– Что? Я сейчас за тобой Игоря пошлю! Ох, как мне все это надоело…

– Откуда ты знаешь, куда посылать Игоря? Ты точно со Свиркиным говорил!

– Ника, у тебя паранойя… Ты мне сначала скажи, где ты, а потом я за тобой Игоря пошлю…

– Нет. Я вас подозреваю. Тебя и Свиркина. Где Клим? Что тогда произошло? – Веронику уже трясло. Но она не стала дожидаться ответа, нажала на кнопку отбоя. Телефон зазвонил снова, но на этот раз на нем высветился другой номер, незнакомый.

– Не звони мне! Я, пока не разберусь во всем…

– Вероника!

– Алло… Кто это?

– Привет. Это Витя Ерохин. Помнишь?

– Да, Витя… Откуда у тебя мой номер?

– Я у Светки Шиманской узнал… Прикинь, она уже десять кило в клинике вашей сбросила! Я чего звоню, Ник… Я… Короче, у меня есть один адрес. Там сейчас может проживать Аля. Поедешь со мной? Вроде ты с ней дружила, она была твоей этой… первой соседкой по парте. В первом классе, да? – сипло вещал Ерохин. – Я старуху одну нашел, которая в Алькином доме жила, и с бабкой ее дружила, а старуха мне сказала адрес, где раньше бабка жила. Только это далеко очень! Дня два, а то и три на это уйдет. Поедешь?

– А почему ты один не хочешь?

– Хочу, но мне как-то неудобно одному… Я боюсь! – жалобно взвыл Ерохин.

– Хорошо. Поехали. Только быстро, быстро!

* * *

Все складывалось как-то исключительно удачно. Подозрительно удачно. Отпуск за свой счет, чемодан со всем необходимым, энная сумма наличных, которую захватила с собой Вероника, отправляясь к матери, нежелание возвращаться домой, к Тарасу, звонок Ерохина…

– Я, если честно, не думал, что ты согласишься… – сипло вещал Ерохин, сидя за рулем слегка битой иномарки. – Как тебя Тарас отпустил-то?

– Нормально…

– Поругались, что ли?

– Нет.

Им повезло – они успели выбраться из города до начала пробок и теперь мчались по трассе Москва – Питер.

– А я, прикинь, узнал от Женьки Мещерской, где Аля раньше прописана была. Пошел. Ну, естественно, Головкины там уже сто лет не живут. Ходил, бродил, выспрашивал, одна тетка даже хотела милицию вызвать – дескать, жулик я… А потом старуха одна говорит – помню я Головкиных, жили они тут раньше. Знаешь, что она мне про Альку рассказала?

– Что?

– Алька после школы влюбилась в женатика одного, родила от него. Ейный отец очень принципиальный, велел ребенка к бабке отправить в деревню – ну мы как раз туда сейчас едем… Скрывал от всех, что внук у него есть, незаконнорожденный. Прикинь, старорежимные какие люди! Кого это сейчас волнует… Но это так, отступление. А время то помнишь – тяжелое, голодное? На ребенка деньги нужны, отец отказывается помогать…

– Да что ж он за человек такой! – рассердилась Вероника.

– Во-во… И я о том же! Хуже фашиста. А у Альки ни специальности, ничего… Она и пошла в проститутки, чтобы ребенка прокормить. Я как это услышал, Ник, так не поверишь, – у меня прямо сердце оборвалось… – Витя то ли всхлипнул, то ли засмеялся, не отрывая глаз от дороги.

– Бедная Алька…

– Она из дома ушла, жила где-то на съемных квартирах. Путанила, ребенку денег посылала. А потом мать ее померла, а за ней – отец. Алька вроде квартиру потом продала – и окончательно пропала. Где она сейчас, как живет – неизвестно… Старуха, с которой я говорил, адрес ее бабки вспомнила. Ну я все бросил, решил туда ехать.

– А чего ты хочешь? Вот представь, найдешь ты Алю – и что?

– Ничего, – смущенно пожал плечами Ерохин. – Я просто посмотреть на нее хочу. Слова какие-нибудь добрые скажу. Все ей легче будет! Да я и не думаю, что мы найдем ее сейчас. Так, родню порасспрашиваем… Ведь в деревнях все друг о друге знают, да?..

Машина стремительно мчалась по трассе. Мимо мелькали города, леса, железнодорожные станции…

В Питере они оказались поздно ночью. Белой ночью… Переночевали у какого-то ерохинского родственника, в коммуналке, чуть ли не на нарах (видел бы эту обстановку Тарас!), потом снова отправились в путь.

– Когда еще придется вот так попутешествовать! – мечтательно вздохнула Вероника, глядя в окно. А за окном – леса, леса… Будь что будет.

– Значит, не жалеешь, что со мной поехала?

– Нет.

Мимо проплыл плакат «Добро пожаловать в Карелию, страну лесов и озер».

– Вить, мы что, уже в Карелии? – удивилась Вероника.

– Типа, да… – кивнул Ерохин. – Еще часа два – и на месте.

– Страна лесов и озер, – пробормотала Вероника. – Страна озер и лесов…

«Любил напевать про край озерный и какие-то там леса», – вдруг вспомнила она слова Воскобойникова о Климе. Ей стало не по себе. Дорога, упирающаяся в горизонт, вдруг скрутилась и веревкой сдавила ей горло…

– Вить, ты веришь в знаки? – с трудом произнесла Вероника.

