Они говорили о пустяках, упорно избегая главного.

Маргарита Сергеевна.

Что с ней будет? Как она отнесется к возвращению сына – спустя двадцать-то лет? Безусловно, с радостью, но выдержит ли она эту радость…

– Клим… Клим, идем! – Вероника потянула Клима за собой.

Они беспрепятственно вошли в подъезд – домофон был сломан.

– Лифт другой… Поменяли. И двери у соседей другие… Ника, иди первой. Подготовь ее, пожалуйста.

– Да, конечно.

Они вошли в лифт, поднялись на нужный этаж.

Здесь Клим свернул за угол, на лестницу, сел на ступеньки:

– Я здесь подожду.

Вероника сейчас не видела его лица, но чувствовала – Клим едва сдерживает мучительное волнение.

Она нажала кнопку звонка.

– Иду-иду… – бодро раздалось в глубине квартиры – и через пару секунд дверь распахнулась.

– Верочка! – ликующе воскликнула Маргарита Сергеевна. – Как вовремя… Я только что оладушки испекла! – Она пропустила Веронику внутрь.

– Как вы себя чувствуете, Маргарита Сергеевна?

– Я? Ничего… Вот давеча перед грозой давление скакало немного, а сейчас все в порядке. Верочка, я вам звонила! Только номер ваш не отвечал… Дескать, абонент недоступен!

– А-а… да. Телефон разрядился.

– Только я вас тогда не поняла… Почему вы спрашивали про Карелию? Вы думаете, Клим… там?

– Да, не исключено, – кивнула Вероника. – Вполне возможно, что Клим живет там.

Она старалась говорить спокойно и рассудительно. Они прошли в кухню.

– Боже мой, боже мой… – Маргарита Сергеевна опустилась на стул, принялась обмахиваться полотенцем.

На столе – плошка с дымящимися, горячими оладьями.

– М-м, как вкусно пахнет! Маргарита Сергеевна, у вас варенье есть?

– Да! – Маргарита Сергеевна заставила себя встряхнуться – вскочила, принялась ставить на стол всевозможные банки-склянки. – Но это с прошлого года, я в этом еще не варила… Ягод мало… Позже, может быть, из смородины… Верочка! Так вы думаете, Клим… – Она опять оцепенела.

– Я думаю, что с Климом все в порядке. – Вероника взяла инициативу на себя, принялась разливать чай. Поставила на стол третью чашку.

– А это… для кого? – замирающим голосом прошептала Маргарита Сергеевна и уставилась на чашку – словно привидение увидела.

– Для одного человека. Скоро придет. Кажется, он видел Клима.

– Видел Клима?

– Да.

– Давно?

– Не очень. Только вы мне обещайте, Маргарита Сергеевна, что будете спокойны.

– О… обещаю, – точно сомнамбула, продолжая глядеть на чашку, ответила Маргарита Сергеевна.

– Клим не хотел бы, чтобы вы волновались, – жестко напомнила Вероника.

– Я постараюсь… – тоном примерной девочки обещала Маргарита Сергеевна.

– Тогда я позову этого человека.

– Да-да…

Вероника вышла в коридор, распахнула входную дверь:

– Иди!

Клим вошел – бледный, спокойный. Огляделся:

– Где она?

– Там, на кухне. Я сказала, что сейчас придет человек, который видел Клима.

– Потолки какие низкие… – сдавленным голосом пробормотал Клим.

Шагнул на кухню.

Маргарита Сергеевна сидела на стуле. Она встала, потом снова села.

Просто изумительно, но она сразу узнала сына.

– Клим…

– Мама! – Через мгновение он уже был у ее ног, обнимал.

– Мальчик мой, мальчик… – Маргарита Сергеевна провела по его волосам дрожащей рукой. – Оброс-то как! А Верочка говорит – человек какой-то должен прийти… А это ты!

– Мама… Мамочка, прости! – глухо пробормотал Клим, уткнувшись лицом ей в колени.

– Господи, да за что?! Счастье-то какое!

Вероника не могла смотреть на эту сцену. Она ушла в комнату – ком стоял в горле.

Двадцать лет бедная Маргарита Сергеевна ждала сына… Стоит ли заводить детей, чтобы потом вот так переживать из-за них? Не лучше ли жить в отрешенном покое, не зная страданий и мук?..

Но чем этот покой отличается от смерти? – возразила себе Вероника.

Пока страдаешь и радуешься – живешь.

Только Черный Канцлер не страдает. Потому что Канцлер – мертвый.

Она, Вероника, знает это – сама спускалась в подземелье, сама его видела.

Она вырвала Клима из лап Черного Канцлера – ради Клима и ради себя самой. Чтобы самой – жить. Жить, а не плавать законсервированным огурцом в уксусе.

– Ника! Ты где? – в комнату влетел Клим. – Ну что же ты ушла… – Он схватил ее за руку, потащил за собой. – Мы без тебя не можем!

Маргарита Сергеевна все так же сидела на стуле. Ошеломленная. Потрясенная. Счастливая и испуганная одновременно. Подняла круглые глаза на Веронику:

– Верочка…

Вероника обняла ее.

– Верочка, спасибо.

Тут уж Вероника не выдержала и принялась рыдать в голос. А что? Клим Иноземцев – это всегда слезы. Слезы радости…

Они обнимались втроем и плакали.

