргнула и раскисла.

– Да ты не куксись! Он когда вернётся домой?

– Я не знаю. Может через неделю, может через две…

– Понятно. Слушай, а может, тебе это превратить в некое приключение?

– Как это?

– Представь, что он – твой Принц на белом коне, и отправился он покорять новые страны… или нет… он поехал сразиться со Змей-Горынычем… лучше со сколопендрой. Ты не смейся! Ну вот, а ты, значит, его Принцесса. Ждешь его в замке, скучаешь…

– Я и так по нему скучаю…

– Вот и хорошо. Значит, все чувства будут реальными.

– Что это значит?

– Это значит, что тебе надо начать писать ему письма. А лучше стихи.

– Что?

– Что-что, конь в пальто! Расскажи ему о своих чувствах на бумаге, то есть в письменной форме. Вот блин… э-мейлы ему посылай.

Марина странно посмотрела на подругу.

– По-моему, это дикость.

– Сама ты… тютя, – огрызнулась Лариска. – Я по себе знаю, как трудно иногда все свои мысли, чувства выразить словами. А на бумаге – так легко всё получается. Уходит куда-то этот ложный стыд, и слова текут, текут… Вот мы с Костиком, когда женихались, очень часто друг другу писали всякие записочки. Это было так романтично! Я до сих пор их храню. Меня даже на стихи иногда прорывало.

– Тебя? – Марина сверкнула глазами. – Дай почитать!

– Ни за что! Во-первых, это было предназначено для глаз Костика, а во-вторых… во-вторых, я – не Пушкин.

– Ну, Ларочка, ну, пожалуйста, – заныла Марина, – ну, одним глазочком.

– Нет, нет и нет! – Лариса даже порозовела.

– Вот какая ты, значит, подруга, – поджала губы Марина. – Ты должна меня вдохновить собственным примером.

– Ты сама вдохновишься, как только начнёшь писать. Уж, поверь мне.

– Нет, Лара, глупая затея. Я не смогу. Он же просто сбежал от меня, видеть меня не хочет, а я буду ему навязываться. Нет, ни за что!

– Ну, если тут о гордости идёт речь, то это не из твоей песни. Пусть о ней думает та, которая семью разрушить пытается. А он – твой муж. Имеешь полное право общаться с ним. А как – это тоже твоё дело. В любви, знаешь ли, все средства хороши. Не я сказала, – Лариса запихала в рот большой кусок торта, как будто поставила жирную точку.

7

– Что ты говоришь? – спросила Яна.

– Я? Ничего, – ответила озадаченно Марина. – Вот накладные для отдела доставки распечатываю.

– А… значит, послышалось.

Марина с некоторым испугом посмотрела на сослуживицу. Вот уже который день она мысленно сочиняла письмо мужу. «Неужели я вслух это говорила? Надо прекращать думать об этом на работе, а то меня за сумасшедшую примут. Хорошо, что принтер работал».

Она нахмурила брови и попыталась выбросить «нерабочие» мысли из головы. Но не так-то это просто. Марина поёрзала на стуле, еле слышно вздохнула и покосилась на Яну. Девушка сосредоточенно смотрела на экран компьютера, потом что-то печатала, периодически сверяясь с кучей накладных, лежащих внушительной горкой на её столе.

Марина стала потихоньку разглядывать соседку. Природа не поскупилась при её творении: тяжёлые каштановые волосы струились по плечам шёлковым водопадом, красивый овал лица, маленький, чуть вздёрнутый нос, пухлые губы и васильковые глаза. Фигура была чуть крупновата, но пропорции были идеальны.

Яна пошевелилась и положила ногу на ногу. Её красивые выпуклые икры ног и тонкие щиколотки моментально притягивали взгляды всех мужчин. Яна знала это и нарочито носила обувь на высоченных каблуках, а в тёплое время года босоножки с тоненькими ремешками.

«Да… – подумала Марина, – вот это экземпляр. Мечта мужчин! Не каждый устоит перед такой красотищей».

Она посмотрела на свои «цыплячьи» ноги и спрятала их под стул. Настроение окончательно испортилось. «Везёт же некоторым. А тут: ни рожи, ни кожи и попа с кулачок». Она стала сортировать документы по стопочкам и скалывать их степлером. «Ну хоть бы какая-нибудь идея меня осенила! Не могу же я всё время писать ему про погоду и про работу: Как дела? Как погода? А у меня на работе то, а у меня на работе это…» – она скорчила кислую мину. – «Хоть бы событие какое-нибудь произошло, было бы о чём рассказать. А то каждый день одно и то же. С утра до вечера ковыряюсь в этих бумажках, как червяк. Чер-вяк, я – червяк!»

– Марина, зайдите ко мне.

Марина вздрогнула и подняла растерянные глаза. Шеф стоял в дверном проёме и внимательно на неё смотрел. Она быстро «взяла себя в руки».

«Сколько он уже здесь стоит?» – промелькнуло в голове. И уже деловым тоном ответила:

– Хорошо, Вадим Петрович.

Яна повернула к Марине розовое лицо:

– Что-то он часто стал тебя вызывать…

– Да, – сказала Марина, – не уволил бы.

Яна засмущалась:

– А… если это… – пробормотала она себе под нос. – Да ты что! – громко возмутилась она секундой позже. – Ты же у нас старейший работник! Сколько всего тащишь на себе: и заказы, и склад, и текучку…

Марина взглянула на Яну:

– Насчёт старейшей, это ты правильно заметила.

– Я хотела сказать, что ты – лучшая!

– Да, ладно, Ян. Прорвёмся.

Марина охватила взглядом стол. Может, надо что-то взять? Потом, всё-таки, решила, что ничего не надо. Встала и вот уже третий раз за последнюю неделю шла на «ковёр» к шефу.

«Действительно, что-то я зачастила в этот кабинет», – нервно подумала Марина.

У неё и так последнее время не всё было ладно. И тут, ко всем прочим проблемам, прибавились ещё и рабочие.

Она постучала, услышала короткое: «Да!» и вошла.

Стол В.П. был завален бумагами. Он что-то сосредоточенно читал. Когда она вошла, отложил в сторону лист и спросил:

– Марина, что у нас с малазийской мебелью?

– Её уже оприходовали.

– Когда у нас была последняя сверка со складом?

– На прошлой неделе.

– Надо ещё раз свериться.

– Хорошо, – ровным голосом ответила Марина, хоть и была удивлена. Эту кропотливую работу они обычно проводили раз в месяц.

– Что с заказом Федоркина?

Марина развела руками. Только вчера она ругалась с начальником Цеха из-за задержки сроков. То у них мастера все были заняты, то фурнитуры нужной не хватило, то ручки не того цвета пришли… Всё, как всегда.

– Обещают до конца месяца выполнить.

Шеф постучал пальцами по столешнице из карельской берёзы. За срыв сроков договора набегали нешуточные пени.

– Ну, что ж, повесим неустойки на Цех.

Марина неуверенно кивнула.

– Я сам этим займусь, – произнёс он. – Как идёт подготовка к выставке? – задал он больной вопрос последней недели.

– Неплохо. Образцы готовы, стенды монтируют, ещё два-три дня и рабочие закончат сборку. Останется только интерьер. На это уйдёт около дня. В сроки укладываемся.