– Какие знаки? Дорожные? Блин, грунтовка… Тут не погоняешь! Язык не прикуси…

На неровной дороге сильно трясло, Ерохин сбросил скорость.

Вероника достала сотовый. Сигнал ловился.

– Вить, останови на минутку.

Гудки. Голос Маргариты Сергеевны:

– Алло!

– Маргарита Сергеевна, это Вероника! Скажите, Клим бывал в Карелии?

– Карелии? Ой, нет, мы в основном в Сочи ездили…

– Спасибо.

Вероника спрятала телефон в сумочку.

– Ты Клима ищешь? Иноземцева? – удивленно спросил Ерохин.

– Все кого-то ищут. Ты – Альку, я – Клима…

– Ты даешь! Я-то ладно, у меня никого… Но у тебя же Тарас!

Вероника ничего не ответила.

Они поехали. Минут через десять телефон у Вероники зазвонил. Она посмотрела на экран – «Маргарита Сергеевна».

– Верочка, это я… Я вспомнила! Клим в Карелии не был, а вот папа наш – был! Он в студенческом отряде работал в Карелии, потом сыну часто рассказывал… Очень ему те места нравились, папе нашему! Говорил – удивительно красивые, чистые места… Он умер, когда Климу еще одиннадцати лет не было, и Клим всегда…

– Маргарита Сергеевна! – довольно бесцеремонно перебила женщину Вероника, поскольку телефон начал пищать, предупреждая о скорой разрядке аккумулятора. – А в каких именно местах был отец Клима?

– Вот-вот… Я сейчас вспомнила – Сенега! Сенега – слышите?

– А где именно? Точнее!

– Нет, точнее не могу… Это ж лет сорок – сорок пять назад было! Мы еще познакомиться с папой Клима не успели… А почему вы спрашиваете, Верочка?

Но Вероника не успела ответить Маргарите Сергеевне – на этом месте телефон жалобно пискнул и окончательно разрядился.

Вероника с Ерохиным пересекали какую-то деревню. На завалинке у дома сидели старухи.

– Вить, останови.

– Что опять? – с робким недовольством заерзал Ерохин. Но машину остановил.

Вероника выглянула из окна:

– Добрый день! Не подскажете, далеко ли до Сенеги?

Старухи переглянулись, затем охотно начали объяснять, куда надо ехать. Ерохин тем временем разглядывал карту. Сенега – это название озера и поселка.

– Ника, нам не в ту сторону…

Вероника перетянула карту к себе. «Мы здесь, Алькина деревня – там, а Сенега – во-он какой крюк…»

Бабки снялись с завалинки и теперь толпились у окна машины, шумно и подробно рассказывая о здешних достопримечательностях.

Вероника внимательно посмотрела в лицо Ерохину:

– Витя… Не сердись. Мне надо в Сенегу, хоть ты режь. Поезжай к Альке один.

– Я боюсь… – просипел Ерохин и покраснел. Красивый, здоровый и такой… стеснительный!

– Ничего, ты мужик. Созвонимся – тут иногда есть сеть… Открой багажник, я свой чемодан достану…

Вероника выскочила из машины.

– Бабушки, а в сторону Сенеги транспорт ходит?

Выяснилось, что ходит, но очень нерегулярно. Проще было с неким Никитой договориться, поскольку у Никиты – «уазик» и шестеро детей, которых кормить надо, и он всегда рад подзаработать…

– Витя, ну все, пока… Удачи! – Вероника поцеловала Ерохина в заросшую светлой щетиной щеку.

Ерохин уехал, а Вероника еще часа два ждала Никиту – тот работал на лесопилке. Пока ждала, старухи ее накормили очень вкусными пирогами с пшенной кашей. Потом подошли другие жители. Говорили, говорили… Это были простые, очень милые люди. Готовы они были всякого приютить, помочь, домов не запирали. Если случалась кража, относились к ней исключительно философски: «Ну что ж, значит, укравшему нужней эта вещь была…»

Вероника спросила про Клима Иноземцева – не знают ли такого? Не знали… Местная учительница заявила Веронике, что в Карелии – шестьдесят тысяч озер. Вероника не поверила… Она тоже непрерывно рассказывала – о Москве, как там сейчас живут люди.

Наконец появился Никита – маленький, застенчивый мужичок.

Сели в «уазик», поехали по исключительно неровной дороге – сплошные канавы. Было поздно, но довольно светло – белые ночи.

По радио слушали финские песни. Потом вдруг резко стемнело.

– Ночь? А говорили, не темнеет… – растерялась Вероника.

– Дождь. Гроза будет, – выглянул из окна Никита. – Ниче, должны успеть до грозы-то!

Не успели.

Грянул ливень, дорогу моментально размыло. «Уазик» застрял в огромной луже.

– Тут у меня знакомый, у него трактор… Вытянет нас! Мы всего километр-два не доехали до Сенеги!

– Долго трактор ждать?

– Ну, полчаса, час…

– Я быстрей дойду, – Вероника натянула на себя плащ с капюшоном, выскочила из машины, выдернула за собой из салона свой чемодан на колесиках, оставила на сиденье тысячную купюру.

– Много! У меня и сдачи-то нет… – растерялся Никита.

– И не надо! – закричала Вероника, уже стоя под проливным дождем. Тучи слегка разошлись, и дорогу было видно.

– У нас зверья всякого полно… Я давеча медведя видел.

– Я не боюсь! – Вероника бодро зашлепала по лужам, волоча за собой свой чемоданчик.