– Добрый день, Тарас Викторович! – Директор вышел из-за своего стола, пожал Тарасу руку.

– Добрый день, Аванес Ашотович.

– Раиса Ивановна, нам бы чайку… Прошу, садитесь.

Аванес Ашотович не напоминал человека, которому под восемьдесят. Седой – да… А так его возраста Кутельянцу не дашь. Темное лицо, точно вырубленное из скалы, яркие сливовые глаза. Не моргал, смотрел прямо.

– Я ведь наслышан о вас, Тарас Викторович, – первым начал Кутельянц, с холодной благожелательностью глядя на гостя. – Супруг, так сказать, нашей звезды…

Кутельянц говорил без акцента. Многомудрый московский армянин из многомудрой армянской семьи, где все, и стар и млад, ученые, включая прабабушек и правнуков.

– Какой, простите, звезды? – улыбнулся Тарас. И тут же потух: вдруг ему стало неприятно – о нем говорили как о супруге Вероники, а не как о величине самостоятельной и значимой. Это Вероника – его супруга! Аванес Ашотович решил поиздеваться изощренно над рогоносцем? Уж, поди, все знает… Такие, как этот дядька, всегда в курсе всего! Или почему-то недоволен Вероникой? Этим надо воспользоваться…

– Вероники Павловны, конечно. Она у нас звезда… – Кутельянц, похоже, не шутил и не иронизировал. – Вы хотите провести экспертизу своей продукции в нашей академии, получить наше заключение? Всегда готовы…

– Не угадали, – мрачно произнес Тарас. И решил сразу брать быка за рога: – Я хочу поговорить насчет своей жены.

– А, вот оно что… – В первый раз Кутельянц моргнул. Сделал паузу, дающую понять, что он в курсе и в лишних подробностях не нуждается.

– Я двадцать лет прожил с ней бок о бок. С Вероникой не все в порядке, – Тарас шел напролом.

Кутельянц опять помолчал. Секретарша принесла чай, тут же вышла.

– Что с ней не так? – спросил Кутельянц. Холодно и уже без всякой благожелательности. Но останавливаться было поздно.

– Вы, наверное, думаете – вот, пришел муж-рогоносец, хочет женушке, которая его бросила, отомстить… Но все не так. Я люблю Веронику и до сих пор о ней беспокоюсь. Кстати, пришел к вам по просьбе ее матери…

(Чистая правда – про тещу-то!)

– А я чем могу помочь?

– Вы директор уважаемого учреждения, известного на всю страну, – Тарас махнул рукой. – Да чего там – на весь мир! И вы рискуете своей репутацией, держа у себя в штате не вполне… не вполне нормальную женщину.

– Бред какой! – вдруг фыркнул Кутельянц, резные крылья его монументального носа дрогнули. – Кто ненормальный – Вероника? А вы что – доктор?.. Диагнозы какие-то ставите…

– Я хочу, чтобы ее вылечили! – зло произнес Тарас.

– Кто ее должен вылечить? Я?!

– Вы ее должны направить в соответствующее заведение… Это ведь в вашей власти!

– Бред какой-то… – негромко рыкнул Кутельянц. – Вы серьезно? По-моему, сейчас даже законом запрещено делать такие вещи…

– Но кто-то должен это сделать! Кто-то должен ее спасти! Вы в курсе, что она перестала есть мясо и прочие мясопродукты?

– Я тоже не ем мяса, – свирепо произнес Кутельянц. – У нас многие сотрудники в академии не едят мяса или сильно ограничили его потребление. Ну и что? Одни гормоны в нем сейчас… А колбасу – вообще, сам, в открытую, никому не советую есть. Если б я ел ваши, простите, мясопродукты, Тарас Викторович, то до своих лет бы не дожил, это точно! Была б моя воля, то я бы все, что не по ГОСТам выпускают, запретил!

– Но это не все… – не сдавался уязвленный Тарас. – Вы послушайте, что она еще творит… Она на кладбище ходит. Могилы роет. Я не шучу! – негромко произнес Тарас. Это был его самый главный козырь. – Как вам это?

– Если роет, значит, ей это надо… – раздраженно отмахнулся Кутельянц, но немного поутих. – Сменим тему. Тарас Викторович, а вы в курсе, над чем работает сейчас ваша… кхе-кхе… пока еще ваша законная жена?

– В курсе. Над каким-то питательным сиропом для анорексичек!

– Витазион – не сироп. – Аванес Ашотович совсем успокоился, взгляд его сливовых глаз стал отстраненным, далеким. – Это… это новое слово в медицине. Недавно в лаборатории Вероники Павловны закончили доклинические испытания с витазионом, сейчас препарат испытывают на добровольцах. Потрясающие результаты…

Тарас с недоверием пожал плечами:

– Ну и что? Талант еще не исключает безумие…

Кутельянц пожевал губами.

– Мой отец был одним из основателей этой академии в тридцатых годах… Потом, во время войны, лечил блокадников из Ленинграда… Ах, был бы тогда витазион… – Он вынырнул из прошлого, опять уставился на Тараса немигающими глазами. – У витазиона есть удивительные свойства. Им можно спасать не только анорексичек, как вы любезно выразились. Любое истощение… А недоношенные дети? А люди с гормональными проблемами? Причем – заметьте – практически никаких противопоказаний! Витазион налаживает все процессы в организме… И это не все. Об этом рано говорить… Но я скажу. Кажется, витазион обладает способностью омолаживать. Не хуже стволовых клеток, а то и лучше!

