„Может быть. Я не служил бы в армии, не видел бы так близко смерть. Может быть, именно те потрясения и ужасы, через которые мне довелось пройти, и сделали меня тем, кто я есть сейчас? Какая она, красота, – не поймешь, пока не увидишь безобразного…“ – соглашался Клим.

„А сколько лет ты прожил отшельником в лесу!“

„Да уж… практически монахом в скиту! – усмехался Клим. – Не знаю, что лучше – монахом в скиту или офисным клерком в большом городе!“

„Почему – клерком?“

„Не знаю… а кем стали наши с тобой одноклассники?“

„По-разному. Но ты прав – большинство ребят работают в офисах“.

Эти разговоры помогали Веронике и Климу хоть немного примириться с тем, что судьба разлучила их так надолго. И что жизнь их совсем не похожа на ту, о которой они мечтали двадцать лет назад.

Их сегодняшняя жизнь лучше той, которую они представляли. Они теперь счастливы. Все хорошо.

Но, боже мой, какой ценой…

* * *

В начале сентября стояла июльская жара…

Женя Мещерская отвезла сына в школу, потом отправилась в ЦУМ. Без всякого удовольствия купила сумочку за две тысячи евро. Надо было купить – вот и купила… Были сумочки и дороже, но платить за них три тысячи – уже неразумно. А Женя всегда была разумной девочкой…

Сегодня Жене было как-то не по себе.

Может быть, потому, что лето закончилось?

Все лето Женя провела на людях – всей семьей съездили в Германию, к ее родителям. Потом она с сыном отправилась на Кипр. Потом приехали гости – дядя Артур, сразу же за ним – Диана, двоюродная сестра… У Перельмана вышла новая книга, он долго бомбардировал своими письмами из Беер-Шивы – как понравилась книга, каковы впечатления – и, пожалуйста, подробнее, подробнее… Приехала эта дура Миллер, тоже загрузила своими проблемами.

Муж, Лева, почти всегда был рядом. Они общались, разговаривали. Спали в одной постели. Конечно, с прежними отношениями не сравнить, но… Почти целое лето вместе!

А теперь все разъехались, все работают с утра до ночи, сын в школе… Она одна.

Нет, она не одна, у нее семья. Только как-то скучновато.

Сеня Мухин не звонил. Обиделся. Как это так, она опять посмела его бросить!

Женя звонить ему не собиралась. Всё так всё.

Но господи, как скучно…

Она проехалась по центру, потом, повинуясь порыву, попросила шофера припарковаться неподалеку от Консерватории – там полоскались на ветру белоснежные зонтики с эмблемой кофейни.

Женя Мещерская обожала летние кафе. Как жалко, что в Москве такое короткое лето…

– Прошу, – повела ее официантка к свободному столику.

– Женька!

Женя оглянулась – не сразу узнала Лилю Рыжову, свою бывшую одноклассницу. М-да, этот синевато-медный цвет волос удивительно не идет ей…

– Лиля… Привет! Вот это встреча… В Москве, где столько миллионов людей…

– Садись ко мне. Я одна. Или ты ждешь кого-то?

– Нет-нет, я тоже одна… С удовольствием с тобой поболтаю, – улыбаясь, Женя села за Лилин столик. – Пожалуйста, зеленый чай… – обратилась она к официантке.

– Зеленый чай… – чиркнула та в блокнотике. – Все, пирожные заказывать не будем?

– Нет, спасибо.

– Чего, на диете? – поинтересовалась Лиля, когда крахмально-лилейная официантка упорхнула. – Тут потрясающий шоколадный торт, я прямо с ума по нему схожу… Дорогущий. Но надо же хоть иногда себя чем-то побаловать!

– Лилечка, когда женщина начинает баловать себя пирожными и тортиками – это опасно… – засмеялась Женя.

– А чем еще себя баловать?

– Любовью! – возвышенно произнесла Женя, потом снова засмеялась.

– Тебе-то хорошо, ты мужем прикрылась, – вздохнула Лиля.

– Ой, Лиля, только не надо так идеализировать семейную жизнь! – махнула рукой Женя.

– Что, ругаетесь?

– Ну что ты! Мы интеллигентные люди… Мой муж вообще не имеет привычки ругаться.

– Везет! – помрачнела Лиля. – А мой бывший не только ругался, но еще и руки распускал… Слушай, а с Мухиным у вас как?

„Все знают. Все всё знают… – пришлось печально констатировать Жене. – Хотя чего тут удивительного – мы с Сенькой и не скрывались! На том вечере, когда Максимыч был, танцевали, обнимались…“

– Никак, – честно ответила Женя.

– Брось, Женьк, ты ж знаешь, я не трепло…

„Трепло, и еще какое!“ – машинально подумала Женя. Но скрывать ей было нечего. Если уж даже муж знал о ее романе с Мухиным! Женя Мещерская старалась быть максимально открытым человеком и проговаривать с окружающими все вопросы. Меньше сплетен и домыслов – вот она я, вся как на ладони… Но самое сокровенное, самое интимное – свои чувства и переживания – она всегда держала при себе.

Рассказать о своей семейной драме – запросто.

Поведать о своей депрессии и тоске, которые она испытывала во время этой драмы, – никогда.

