Орри передала ребенка Кертису.

На первых порах Кертису было неловко. Он повернулся, глубоко вдохнул и попытался проникнуться музыкой. Он чувствовал, что собравшимся здесь людям небезразлична его дочь, да и он сам, чувствовал, как его сердце раскрывается навстречу новому человечку. А дальше Кертис забыл обо всем и затанцевал, словно ангел. Споттисвуд ухватила и сжала в своей крохотной ладошке его указательный палец. Кертис смеялся. Может быть, в этом сбивающем с толку мире все-таки существовала радость? Может быть, основным человеческим инстинктом все же была любовь, а не ненависть? Он знал, что никогда не найдет ответа, но сейчас, здесь, у самого обычного крыльца Коры, наполненного смеющимися людьми, и со своим драгоценным ребенком на руках, он желал жить вечно. Он хотел любить и слышать, как его любовь эхом отзывается в вечности. Кертис не знал, что у него на глаза навернулись слезы. Рамелль поднялась и обняла его. Так они и танцевали вместе с мисс Споттисвуд Чальфонте Боумен.

14 февраля 1921 года

Рамелль согласилась каждый год проводить месяцы с января по март в Калифорнии, с Кертисом. Селеста чувствовала, что Споттисвуд нужно проводить время с отцом, а сама она была спокойна и уверена, что Рамелль вернется. Она даже шутила сама с собой на тему Персефоны, возвращающейся из подземного царства и приносящей с собой весну.

[Персефона— в древнегреческой м фологии богиня плодородия и царства мёртвых. Дочь Деметры и Зевса, супруга Аида, который похитил её и унёс в своё царство. Деметра искала дочь по всему миру, предаваясь безутешной скорби, и в это время земля была бесплодна, ничто не всходило на засеянных полях. Узнав о похищении, Деметра обратилась за помощью к Зевсу с требованием вернуть Персефону. Зевс решил, что Персефона будет проводить две трети года на Олимпе, треть — в царстве Аида. Общепризнанно с древности, что миф о Персефоне символизирует смену времён года.]

Днем она не так сильно скучала по Рамелль, но вот по ночам чувствовала, как растет ее одиночество. Она стала больше читать, но вместе с чтением пришла бессонница.

Сегодня вечером легкий, но устойчивый снегопад приглушил все звуки. Казалось, что на окружающий мир набросили одеяло. Селеста устроилась полусидя в постели и начала читать первый том "А la Recherche du Temps Perdu".

["В поисках утраченного времени" (фр. А la recherche du temps perdu) — главный труд жизни французского писателя-модерниста Марселя Пруста, полуавтобиографический цикл из семи романов. Публиковался во Франции в промежутке между 1913 и 1927 годами.]

Грейс Петтибон очень высоко отзывалась об этой книге в письме. Сигурни, ее любовница, недавно закончила еще одну книгу, которую Селеста дочитала предыдущей ночью и отнесла к разряду слабеньких эссе с элементами автобиографии. "Избавьте меня от лесбиянок в литературе", - подумала она про себя, но все же вынуждена была признать, что в душе ее всегда будет раздражать Сигурни - ведь Грейс была возлюбленной Селесты в колледже. "Увы, где мои юные года?" - подумалось ей.

Через два часа она дочитала "По направлению к Свану". Французский затуманил ей голову и лишил способности рассуждать здраво. Она потянулась за Аристофановыми "Лягушками" на греческом и всю книгу просмеялась в голос. А когда та закончилась, Селеста села в кровати и стала смотреть в окно. На часах было три ночи, уснуть она не могла.

["По направлению к Свану" (фр. Du cфtй de chez Swann) — первая книга Марселя Пруста из цикла "В поисках утраченного времени". Впервые опубликована во Франции в ноябре 1913 года.

"Лягушки" (др.-греч. ВЬфсбчпй) — комедия древнегреческого комедиографа Аристофана.]

"Уснуть и видеть сны"... Ее мысли совсем разбежались. "Может, позвонить Фанни Джамп Крейгтон? Нет. Фанни сейчас в постели, спит с каким-нибудь беспутным юнцом, как обычно. Господи, я больше не могу читать. В постели... Я так скучаю по Рамелль. Я, конечно, всегда могу завести ни к чему не обязывающую интрижку... Но найдется ли в Раннимиде юная леди, на которую я могу положить глаз? Или подходящий для этого дела юноша? Нет уж, оставим охи и вздохи для Перли и Луизы".

Она взбила подушку, улеглась на спину и сложила руки на груди.

"Сегодня прекрасная ночь для того, чтобы заниматься любовью. В том, как падает снег, скрыт обволакивающий эротизм... Надо это записать".

Она нацарапала несколько слов в блокноте, всегда лежавшем у ее кровати.

"Хмм... не найти в этом городе женщины, что была бы красива и умна одновременно. Рамелль вернется через шесть недель. Как же ужасно долго! Когда луна стояла высоко, я тигров целовала... Никогда меня не привлекали мужчины в постели, но несколько раз я все же уступила собственному любопытству. И я могу понять, почему Рамелль любит моего брата. На самом деле, мужчины хороши в постели. Но едва постель заканчивалась, мне становилось с ними смертельно скучно. К Кертису это не относится. Он... с ним не заскучаешь. Мы, Чальфонте, можем довести до бешенства, но с нами не соскучишься. Даже с чертовой Карлоттой. Она ездила в тур по Европе и вернулась со слезами девы Марии для своей академии. Ослиная моча, не иначе... Я не ревную к Кертису. Я просто соскучилась по Рамелль. Так почему я надеюсь, что в него ударит молния и наглухо заплавит ему ширинку? Это пройдет... Я выше ревности.