– Этого не может быть, – с неприязнью произнес Тарас.

– Почему? Вы так не верите в Веронику? Хотя что вы в этом можете понимать… Это вам не колбасу из свиных хрящей лепить… А если ей за ее открытие Нобелевскую премию дадут – поверите? Эх вы, король колбасных обрезков! – Кутельянц безнадежно махнул рукой.

– Вы шутите. Какая еще Нобелевская премия? Вы сами ничего не понимаете… – Тарас вскочил со стула, у дверей оглянулся. – Вы еще наплачетесь с ней… Вот как начнут люди загибаться от ее витазиона, тогда и вспомните мои слова…

Только выскочив в сад, Тарас немного пришел в себя.

И поразился – насколько странным был этот разговор с Кутельянцем. Тарас, серьезный, взрослый человек, привыкший ко всякого рода переговорам, встречам, вел себя сейчас точно школьник.

– О-о… – Он чуть не завыл от стыда. Мучительного, невыносимого стыда.

«Это она… Это Вероника во всем виновата! В какое положение она меня поставила…»

Он побежал через сад. За проходной нырнул в свое авто, отрывисто бросил Игорю:

– Домой…

Но и дома ему не стало легче. Мучил голод – достал из холодильника мясо… Хоть и не у Филипыча покупал, но приличное, кажется. Понюхал, с отвращением сморщился.

Испортилось за день…

Тарас бросил мясо в раковину, вернулся в свой кабинет, лег на диван. По-хорошему, надо было упаковать мясо в пакет и тут же выбросить в мусоропровод (иначе к утру такое амбре по всей квартире расползется!), но у него иссякли последние силы.

Он лег на диван, хотя надо было еще поработать с документами, сделать несколько деловых звонков… И, пока час еще не поздний, съездить и самолично проверить, как работают новые продавцы в палатке на Беговой (прежних пришлось уволить, изрядно обсчитывали покупателей, торговали несвежей колбасой, которую полагалось списать, – масса жалоб, трения с Обществом защиты прав потребителей и т. п.).

Да провались оно все…

* * *

В середине осени Вероника с Климом отправились на несколько дней в Карелию – что-то вроде отпуска себе устроили.

Не доезжая до Сенеги, остановились возле одной из рек. Прозрачный, холодный, кристально чистый воздух был как призма… Отчетливые, яркие краски. Насыщенные оттенки синего, зеленого, красного. Расплавленное золото солнца… Право же, в Москве у солнца был совсем другой, тусклый какой-то свет!

– Смотри… Вон там, на порогах… Медведь, видишь?

– Ой, правда! – поразилась Вероника. – Настоящий медведь… А что это он делает?

– Рыбу ловит. Лосось идет вверх, через речные пороги, на нерест.

Вероника вышла из машины. До медведя было далеко, он даже не оглянулся, увлеченный своим занятием. Открыв пасть, ловил выпрыгивающего из воды лосося.

По берегам росла осока, за сосновым лесом были видны скалы, словно приподнятые туманом.

Суровая северная красота. Ощущение покоя.

– А воздух здесь какой… – Вероника старательно дышала. – Елью пахнет!

– Ель, лиственница, сосна… – согласился Клим.

– Хвойные растения выделяют озон и эфирные масла. Ты знал? Вот почему тут такой изумительно чистый воздух.

– Здесь заводов нет, вот он и чистый! Я люблю, когда тут начало осени, зимы, лета… – признался Клим. – Все как в первый раз. Мир словно рождается заново. – Он помолчал. – Говорят, тут раньше, миллион лет назад, ледник был огромный. Потом ледник начал таять, ползти – изрезал весь ландшафт, оставил после себя множество озер и рек… Едем?

– Нет, погоди… – Вероника сделала несколько шагов вперед, села на корточки, вглядываясь в траву. – А это что?

– Не знаешь? – удивился Клим. – Клюква пошла… Осень же!

– Клюква… Ой, а там гриб! – Вероника пробежала еще вперед. – Какой породы?

– Подосиновик, – улыбнулся Клим. – Не отходи далеко…

– Медведь нападет? – Она кивнула в сторону реки.

– Вряд ли, но… А вдруг медведица с медвежатами?

– Я бы хотела на медвежат посмотреть!

– Ника, Ника…

– Что? – оглянулась она.

– Так хорошо, что ты есть…

– И ты! – Вероника порывисто обняла Клима, уткнулась лицом в шею.

На них периодически нападало – они бросали все и начинали обниматься. Как в ту первую после долгой разлуки встречу…

– Ну все, все… – Вероника несколько раз поцеловала его. – И правда, едем!

Клим пошел к машине, Вероника – за ним. Наклонилась, сорвала ягоду клюквы, положила ее в рот. И тут заметила, как по небу летит стая птиц.

– Это кто, Клим? – перекатывая ягоду языком, спросила она.

– Гуси. На юг полетели.

– Гуси?! Чего же им тут не сиделось?

– Холодно скоро будет. Вон, там туча идет, за ними… Может, снег несет.

– Снег? Так рано еще!

– Первый снег…

– Не может быть. Ой, кислая какая… – Вероника сморщилась, раскусив ягоду, потом засмеялась.