– Мы расстались с Мухиным… Спасибо. Нет-нет, сахар можете сразу убрать! И чай я сама налью…

– Такая любовь у вас в школе с Сенькой была… – наблюдая за Жениными манипуляциями с чайником, завороженно произнесла Лиля. – Я помню!

– У всех у нас была первая любовь, – согласно кивнула Женя. Отпила из чашки. Одобрительно кивнула…

– Но у вас с Сенькой – это просто что-то! Нина Ильинична, директриса, была просто уверена, что вы поженитесь! – наседала Лиля.

Лиля, как и все российские женщины, обожала обсуждать то, что обсуждать даже между близкими друзьями – не совсем удобно. Женя, прожившая почти половину жизни за границей, немного отвыкла от этого…

– Нина Ильинична? Была уверена, что мы с Мухиным поженимся? – подняла брови Женя. – Нет. Нина Ильинична очень умная женщина. Она мне еще в девятом классе сказала – за таких, как Сенька, замуж не выходят. И была абсолютно права!

– Серьезно? Она тебе прямо так и заявила? Ильинична наша?

– Да, – улыбнулась Женя.

– Но такая любовь… – Лиля Рыжова принялась остервенело щелкать зажигалкой. Наконец прикурила.

– Такая любовь не может закончиться браком, – мягко произнесла Женя. – Даже если бы мы с Мухиным поженились, то все это продлилось бы очень недолго…

– Почему?

– Потому что Сеня Мухин, грубо говоря, – плохой мальчик, – принялась терпеливо объяснять Женя. – Сладкий и гадкий… Тот тип мужчин, от которых женщины без ума. Тот тип мужчин, которые невольно – не по злобе, а именно невольно – способны сломать жизнь и себе, и той женщине, которая задержится с таким мужчиной чуть дольше, чем надо.

– Сладкий и гадкий… – мечтательно повторила Лиля. – Это ты хорошо сказала!

– Это не я сказала, это фильм такой есть…

– Ну неважно. Сладкий и гадкий! Ой, у меня прямо мурашки… Обожаю таких мужиков!

– Лилечка, умная женщина должна бояться таких мужчин. Бежать от них как от огня. Я чуть душу свою не потеряла! – вдруг вырвалось у Жени.

– У меня тоже было нечто похожее… Может, вина закажем? – оживилась Лиля и привстала, намереваясь кликнуть официантку.

– С утра? – с холодным удивлением спросила Женя.

– Совсем ты на этом Западе испортилась… Какая разница, утро или вечер – если такой разговор?!

– Нет, Лилечка, с утра я не пью, – твердо ответила Женя.

– Ну ладно, черт с тобой… – Лиля снова села. – Короче, Жень, у меня тоже был роман… – Она закатила глаза. – Главное, никто не знал. Ни мать, ни подружки… Тоже в школе.

– Правда? – подливая себе чаю, сдержанно удивилась Женя.

– Ага! Он – скотина, жестокий и нежный одновременно… Вертел мной как хотел. Прикинь, мой первый мужчина! Тоже в девятом классе… Нет, началось еще в восьмом, а в девятом уже все по-серьезному…

Женя деликатно улыбнулась:

– Лилечка, так кто он?

– Ни за что не догадаешься. Тарас Николаев! – выпалила Лиля. Потом не выдержала, все-таки подозвала официантку: – Девушка, красного вина, сухого… – Она мельком глянула в карту вин, наморщила нос. – Хотя нет, лучше „Советского шампанского“. Полусладкого… Сладкого! Бутылку.

– Одна-ако…

– Молчи, Мещерская! – пылко воскликнула Лиля. – Ты не хочешь, и не надо…

Официантка принесла бутылку в ведерке со льдом. Налила в бокал. Лиля выпила, промокнула салфеткой губы, оставив на ней ядовито-рыжий след помады.

Женя подумала и кончиками пальцев перевернула салфетку. Впрочем, Лиля ничего не заметила.

– Короче, это было что-то! Тоже такая любовь сумасшедшая…

– С Николаевым? А я думала…

– Что он с Одинцовой? Нет, с Одинцовой он потом сошелся, сразу после школы… – Лиля налила еще бокал.

– Я ничего не знала.

– Никто про нас с Тарасом не знал!

– А почему он Одинцовой увлекся? Она была интересной девочкой, но… Холодноватой, как мне кажется, – осторожно заметила Женя.

– Да ужас. Я думаю, Ника его приворожила… – мрачно, с болью в голосе, произнесла Лиля. – Иначе это никак не объяснить! Он перед ней буквально на коленях ползал…

– А какой вывод, Лилечка? Вывод очень простой – мужчину нельзя любить слишком сильно. В данном случае Вероника Одинцова вела себя очень мудро.

– Мудро! – фыркнула Лиля. – А еще подругой она мне была… Мы последние классы с ней за одной партой сидели, на переменах тоже вместе… Но она ничего не заметила. Ну, что у нас с Тарасом роман…

– Первая любовь – это как болезнь. Чем раньше и быстрей ею переболеешь, тем легче потом. И осложнений меньше… Это как краснуха, например. У меня вот затянулось надолго… – Женя спохватилась и замолчала. Конечно, было бы заманчиво тоже вывалить сейчас на Лильку все свои страдания-переживания, но… потом так мерзко на душе будет. Чем больше открываешься, тем беззащитней становишься. А разумная девочка не должна подставляться.

– Но у тебя с Мухиным – все? – жадно спросила Лиля.