Пейдж Тун - Одно идеальное лето

Я так и не поехала в Лондон.

В тот день, когда я рассказала Джесси про Джо, я так и не уехала. Не уехала и на следующий. И на следующий. В итоге мой порыв сошел на нет. Родители были недовольны, что я не провела хотя бы часть каникул дома. Они решили приехать на несколько дней сюда, но все прошло как-то натянуто. Я катала их на лодке, чего они, похоже, не оценили, а все оставшееся время пыталась убедить их, что должна остаться на все лето в Кембридже, если хочу сохранить работу.

Несомненно, я уже не чувствую с ними такой близости, как когда-то. Очень жаль, но, к сожалению, тем летом в Дорсете разбилось не только мое сердце – пострадали и отношения с родителями. Я понимаю, им было нелегко видеть, что происходило с Джо и его семьей. Они хотели лишь защитить меня, но я не могу простить, что тем вечером папа позволил Джо уйти, даже не попрощавшись со мной.

Иногда посреди ночи я резко просыпаюсь. Смотрю в темноту и думаю, любит ли еще меня Джо. Я знаю, все было по-настоящему, и никто не убедит меня в обратном, но, может, со временем он забыл меня. Или правда решил двигаться дальше. Может, Джесси прав.

Чем больше я об этом думаю, тем больше сержусь. А потом, однажды, когда я везу по реке полную туристов лодку, происходит странная вещь.

Я гребу, как обычно, развлекая их историей о двух королевах, основавших Квинс-колледж, и вдруг начинаю злиться.

Почему он не приехал? Он знает, где я. Знает, как меня найти. Обещал, что сделает это. Я была в гребаном смятении! С гребаным разбитым сердцем! И я должна сосредоточиться.

– Колледж был восстановлен в 1465 году Элизабет Вудвилл, женой Генриха IV и матерью двоих принцев, которых потом убили в Тауэре.

Нет, серьезно! Каков подлец! Воспользовался моей девственностью и свалил в Лондон! Даже не потрудился узнать, все ли со мной в порядке.

Я роняю шест в воду и яростно упираюсь им в каменистое дно.

А я убивалась по нему целый год! ГОД!

– Простите, что? – резко спрашиваю я у лысеющего американца средних лет, задавшего какой-то вопрос. Нужно срочно расслабиться, его явно настораживает выражение моего лица.

Он откашливается и робко спрашивает:

– Вы сказали, король Генрих IV?

– Да? И?

– Я запутался. Мне показалось, вы говорили, король Генрих VI был женат на первой королеве, основавшей колледж.

– Маргарите Анжуйской, да, верно, – нетерпеливо отвечаю я. – Она основала его в 1448 году и была женой Генриха VI.

Идиот, я знаю эту историю. Я провожу здесь экскурсию не первый раз.

– Тогда, – он хмурит брови, – как четвертый Генрих мог быть после шестого?

Ой, я поняла, куда он клонит. Упс!

– Простите, я имела в виду короля Эдуарда IV. Это он был мужем Элизабет Вудвилл.

– А, ясно. Так я и думал.

Похоже, он доволен собой.

Чертов Джо. Помимо прочего, теперь я выгляжу из-за него идиоткой.

Вот мерзавец.

Я по-прежнему в дурном настроении, когда час спустя захожу домой пообедать. Джесси проводит экскурсию, значит, дома никого. Я громко хлопаю дверью.

– АРРР! – от злости я готова рвать на себе волосы. – ЧЕРТОВ УБЛЮДОК! – Я врываюсь с этим воплем в гостиную и громко хлопаю дверью.

Крайне напуганная, белая как мел Эмили поднимает на меня взгляд с дивана.

– Ой, – говорю я, с треском возвращаясь на землю, – я не знала, что ты дома.

– Ты в порядке? – почти шепотом спрашивает она.

– Да. В ПОРЯДКЕ.

Она мне явно не верит.

– ЧЕРТОВЫ МУЖЧИНЫ! – театрально воплю я, не в силах сдержаться. Она поднимает брови и поджимает губы, словно сдерживая улыбку. Я валюсь рядом с ней на диван, закрыв лицо руками. Рядом ощущается какое-то движение, и я почти уверена, что она ушла, когда выглядываю из-за пальцев. Но она еще здесь, пристально разглядывает меня. Быстро отводит взгляд, и снова с любопытством смотрит на меня.

– Они все мерзавцы, – тихим, заговорщическим тоном соглашается она.

Я удивленно смотрю на нее, и вскоре мы обе начинаем хихикать.

– Да, странно, – со вздохом заключает моя новая лучшая подруга Эмили.

Мы с Эм через многое прошли. Теперь мы сидим за кухонным столом, пьем чай и доедаем печенье. Удивительно, как можно сблизиться всего за час.

– Я знаю! – восклицаю я. – Он знал, что я поступила на Английскую литературу в Англия-Раскин. Достаточно спросить у кого-нибудь, когда у нас лекции, и подождать у дверей! Для этого не обязательно быть мегамозгом.

Мегамозг. Так он называл меня.

К черту. Никаких сантиментов.

Эмили, глубоко задумавшись, смотрит в одну точку.

– Может, он думает, что это ты решила двигаться дальше, – предполагает она наконец со своим легким шотландским акцентом. – Может, сперва он хотел разобраться со своими проблемами, но это заняло больше времени, чем он думал. А может, он все еще с ними не разобрался.

