Элоиза Джеймс - Однажды в замке

– Не знаю. Забыла спросить. Ты был первым, сам знаешь.

Он сжал ее лицо ладонями и поцеловал.

– Знаю, – прошептал он. – Знаю.

Брачная ночь была одним из самых значительных моментов его жизни. Хотя… все прошло бы лучше, не будь Эди так больно.

Она так чувственно выпятила нижнюю губку, что Гауэйн не выдержал и снова ее поцеловал.

Они на время забыли о дорожной карте, но потом он вернулся к заданному вопросу.

– Не знаю, – честно ответила она.

Его губы растянулись в медленной улыбке.

– Эксперименты – один из моих любимых способов времяпрепровождения. И я уже знаю кое-что о тебе.

– Правда?

Он кивнул.

– Вот это тебе понравится.

Гауэйн потер ее соски большими пальцами. Она охнула.

– Разве я неправ?

Эди не пыталась ответить, пока он делал это, так что он на мгновение замер и сказал:

– Эди.

– Да? – выдохнула она. – Мне это нравится.

Он нагнулся и… да, ей это понравилось.

Оказалось, что ей очень нравится все, кроме того момента, когда он лизнул ее под подбородком. И она принялась упрекать его, когда он лизнул ее подмышку.

– А я обожаю подобные вещи, – прохрипел он. – Ты пахнешь так хорошо. Как экстракт Эди. Мой самый любимый запах в мире.

– Фи! – вскричала она отстраняясь. – Прекрати!

Но эксперимент нужно было довести до конца, поэтому он продолжал лизать, целовать и покусывать ее от шеи до самого живота. Потом развел ее ноги, воскресил в памяти ее бедра, обхватившие виолончель, прежде чем прижаться губами к пухлой нежной плоти.

Гауэйн целовал Эди там и раньше, но делал это, пытаясь убедиться, что она готова. Дорожная карта – не для него. Для нее.

Каждый раз Эди, когда чувствовала крохотный импульс стыда, угрожавший снова заставить ее думать слишком много, позволяла шампанскому утащить ее обратно, в приятный мир бездумья. То, что делал Гауэйн, было так хорошо, что дыхание со всхлипом вырывалось из ее груди. И тут он согнул ее ноги в коленях так, что она оказалась совершенно беспомощной, и, боже, кажется, видел все, и не…

Он рычал, хрипло и тихо, и когда она осторожно взглянула в его сторону, увидела, что его плоть все еще стоит. Значит, он желает ее, хотя и делает все это.

Эди впервые почувствовала себя пустой, словно нуждалась в том, чтобы он ее заполнил. Она потянула его за плечи, но он не обратил на это внимания.

Все это время внизу живота скапливалось чувство… пока Эди не задвигалась неустанно, словно в лихорадке. Гауэйн погладил ее живот… ниже… проник в ее лоно длинным пальцем.

Она взвизгнула и выгнула спину. Этого оказалось недостаточно, поэтому она всхлипывала и молила его, пока он не присоединил к пальцу еще один, и сделал что-то своим языком, отчего ее руки упали с его плеч.

Минуту спустя вспышка жара прокатилась по Эди подобно приливной волне, всепоглощающей, волшебной, ужасающей – все одновременно. Эди услышала собственный крик, гортанный и грубый, и это даже немного ее испугало.

Но этого нельзя было избежать. Нельзя остановить. Ощущение распространилось от кончиков пальцев ног и утащило ее в бурю сладостной боли, которую приветствовало ее тело. Наконец, Эди освободилась, тяжело дыша, с мокрым от слез лицом.

Пальцы Гауэйна выскользнули из нее, и она снова содрогнулась. Потому что хотела большего.

Ни о чем не думая, она села и потянулась к нему. В жилах кипела кровь. И она хотела отплатить ему тем же.

Но увидела его лицо.

– Что? – прошептала Эди, осознав, что ее пальцы дрожат так, словно ее ударило молнией. – Я что-то сделала не так?

Лицо Гауэйна было темнее тучи. Только что испытанные ощущения мгновенно растворились, так же быстро, как появились.

– Ты удовлетворена, – процедил он.

Эди подтянула колени к подбородку и умудрилась сесть.

– Э… да?

Она до сих пор чувствовала пульсацию в тех частях тела, где никогда подобного не испытывала раньше.

Гауэйн сжал челюсти:

– Это ведь в первый раз?

Эди замерла, осознав свою ошибку. Шампанское… наслаждение… все это заставило ее забыться. Она кивнула.

На лице Гауэйна промелькнуло сначала недоверие, потом – бешенство. Каждое его слово было как удар молотом.

– В таком случае что же случилось, когда ты предположительно достигла пика наслаждения в другие… три раза?

У нее голова шла кругом от шампанского, и единственным решением, пришедшим на ум, было завернуться с головой в простыню. Но она просто прикрыла грудь.

– Я просто думала… Я могу все объяснить.

– Да уж, пожалуйста, Объясни, почему ты притворялась, будто я доставлял тебе удовольствие.

Проблема заключалась в том, что Эди не помнила, какими доводами руководствовалась. И к тому же тогда она не знала Гауэйна. Не настолько, как сейчас, после того как провела часы и дни в закрытом экипаже терпеливо слушая, как он решает проблему за проблемой.

– Я не хотела, чтобы так вышло, – пробормотала она, наконец.