– Это ведь ты… Ты! Спасибо! – чуть успокоившись, в блаженном восторге повторила Маргарита Сергеевна и поцеловала Веронику в лоб.

– Это она, Ника! – засмеялся Клим и тоже поцеловал Веронику. – Она меня нашла… Мама, прости, прости, прости… Я не должен был сбегать тогда из дома. Но я чувствовал себя преступником. Я не хотел, чтобы ты знала, что твой сын – преступник…

Маргарита Сергеевна словно не слышала его.

– А что у тебя с личиком? – Она дрожащей рукой коснулась лица сына. – Шрамики какие-то… Откуда?

– Мама, я служил.

– Служил… Ну ничего… Глазки целы, и слава богу! – бормотала Маргарита Сергеевна.

– Мама, мы теперь с Никой! – Клим перетянул Веронику к себе.

– Ну да… А как иначе-то? – Похоже, это сообщение совсем не удивило Маргариту Сергеевну. – Вы же еще в школе глаз друг на друга положили, да?

– Да! – Вероника стерла с лица слезы и улыбнулась Климу.

– Дети, мои дети…

Тараса, наверное, стошнило бы от этой сцены. Расчетливого, прагматичного, рассудочного Тараса – мужа Вероники.

„Ах да, у меня же есть муж! Тарас. Тарас… – вяло, с тоской, неохотно вспомнила она. Потом, еще: – Вот сюрприз ему будет!“

Между тем Маргарита Сергеевна твердила, точно заклинание:

– Это Верочка тебя нашла. Верочка нашла!

„Не совсем так… – подумала Вероника. – Клим тоже искал меня. Он шел ко мне все эти годы – не буквально, но… Он шел ко мне! Потому что, когда мы встретились, он не был ничем и никем связан, он стал таким, какой он есть сейчас. Его путь не столь видим, как мой. Путь души? Он – для меня, я – для него. Мы с ним встретились, потому что шли друг другу навстречу…“

– Мама, Ника теперь будет жить с нами.

– А как иначе-то?.. Конечно, с нами! Квартира большая, две комнаты. В одной вы с Верочкой, в другой я… На дачу в выходные поедем! С утра на первой электричке поедем…

– Мам, у меня машина.

– Клим! У тебя – машина? И права есть?!

Клим с Вероникой переглянулись, засмеялись. Для Маргариты Сергеевны Клим до сих пор оставался семнадцатилетним мальчиком.

– Я сейчас… – Когда улеглось первое волнение, Вероника, вышла в коридор, позвала Клима.

– Что? Что такое? – Он принялся целовать ее.

– Погоди! Мне надо съездить домой, забрать кое-какие вещи, документы…

Он мгновенно посерьезнел:

– Я с тобой.

– Нет.

– Одну я тебя не пущу. Этот человек…

– Клим, мне он ничего не сделает, – твердо возразила она. – И потом – сейчас только три, а он приходит домой не раньше восьми. А то и позже.

– Ника…

– Клим, ты не должен сейчас бросать маму. Оставайся с ней. Я скоро вернусь, обещаю.

* * *

Теплое солнце. Тишина. Запах лип…

Вероника остановилась перед домом, в котором она жила раньше с Тарасом, подняла лицо вверх. Солнце коснулось щек…

„Как странно… Всего несколько дней меня здесь не было, а как будто целую вечность отсутствовала. А с Климом наоборот – прошлое близко. Временны€е парадоксы!“

…Она зашла в квартиру, ни секунды не сомневаясь, что Тараса там не будет.

Но Тарас был дома – пахло жарящимся мясом.

– Ника! – Он стремительно выскочил ей навстречу, словно выброшенный из катапульты, и изо всех сил тряхнул за плечи: – Убийца! Что ты со мной делаешь?.. Убийца ты…

– Больно, – Вероника попыталась осторожно освободиться.

– Где ты была?! Почему не звонила?! Почему твой телефон не отвечал? Я тут места себе не нахожу…

Он рывком притянул Веронику к себе, заглянул ей в глаза. Двадцать лет супружеской жизни – не шутки. Веронике даже не по себе в этот момент стало – Тарас читал ее, точно открытую книгу.

– Ты опять… Ты Иноземцева искала? Могилы раскапывала? Людей пугала? Так я и знал! Сумасшедшая… – Тарас с отвращением оттолкнул ее.

Вероника молча прошла в свой кабинет, принялась доставать из ящиков документы, папки, книги…

– Что ты делаешь?

– Вещи собираю, – кротко ответила она.

– Зачем? – опешил Тарас. Выражение его лица моментально изменилось, стало настороженным…

– Я ухожу.

– Куда?

„Сказать или нет? Надо сказать, все равно он об этом узнает, рано или поздно…“

– Тарас, я больше не могу…

– Ты к матери уходишь? – перебил он. – Учти, ты ей даром не нужна!

– А что, кроме матери, у меня и нет никого?

– У тебя есть только мать и я. Матери ты не нужна. Вывод – у тебя, кроме меня, никого нет… Подумай об этом!

– Есть еще Клим Иноземцев.

– Опять двадцать пять! Да сдох он тыщу лет назад, твой Клим! – взорвался Тарас. Потом замолчал, со звериным ужасом вглядываясь в жену. Догадался?

– Клим жив-здоров. Он ждал меня.

– Ника… Это невероятно… – Тарас нащупал сзади себя кресло, медленно опустился в него. – Ты что – нашла его?