– Ну, тогда пусть разбирается поскорее, потому что иначе, возможно, я и правда решу двигаться дальше.

Неожиданно я думаю о Лукасе. Резко трясу головой, чтобы прогнать мысли о нем, но тщетно.

«Холодный компресс…»

Это уже слишком.

Я смотрю на Эмили, явно озадаченную моим странным поведением.

– Твоя очередь. Почему ты считаешь, что все мужчины мерзавцы?

Если бы она была моллюском, то немедленно бы крепко захлопнулась.

– Считаю, и все, – пренебрежительно отвечает она.

– Не могу поверить своим ушам!

Мы с Эмили подпрыгиваем, услышав голос Джесси. Оборачиваемся и видим его в дверном проеме.

– Я оставил вас вдвоем всего на несколько минут, и вы уже называете меня мерзавцем! Теперь я припоминаю, почему в прошлом году у меня жили парни.

– Мы не о тебе, – говорю я.

– Значит, я даже не мужчина? Вот спасибочки.

Я улыбаюсь ему, зная, что он шутит.

– Я лучше пойду, – бормочет Эмили, выходит из-за стола и тихо покидает комнату.

Джесси изумленно на меня смотрит.

– Так она умеет разговаривать?

Я киваю, хотя меня и саму удивляет этот факт. Он берет стул и запускает руку в пакет с печеньем.

– Что она сказала?

– Мы разговаривали про Джо.

– А.

– Да.

В тишине слышно, как он жует и как я пью чай.

– Подожди-ка, – вдруг говорит он, – ты рассказала ей про Джо?

Я пожимаю плечами:

– Да.

– Ты не рассказывала мне про Джо целую вечность! – возмущается он. – А теперь к нам приезжает жить серая мышка, и ты вываливаешь ей все за один обеденный перерыв?

Я пытаюсь сдержать смешок:

– Не знаю, что на меня нашло.

Он с отвращением фыркает.

Странно, насколько проще мне стало говорить про Джо. Раньше даже мысли о нем причиняли ужасную боль, но, после того как я рассказала все Джесси, мне словно сделали укол обезболивающего. И я по-прежнему зла на этого подлеца. Делюсь с Джесси своим новым настроением.

– Никогда не слышал, чтобы ты столько ругалась, – удивленно комментирует друг. – Но мне не кажется, что это плохо, – добавляет он.

– Что именно, ругательства или то, что я разозлилась на придурка?

– И то и другое.

– Рада слышать. – Мы улыбаемся друг другу.

– Сегодня нужно нализаться вдрызг, – решает он.

– Есть повод?

– Нужно отпраздновать.

– Что именно?

– Что ты двигаешься по пути семи стадий переживания горя.

– Да?

– Да.

– У горя правда есть семь стадий? – с любопытством спрашиваю я.

– Я слышал, да.

– И какие?

– Хрен знает, но нам ведь нужен повод напиться, да?

– Ну и чушь.

– Здесь написано, первая стадия – шок, а вторая – отрицание.

– А на другом сайте – и шок и отрицание относятся к первой стадии.

– Но это разные вещи.

– А еще здесь написано, третья стадия – гнев и торги.

– Опять две вещи. На другом сайте гнев – пятая стадия, а торги – третья. Вообще, что такое торги?

Эмили наклоняется к экрану и читает.

– Вы можете попытаться торговаться с высшими силами за причину вашего отчаяния. Например, «я больше никогда не буду есть шоколад, если он вернется ко мне».

– Что за хрень!

Эмили, Джесси и я собрались возле моего ноутбука. С тех пор как я рассказала Эмили про Джо, прошло несколько дней. Я по-прежнему злюсь и по-прежнему много ругаюсь.

– Мне кажется, это подходит только тем, кто действительно потерял кого-то из близких, – говорит Эмили, прокручивая текст. – То есть если их близкий человек умер.

– Ты считаешь мои семь стадий банальностью? – спрашиваю я. – Но ведь я имею право чувствовать себя… – я заглядываю в экран ноутбука, – виноватой, как и все остальные.

Джесси морщит нос:

– Почему ты чувствуешь себя виноватой?

Я хмурю брови:

– Хороший вопрос, – я снова вглядываюсь в экран. – Ну значит, впасть в депрессию.

– Ну нет, в депрессию тебе точно не надо, – восклицает Эмили. – Поверь, это вовсе не весело.

– Ты говоришь, будто знаешь по себе.

– Не обязательно переживать депрессию, чтобы знать, что в этом нет ничего хорошего, – говорит она.

Я не слишком ей верю, но она явно не хочет распространяться.

– Ладно, значит, остановлюсь на гневе.

– Отлично. – Джесси отодвигает стул, встает и потягивается, так что футболка приподнимается и обнажает пупок. Эмили быстро отводит взгляд. Детка, я не виню тебя. Погодите-ка, она что, покраснела? Да ладно!

– Вот, мне нравится. – Эмили приходит в себя и снова смотрит в экран. – Седьмая стадия на этом сайте – возвращение желания любить.

– Ну ты и добрячка, – подтрунивает Джесси и взъерошивает ей волосы.

– Отвали, – отмахивается она.

Я внимательно наблюдаю и снова вижу румянец.

Мы взялись за эту тему благодаря Джесси. Он постоянно упоминал семь стадий переживания горя, но мы все время забывали почитать про них, когда приходили домой. Но сегодня Эмили настояла, что надо все наконец выяснить. Увы, теперь мы лишь окончательно запутались.