– Ты не хотела, чтобы так вышло? Как еще ты можешь объяснить все это? Кроме того, что лгала мне в тот момент, когда я считал, что мы близки, как никогда. Когда я думал…

Он осекся.

– Мне было больно, – заикаясь, выговорила Эди. Но не смогла сложить слова в логическую фразу. Только покрепче закуталась в простыню, глотая комки слез в горле. – Но в этот раз все было по-другому.

– В этот раз ты пьяна, – сказал Гауэйн абсолютно бесстрастно. – Господи, Эди! Никогда бы в жизни не подумал, что ты лгунья.

– Я не лгунья!

– Я знал: что-то не так. Неудивительно, что все время чувствовал, будто не владею тобой.

У Эди перехватило дыхание, но она постаралась обрести присутствие духа.

– Ты не владеешь мной, – выпалила она, чувствуя первые искры гнева. – В постели мы можем делать все что угодно, но я принадлежу себе.

– Значит, мне до конца жизни придется допрашивать жену, нравится ли ей то, что мы делаем, или она просто притворяется. Поскольку принадлежит себе.

– Это жестоко!

Не в характере Эди было спорить. Она не умела отвечать ударом на удар всю жизнь, она лишь старалась вести переговоры, убеждать обе стороны, чтобы сохранить хрупкий союз отца и Лилы.

– Если ты только поразмыслишь здраво…

Гауэйн просто зарычал на нее. Вскочил с постели и отошел в самый темный угол комнаты, где повернулся к ней спиной, явно пытаясь сдержать ярость.

– Ненавижу, когда ты говоришь со мной подобным тоном!

– Каким именно?

– Сладким, умиротворяющим тоном. Ты снисходительна. А если кто-то в этой комнате и требует снисхождения, так это ты. – Гауэйн круто развернулся. – Ты лгала мне. А я ненавижу ложь!

– Я просто… я была девственницей!

– И что?

– Я запаниковала! – воскликнула она. – Мне было больно, а ты все продолжал и продолжал двигаться. И я не знала, как заставить тебя остановиться!

Его голова откинулась, и из горла вырвался булькающий звук.

– Теперь ты говоришь мне, что я взял тебя силой?

– Нет!

Но Эди была так выведена из себя его рычанием, что нужные слова никак не находились. Пришлось опустить глаза под его яростным взглядом.

– Я просто не могла… все думала о том, чего ты ожидал, и что я не могу быть такой женой, какая тебе нужна. Я терпела неудачу за неудачей… – продолжала она, потому что это должно быть сказано. – Ты так старался, и я старалась тоже. Клянусь, что старалась. Не хотела, чтобы ты подумал…

– Я так старался… как какое-то похотливое животное! – Он сверкнул глазами: – Ты думала, что я предпочту обман правде, какой бы трудной она ни была? Хочешь сказать, что я ничтожество в постели, такое, которое недостойно знать правду? – Он снова сжал зубы: – Проклятье, Эди! Как ты могла подумать обо мне такое?!

– Все было не так! – крикнула она.

Гауэйн принялся натягивать штаны, не позаботившись о подштанниках.

– Куда ты идешь? – спросила Эди, ненавидя свой собственный дрожащий голос. Она не могла отпустить его в таком состоянии и поэтому соскользнула с кровати.

– Прогуляться.

Она сделала шаг, но запуталась в простыне, споткнулась и едва не упала.

– Осторожнее, – резко предупредил Гауэйн. – Мой отец обычно сидел на трехногом табурете, потому что до пола было ближе, когда виски ударял ему в голову.

Эди тяжело вздохнула и плотнее завернулась в простыню. Приятное воздействие шампанского испарилось.

– Не могли бы мы поговорить об этом? Я искренне прошу прощения.

– О чем нам разговаривать? – Гауэйн застегнул ширинку, стараясь не встретиться взглядом с женой. – У меня создавалось впечатление, что я занимался с тобой любовью. Что ты была со мной в тот момент… Но очевидно, я был полным идиотом. Ты притворялась, а я был настолько глуп, чтобы тебе поверить. Достаточно глуп, чтобы думать, что в этом есть нечто особенное. – Он коротко рассмеялся. – Ты настоящая актриса. Каждый раз, когда ты стонала от предполагаемого наслаждения, я гордился, что мы идеально подходим друг другу. Думал, что, хотя ты написала о своем равнодушии к радостям плоти, я докажу тебе обратное.

– Я не должна была притворяться, – всхлипнула Эди, ломая руки. Она боялась его холодного взгляда еще больше, чем ярости. – Но тогда я не знала тебя так хорошо и стыдилась того, что происходит в постели.

– Ну так теперь мы знаем друг друга. Но как теперь тебе доверять? – Он схватил с пола сапог. – Ты такая честная, когда выпьешь!

Слова кипели бешенством.

Эди пыталась придумать ответ, но на ум ничего не приходило. В желудке горело, и неизвестно откуда возникла паническая мысль, что ее сейчас вырвет ему на ноги.

– Я надеялся жениться на женщине, которая будет любить и заботиться о Сюзанне, – продолжал он. – И не изменил своего решения даже после того, как в том же письме ты заявила, что не готова стать матерью. – Он сунул ногу в сапог и притопнул. Стук прокатился по комнате, как пистолетный выстрел. – Ты предупредила меня, а я проигнорировал предупреждение. Мне некого винить, кроме себя самого, за то, что моя сестра вырастет в чертовой Англии!