В конце концов мне сорок три года. Мое либидо должно бы угасать... но кажется, оно движется в противоположном направлении. Как там это было? О жаре женской кожи? Пьянящий. Любить женщину - это касаться краешка небес. Карлотта бормочет мне своим церковным шепотком, что если бы я отказалась от присущего мне греха... присущего мне греха, лицемерная пустомеля! - если я откажусь от этого удовольствия, то попаду на ее небеса. И буду проклята Богом, вкусы которого поразительно совпадают со вкусами моей сестры. Нет уж, спасибо! Я устрою себе рай на земле. И пусть Карлотта носится со своими тараканами в голове.

Интересно, Фанни еще не спит? Нет, я не могу ей звонить. Это слишком грубо".

Селлесту охватил ужас. И она не могла понять, в чем дело. Было три часа ночи, она сидела в тепле и уюте, на своей огромной кровати... Каждый вдох давался с трудом, словно стервятник присел ей на грудь и при любом движении раздирал ее своим смердящим когтем. Да что же такое? Она была абсолютно разумной, высокообразованной, великолепной женщиной. Приступы иррационального ужаса - нет, этому в дорогих школах не учили. Ее не только никто не предупредил, что такие моменты встречаются в жизни каждого человеческого существа, нет, сама ее натура резко противилась любому проявлению уязвимости, которая для Селесты граничила со слабостью. Смертельно перепугаться посреди зимней ночи, когда в камине ревет пламя? Одна-одинешенька... Чепуха!

Конечно же, отказ принять страх только ухудшил ситуацию. Она набрала номер Фанни, но повесила трубку еще до того, как раздался гудок. Глядя на снег, она думала обо всех поэмах, о давних произведениях западной культуры, сравнивавших зиму со старостью. "Метафоры - это способ видеть мир, - размышляла она. - А связаны они с реальностью или нет - это уже другой вопрос. И кроме того, я не старая. Вряд ли я сойду за "увядших лилий бледный цвет", когда настанет конец. Смерть еще далеко. Боже, как я ненавижу эти ночные рапсодии! И почему я не могу уснуть? Вот выключу сейчас этот проклятый свет и усну. Сейчас же!"

["...увядших лилий бледный цвет" – строка из стихотворения Эрнеста Доусона "Non Sum Qualis eram Bonae Sub Regno Cynarae" – "Я не тот, кем бывал во дни доброй Цинары".

ДОУСОН ЭРНЕСТ КРИСТОФЕР (1867 — 1900) — известный английский поэт, эссеист, писатель, критик и переводчик; представитель трагического поколения декадентов; яркий представитель англо-французского раннего импрессионизма и символизма.

Его строки разошлись, разлетелись на цитаты, знакомые чуть ли не любому грамотному англоязычному человеку - так, Маргарет Митчелл вначале планировала назвать свой роман “Tote Your Heavy Bag” (“Неси свою ношу”) или “Tomorrow is Another Day” (“Завтра настанет другой день”). Название “Gone with the Wind” (“Унесенные ветром”) основывается на третьей строфе стихотворения Эрнеста Доусона о Цинаре.]

Она погасила свет. Голова горела. Дышать было трудно. Колющая боль угнездилась в сердце.

"Сердечный приступ! - она включила свет и села прямо. - Я еще слишком молода... - ее ладони взмокли. - Нет, у меня не сердечный приступ. Господи, я вся дрожу. Да что со мной такое?"

Селеста снова подняла телефонную трубку и снова опустила ее на место. Потом подошла к шкафу и оделась. Быстро спустилась по лестнице и вытащила из шкафа свое самое теплое пальто из меха соболя. А потом прошла по снегу в гараж, завела автомобиль и направилась к Бамблби Хилл. Весь город был погружен во тьму.

Кора никогда не запирала дверь, так что Селеста осторожно приоткрыла ее и вошла. Она не могла решить, что будет хуже - разбудить Кору или войти в ее дом непрошеной гостьей. Дочь покойной Лилиан Рассел, Мейбл Норманд, испустила хриплое мяуканье. Это напугало Селесту, она отшатнулась и наткнулась на стул. В темноте она ничегошеньки не могла разглядеть.

[Мэйбл Норманд (1892 — 1930) — американская комедийная актриса немого кино, а также сценарист, продюсер и режиссёр.]

- Кто там? - отозвалась Джулия.

- Селеста.

- А-а, - Джулия в ту же минуту снова уснула.

Кора услыхала шум и голос Селесты, накинула халат, зажгла газовую лампу и вышла с ней в переднюю.

- Селеста?

- Да, это я. Кора, мне очень неловко... Пожалуйста, извини меня за...

- У тебя дома все в порядке?

- Да, все хорошо.

Кора поставила лампу на стол и заметила обеспокоенное лицо Селесты.

- Давай-ка я согрею тебе молока.

- Нет, нет. Кора, пожалуйста, ложись спать. Мне так неловко, что я явилась сюда и вот так тебя разбудила.